Наталья Калинина - Ледяной поцелуй страха Страница 22

— Полина, надеюсь, ты меня поймешь, — прорезалась наконец-то сквозь вакуумную тишину единственная фраза.

— Я тебя всегда понимала, — ответила она машинально.

— Вот и славно! — повеселел Игорь и, хлопнув ладонями по обтянутым костюмными брюками коленям, встал. — Билет мне уже заказали, паспорт…

— Ты что, уезжаешь? — удивилась она. Юрьев вытаращился на нее так, словно волосы Полины внезапно стали оранжевого цвета.

— Ты что, меня не слышала? — изумленно спросил он. Она виновато потупилась.

— Я сказал, что меня переводят работать в Америку, — сердясь, повторил Игорь. — И я тебе полчаса расписывал все перспективы этой работы, и то, как сложно было получить этот перевод, что выбирали между несколькими сотрудниками нашего института. Я не хотел ничего говорить заранее, пока все не решится. В общем, я уезжаю работать в Штаты.

— Надолго?

— Ну, пока на три года. А дальше будет видно.

— А я?

— Полина, — поморщился он, словно у него заломило зубы. — Я же все объяснял… Я пока еду один. Пока. Потому что мне надо обустроиться, обжиться там… Сама понимаешь. А потом, когда у меня дела пойдут в гору, я сделаю тебе приглашение.

— Понятно…

— Не кисни! — улыбнулся он с наигранной веселостью и пальцем приподнял ее подбородок, так, что девушка теперь смотрела ему в глаза. — Это же временно! Я буду тебе звонить и писать. А потом, когда у меня все там наладится… Неужели ты за меня не рада?

— Рада. Игорь, знаешь… А я беременна.

— Ну а потом, когда ты ко мне приедешь… — весело продолжил он, словно ее не услышав. И внезапно осекся. — Что ты сказала?

— Я жду ребенка.

— Погоди… Погоди сразу вот так заявлять о ребенке! — опять поморщился он и сжал ладонями свои виски. — Ох уж эти женщины! Полина, это еще не ребенок. Не ребенок, понимаешь? Это лишь зародыш, который… Какой у тебя срок?

— Два месяца.

— Ну вот! — обрадовался он. — Два месяца — это еще не ребенок! Какой это ребенок еще? Скопище клеток.

Полину передернуло от его сравнения, она инстинктивно сделала шаг назад и приложила руку к животу.

— У этого «скопища клеток», как ты назвал, уже прослушивается сердцебиение! — зло, еле сдерживая слезы, прошептала она.

Игорь тяжело вздохнул и сел на стул, затем привлек к себе одной рукой Полину и усадил ее к себе на колени.

— Не сердись, любимая, — он крепко обнял ее, так, что она прижалась ухом к его груди. И, слушая его сердцебиение, Полина думала о том, что у крошечного, всего в пару-тройку сантиметров, существа прослушивается сердце. И теплая радость затопляла душу, проливалась на ожоги, вызванные новостью Игоря, целительным бальзамом.

— Ну, я не так выразился. Меня захлестывают эмоции… Разные. Твоя новость, моя — вот такой винегрет из эмоций. Послушай… Мы должны что-то решить. Я уезжаю и не могу остаться. И оставлять тебя в таком… положении тоже было бы нечестно. Жениться я сейчас не могу, сама понимаешь. Нет, я не отказываюсь! — поспешно добавил Игорь, когда Полина подняла голову и заглянула ему в глаза. — Но, как я уже сказал, мне вначале надо устроиться. Тогда все и будет — женитьба и ребенок.

— Ребенок уже есть, — резко перебила Полина, вставая с его колен.

— Поль… Ну ты же понимаешь. Срок небольшой. А он нам еще ни к чему…

— Это тебе он ни к чему, — припечатала она.

— Полина, давай отложим этот разговор на завтра, — сдался Игорь. — Я… должен подумать. Хорошо? Завтра мы все с тобой решим. Я сегодня устал. День вышел очень эмоциональным. И уже поздно.

Полине, знавшей о его способности избегать неприятных для него разговоров, ничего не оставалось, как согласиться ждать до следующего дня.

Позже, вытираясь после душа полотенцем, она из ванной услышала, как Игорь разговаривает с кем-то по телефону. Весь разговор она не услышала, только его заключительную часть, из которой поняла, что разговаривал Игорь со своей матерью. Она не стала спрашивать об этом разговоре, ей вообще не хотелось ни о чем говорить, только лишь забраться в постель и уснуть. Но когда Полина легла в постель, а Игорь скрылся в ванной, вновь раздался телефонный звонок. Девушка нехотя встала с кровати и сняла трубку. Звонила будущая свекровь.

— Игорь в ванной, — сказала Полина.

— А я с тобой, дочка, хочу поговорить, — с настораживающей лаской в голосе произнесла мать Игоря. — Сын мне все рассказал. И про отъезд, и про ребенка. Полина, ты же, надеюсь, не дура, должна понимать, какие перспективы ему открываются.

«Свекровь» сделала паузу, словно желая услышать утвердительный ответ, но Полина молчала. И тогда женщина заговорила уже другим тоном — своим обычным, каким разговаривала с Полиной, — приказным и высокомерным. Она говорила о том, что нужно сделать аборт, что Игорь не женится на Полине только «по залету», пусть она и не надеется. Что он так и так уедет, а она останется — сама или с ребенком в нагрузку — это уже зависит от нее. «Не будь дурой. Сама подумай, какая жизнь тебя в таком случае ожидает — участь матери-одиночки! Возьми деньги, которые я тебе предлагаю, и сделай аборт. Я договорюсь с приличной клиникой…» Полина положила трубку, даже не дослушав. Для себя она уже все решила.

— Кто звонил? — спросил вышедший из ванной Игорь.

— Машка. Моя напарница. Заболела, просила отработать за нее смену, — соврала Полина.

— А в твоем положении это не опасно — переутомляться?

Полина лишь скривила губы в подобие улыбки.

В ту ночь она засыпала, отвернувшись к стене, не поцеловав и не обняв Игоря. И когда он погладил ее по волосам, сделала вид, что уже спит.

А на следующий день на работе ей внезапно стало плохо: резкая боль в животе, кровотечение и потеря сознания. Сотрудницы вызвали «Скорую», и Полину забрали в больницу. Операция, два дня в реанимации и известие о том, что ее беременность прервалась, которое она восприняла со странным спокойствием и отчуждением, словно речь шла не о ней. Игорь, как только ему разрешили ее навестить, не отходил от нее. Лицо его выражало скорбь и раскаяние, под глазами залегли тени, которые удивительно шли ему — они оттеняли светлую синеву его глаз и бледность кожи.

— Полечка, у нас еще будут дети, вот увидишь! — бормотал он, гладя ее по волосам. А Полина молчала и думала о чем-то постороннем. О том, что эта больница давно кричит о ремонте: на стенах — бурые разводы, а побелка растрескалась до такой степени, что осыпается на больничное одеяло крупными хлопьями. Что ее соседка по палате, крупная деваха с выбеленными волосами и начерненными бровями, слишком неаккуратна, опять смела с тумбочки и уронила с грохотом на пол книгу.