Джеймс Доусон - Произнеси её имя (ЛП) Страница 22

Дверь за ее спиной захлопнулась, заперев ее внутри.

Глава 10

Незваный гость

Бобби никогда не понимала девушек, которые громко визжали. Это вызывало у нее презрение, и в душе она посмеивалась над ними. Но тут она обнаружила, что на самом деле, просто никогда не имела для этого повода. Она завизжала. Еще раз. По крайней мере, во второй раз она прокричала какое-то бранное слово, а не просто проскулила что-то нечленораздельное — хоть какое-то присутствие разума. Она развернулась как раз в тот момент, когда знакомая фигура закрывала дверь и возвращала задвижку замка на место.

— Какого …?

Кейн прислонился спиной к двери, переводя дыхание.

— Боже, это было напряженно.

Бобби снова повернулась к душевой кабинке, пряди мокрых волос свисали вокруг ее лица. Она отдернула шторку в сторону. Почему-то она знала, что так и будет — кроме выпавших волосинок и остатков мыльной пены в кабинке было совершенно пусто. Следующая мысль была: «Видны ли мои соски?» К счастью, их не было видно, но она плотнее затянула халатик на груди.

— Ты что, сдурел? Какого черта ты делаешь?

Лампы загудели и загорелись своим обычным светом.

— Мне нужно было увидеть тебя. — На нем была черная толстовка с накинутым на голову капюшоном. Он тщательно спланировал свое проникновение, одевшись, как городской ниндзя. — Я должен был тебя увидеть. — Что бы это могло значить? Ей нужно успокоиться. Конечно же, это не… В животе она почувствовала ощущение, граничащее где-то между мультяшными бабочками и вызывающей тошноту паникой.

— Ты хоть представляешь, что произойдет, если тебя поймают здесь со мной?

— Тебя могут исключить? — пожал он плечами.

— Я не о докторе Прайс, я о Грейс. Она вырвет мне руки и использует их, чтобы забить тебя до смерти. — Кейн было рассмеялся, но подавил смех. — Что тебе нужно, Кейн?

Он напрягся, став серьезнее, чем она когда-либо видела.

— Брось, ты же была на кладбище. То, что тогда случилось, было только началом. Происходит какое-то серьезное паранормальное дерьмо.

Рот Бобби приоткрылся, когда одновременно миллионы предложений пытались вырваться из нее — он тоже что-то видел; она совершенно забыла, что он тоже был там; что он видел? Торнадо в ее голове остановилось, потому что если он был здесь, говоря это, то значит все происходящее было действительно реальным. Нереальное стало реальным.

— Ты тоже ее видел.

Он ничего не сказал, но поджал губы и глубоко вдохнул через нос. Слова были не нужны, его глаза сами говорили, насколько ему было страшно.

— Что мы наделали? — наконец пробормотал он.

Кровавая Мэри была реальна. В это невозможно поверить. Это одновременно было и ошеломляющим, и ужасающим. «Призраков не существует[8]». Песенка, в прошлом часто помогавшая ей уснуть по ночам, когда ей было страшно из-за скрипа труб или шума ветвей, царапавших окно, больше не работала. Призраки существовали, и они оба видели их. В этот момент, в душевой комнате, Бобби вдруг почувствовала себя в другом мире — там, где фантазия была реальностью.

— Что? Где? — Она взяла себя в руки. — Извини, я должна была связаться с тобой. Я… я могла бы спросить у Грейс твой номер.

— Ага, — одарил Кейн кривоватой ухмылкой. — Она была бы рада помочь тебе.

Бобби улыбнулась ему в ответ, и настроение в душевой улучшилось.

— Боже, как ты вообще пробрался сюда? Ты, наверное, самоубийца.

— Тем же путем, как мы пробрались в субботу. Я увидел тебя в очереди в коридоре с другими девушками и подождал, пока ты не осталась одна.

Потайной проход.

— Что ж, я уважаю твой стиль камикадзе, но мы не можем прятаться в душевой. Нет необходимости говорить, что будут вопросы. Тебе придется пойти ко мне в комнату.

Еще одна полуулыбка.

— Это будет менее подозрительно?

Бобби приподняла бровь.

— Не выдумывай. — Как будто бы он это делал. — Там Ная.

— Опять же… это лучше?

— Выбросьте это из головы, молодой человек, — с упреком проговорила Бобби, чуть приоткрыв дверь. В коридоре никого не было, но двери некоторых спален были открыты. Голос миссис Крэддок эхом раздавался откуда-то издалека. — Нам придется бежать. Знаешь ли, я только что потратила пять минут, убеждая девочек из младших классов, что в нашей школе надежная служба безопасности, и сюда ни за что не проберется ни один посторонний.

— Я не посторонний.

— Если кто-то нас поймает, ты — посторонний, понял?

Он усмехнулся.

— Понял.

Из одной комнаты вышла девушка и зашла в другую. Бобби сразу же захлопнула дверь, давая ей время уйти из коридора.

— Готов?

— Да.

— Хорошо. — Бобби высунула голову в коридор. — Бежим. — Она рванула со своей сумочкой с банными принадлежностями, свисавшей на боку, и Кейном, бежавшем следом за ней. В коридоре было шесть дверей и поворот, которые нужно было преодолеть. Пульс стучал в висках. Она не спускала взгляда с конечной цели, не решаясь снизить скорость даже на секунду. Почти бросившись на дверь, она опустила ручку, заваливаясь внутрь.

Она затащила Кейна через порог и, проверив, не видел ли их кто-нибудь, захлопнула дверь. Ей даже в голову не пришло, что Ная вполне могла быть голой. Тем временем, та подстригала ногти на ногах над мусорной корзиной.

Сначала на ее лице отразился шок, который затем сменился выражением чистой непристойности.

— Роберта Роу, ты — маленькая распутница.

Бобби закатила глаза.

— Он здесь насчет призрака.

Ная сразу же стала выглядеть менее заинтересованной.

— О!

— Да. Правильно, «О!». Кейн… располагайся. — Он выдвинул стул, а Бобби расположилась на кровати так скромно, как только могла. В банном халате было всего две позиции, в которых она могла сидеть, не сверкая перед ним наготой. Это было совсем не идеально. Она достала из прикроватной тумбочки очки и надела их. Кроме того, ей срочно нужно было сделать что-нибудь со своими волосами до того, как они превратятся в дреды.

Кейн расстегнул толстовку и повесил ее на спинку стула. На нем была белая хлопковая футболка, которая, казалось, точно знала, где облегать. При иных обстоятельствах, если бы она не чувствовала, что ее голова готова взорваться, все это было бы довольно сексуально. Но в данной ситуации губы Кейна, его бицепсы, плечи и ямочки на щеках (даже будучи прямо в ее спальне), волновали ее меньше всего. Плюсом было то, что она больше не чувствовала себя неловко и не лишилась дара речи. Вся эта застенчивость казалась совсем несущественной, даже незрелой.