АРЧ СТРЭНТОН - 1992 год Страница 22

И тогда голос, спящий где-то внутри нее, просто и жестко ответил:

«До тех пор, пока тебя не препарируют в одной из лабораторий Компании. Или пока ты не сдохнешь».

- … Я тридцать шесть часов дежурил, под наркотиками. Пил, проснулся пьяный,- Клеменс вздохнул. Было видно, что ему тяжело вспоминать давно прошедшее, покрытое жесткими корками болячек,- В ту ночь случился взрыв на заводе, перерабатывающем химические отходы. Тридцать человек погибло. Никто так и не понял, ОТ ЧЕГО они умерли. От ожогов или слишком больших доз болеутоляющего, которое я прописал им. Суд оказался более, чем мягок. Мне дали всего семь лет тюрьмы,- он через силу улыбнулся,- По крайней мере, я отвык от морфия.

Рипли прослушала середину рассказа, но это, наверное, было и не важно. Главное, она все-таки поняла.

- Ты сидел здесь.

- И поэтому очень хорошо знаю этих ребят,- подтвердил Клеменс,- Когда они остались, я тоже решил быть вместе с ними. А потом, меня все равно никто не взял бы на работу,- он встал и. взяв шприц в руку, как-то отрешенно спросил,- Ну так что, доверишься мне? Дашь сделать укол?

Рипли молча протянула ему руку. Клеменс улыбнулся благодарно. Холодная, пропитанная спиртом вата прошлась по локтевому сгибу, оставив на коже влажную, быстро испаряющуюся дорожку. Острое, идеально чистое жало вошло в вену, и Рипли увидела, как поршень, дрогнув, пополз вниз, к основанию, вытолкнув из стеклянного цилиндра живительную прозрачную жидкость, смешивая ее с торопящейся по сосудам горячей пульсирующей кровью.

Странное ощущение вызвал у нее этот блестящий металлический поршень. Рипли вдруг показалось, что там, внутри шприца, заключена жизнь. Крохотная частица ее собственного «я». И пресс давил на нее, сминая, размазывая по стеклянным стенкам. Это было какое-то наваждение.

Голик думал о своем. Его совсем не интересовали дела этих двоих. Нет. Девушка была красивой. Очень красивой. Да. Она выйдет замуж и начнет рожать детей. Да. Таких же выродков, как и он, Голик. Или Рейн. Хотя Рейну-то будет накласть на это, мать его. Потому что его сожрал дракон. И девушку он тоже, конечно, сожрет, да. Но сперва она родит ребенка. Похожего на Морса. И на него. И на всех остальных сучьих детей, что живут здесь. Да. Но он-то будет уже далеко в это время. На Земле. Его там ждут очень красивые девчонки. Да. Очень-очень. А он крутой парень. Он уберется отсюда. Да. Улетит, когда за девчонкой придет звездолет. Но ее-то сожрет дракон, и тогда он, Голик, попросит взять его с собой. У него есть, чем прокормиться в полете. Да. Запасы галет. Только бы дракон не нашел их и не сожрал. А то его, Голика, могут не взять на Землю. Он ведь ест больше, чем какая-то там крохотная девчушка. Вон она. Во-о-он, что-то шепчет ему из-за занавески. И подмигивает. Ну нет. У него тоже есть девочки.

Голик повернулся на бок и замер. Повернутый разум на мгновение принял свою обычную нормальную форму. Всего на одно крохотное мгновение, и виной тому был страх. Неудержимый, скотский, животный ужас, от которого сумасшедший тихо заскулил и обмочился под себя, чувствуя, как горячая едкая струя стекает по ногам, и резкий запах мочи распространяется по лазарету.

Сверху, с потолка, из темнеющего в углу отверстия воздухозаборника выскользнуло серебристое НЕЧТО. Оно спрыгнуло на пол практически бесшумно, и скрип пружин под дергающимся на кровати безумным заключенным заглушил мягкий удар, когда ЕГО лапы коснулись кафеля.

От дикого запредельного ужаса Голик не смог даже закричать. Он лишь судорожно сглатывал воздух. Глаза заключенного полезли из орбит, ноздри раздулись, заскорузлые от застывшей крови, скрюченные пальцы пытались натянуть одеяло на голову, словно это могло спасти ее обладателя от смерти.

НЕЧТО стояло на четырех лапах. Было видно, что тонкие передние лапы предназначены лишь для опоры и не помогают чудовищу передвигаться. Змееобразную шею венчал тяжелый панцирь, защищающий существо от нападения сзади. Хотя к нему и так никто не смог бы подобраться незамеченным. ОНО обладало удивительно тонким слухом. Человеческий шепот тварь могла уловить даже на расстоянии ста метров. Длинный хвост служил противовесом и помогал координировать точность передвижения. С его помощью тварь мгновенно меняла направление бега, даже если передвигалась с максимальной скоростью. Сильные задние лапы, похожие на лапы тираннозавра, могли долго удерживать существо в вертикальном положении. От головы до хвоста его длина составляла три метра, но когда оно поднималось для атаки, то казалось настоящим гигантом.

Сейчас чудовище приняло именно такую стойку. Длинная шея изогнута, хвост упирается в пол, передние лапы подобраны и прижаты к груди. Ему не надо было стараться хватать. Это происходило рефлекторно. Так же, как слух, инстинктивно отсеивая огромное количество шумов, выбрал тот, КОТОРЫЙ БЫЛ НУЖЕН. Голоса, протоплазма, жизнь. Простейшая схема, но именно благодаря ей существовала и множилась его раса.

Сейчас он пришел сюда не сам по себе. Тому виной был его слух. Слух как раз подсказывал, что недалеко есть место, где в данный момент находится гораздо больше протоплазмы, а следовательно, и добыча может быть гораздо более значительной. Его привел сюда четкий и ясный приказ. Приказ, которого он не мог ослушаться. И, согласно этому приказу, у него была цель. Одна, конкретная, направленная на обеспечение безопасности того, кто это приказ отдал.

Чудовище сделало шаг, приблизившись к полупрозрачной занавеске.

Голик видел его движения и все сильнее ворочался в своей кровати, стараясь выбраться из нее, освободиться от ремней, но они все глубже смыкали объятия, словно насмехаясь над жалким безумным существом. Он не мог кричать, потому что язык отказывался повиноваться ему. И тогда, собрав все силы, заключенный замычал. Громко и страшно, как умирающая, задыхающаяся от боли корова. Глаза его налились кровью, губы перекосило в страшном напряжении, и еще один горловой выдох нарушил тишину лазарета, выведя Рипли из состояния задумчивости.

Еще только поднимая глаза от опустевшего шприца, женщина уже увидела что-то огромное и бесформенное за полиэтиленовой пленкой. Сердце испуганно сжалось и рванулось к горлу, норовя выпрыгнуть изо рта крохотным, сведенным жуткой судорогой комком мышц. Кровь резко отлила от лица, отчего Рипли стала бледнее снега. Поворачивая голову, женщина инстинктивно уперлась ногами в пол, готовясь прыгнуть в сторону. За какую-то долю секунды, прежде, чем монстр кинулся на них, ей удалось вскрикнуть. Но времени на то, чтобы спастись, у них уже не было. Рипли с ужасом увидела, как вздулась занавеска, и поняла, что это конец. Клеменс даже не успел сообразить, отчего она так испугалась. Он лишь почувствовал, как обруч сомкнулся вокруг его груди, а в следующую секунду ощутил, что ноги потеряли опору, и он висит в воздухе. Доктор попытался оттолкнуться от того, кто стоял за спиной.