Евгений Константинов - Тайна нефритового голубя Страница 22

– Как это?

– Трое приколебались у кинотеатра, с понтом десять копеек на билет не хватает. Ну, ты сам эти расклады лучше меня знаешь.

– Так сказал бы, что ты мой брат. Меня пол-Истры знает.

– Не смог я ничего сказать. Глазом моргнуть не успел…

– Как тебе вокруг него орнамент нарисовали, – с ухмылкой закончил Лексий.

– Иконку они у меня отобрали. Козлы.

– Что за иконку? – заинтересовался Лексий. – Ты садись, чего стоишь-то. – Он отложил гитару, встал с кровати, заглянул под нее и вытащил оттуда темно-зеленого цвета поллитровую бутылку, закупоренную скрученной газетой. – Давай махнем граммов по сто. Отец сам гонит.

Шурик сначала поморщился, но потом согласно кивнул. Лексий взял с подоконника стакан, дунул в него и вручил Шурику:

– Так что за иконку они у тебя отобрали? – спросил он, вытащив зубами газету-пробку.

– Андрея это иконка. Я ее показать одной…, одному человеку должен был. Он большие деньги за нее обещал. Без Андрея я бы, конечно, ее в любом случае отдавать не стал бы… Хорош-хорош! Куда ты столько льешь-то! – вскрикнул Шурик, увидя, что стакан наполнен почти до краев. – Я столько не осилю.

– Осилишь, – подбодрил Лексий.

– Нет, только половину. Сам же говорил – по сто, – Шурик резко выдохнул и, поднеся стакан к губам, быстро сделал три глотка. – Крепкая, черт! – он передал стакан брату.

– Закусывай вон – огурцами, – Лексий снял крышку с большой эмалированной кастрюли, где лежали пупыристые в пол-ладошки огурчики. – Они мытые.

Он плеснул в стакан еще немного самогонки и тоже выпил.

– А иконка-то, что – золотая?

– Скорее всего, медная, – сказал Шурик, хрустя огурцом, – Андрей ее…, нашел где-то, – в последнюю секунду он подумал, что совсем не обязательно рассказывать, пусть даже и Лексию, о краже.

– И кто же ее купить собирался?

– Какая разница, Лексий? Иконку вернуть сначала надо, а потом уже о купле-продаже разговаривать, – вспылил Шурик. – Скажи лучше – помочь сможешь?

– Если темнить не будешь – смогу.

– Да не собираюсь я темнить, – махнул рукой Шурик. – Я сам в этой истории разобраться не могу. Понимаешь, я у одной девчонки был. Короче, дрючил ее…

– О!!!

– Слушай, не перебивай. Так вот, когда мы того… дрючились, в самый интересный момент в комнату вошел слепой дед, а Ирина возьми и скажи ему: «Вот, мол, тот самый парень, у которого ваша иконка».

– Что за Ирина? – насторожился Лексий. – Дачница?

– Не знаю, может, и дачница. На Песчаной улице живет.

– Так я ее знаю. Они с матерью у слепого Панкратыча комнату на лето сняли. Мне Танька рассказывала.

– Что за Танька? – в свою очередь насторожился Шурик.

– Моя одноклассница. Я ее в прошлом году женщиной сделал. Ее дом как раз рядом с домом слепого.

– Постой, Лексий, а не в нее ли Монах влюбился?

– Братан? – удивился тот.

– Ага.

– Во дела! – Лексий хлопнул себя по коленкам. – Все-таки, что ни говори, а родная кровь, это вам не просто так. Я, конечно, в Таньку не влюблен, но она мне очень даже небезразлична. Ты сам-то ее видел?

– Да, на танцах, – сказал Шурик несколько растерянно.

– Погоди-ка, – Лексий убежал в комнату и через минуту вернулся со стопкой фотографий в руках. – Сейчас мы ее тебе покажем, – он перебрал несколько фотографий и протянул одну Шурику. – Ну-ка, взгляни, есть здесь она?

На фотографии, что Шурик взял в руки, среди трех десятков парней и девушек в школьной форме, он сразу узнал Лексия, стоявшего в верхнем ряду и на полголовы возвышавшегося над одноклассниками. С невозмутимым выражением лица он держал руки на плечах двух девушек, и одна из них была та самая Таня.

– Эта она, Лексий, – сказал Шурик как бы даже с укором, – и наш брат Андрей действительно в нее влюбился.

– Да ради бога, братан! Пусть любит, я ему в этом деле не помеха! Она симпатичная, и родители у нее богатенькие трех коров _ держат, а молоко дачникам продают. Единственное, что по секрету тебе скажу… – Лексий посмотрел на Шурика. – Болтать не будешь?

– Не буду, – вздохнул тот.

– Ты главное братану ничего не говори. У нас ведь с ней только вчера вечером случка была.

– Случка? – не понял Шурик.

– Ну, другими словами, мы тоже дрючились…

– Врешь!

– Да пошел ты. Какой мне смысл врать? Может, Андрюха ее и любит – дурачок, только я сомневаюсь, что она отвечает ему взаимностью. Говорю тебе – вчера ночью у нее дома.

– Слушай, Лексий, а много у тебя баб было?

– Ха! Да почти весь наш класс, – сказал он с гордостью, – вот смотри: эта – Ленка, – стал он тыкать пальцем в одноклассниц на фотографии, – эта – Олька Греческий профиль. С ней сейчас Петлюра гуляет…

– Петлюра?

– Ну да, Петля.

– С тебя ростом и с татуировкой на шее?

– Ростом поменьше, конечно, но тоже высокий. А на шее у него, вот здесь, как раз петля выколота.

– Так, значит, это он с дружками меня и избил.

– Ну, ты дал, е… – выругался Лексий. Он машинально откупорил бутылку, налил полстакана, выпил и, снова до половины его наполнив, протянул Шурику.

– Я и так уже слегка подкосел, – сказал Шурик. Стакан, однако, взял и, понюхав, поморщился.

– Зря нюхаешь – это тебе не духи. И зря с Петлюрой связался. Я его очень хорошо знаю – много дел вместе провернули.

– Каких дел? – удивился Шурик, но сразу понял, что задал глупый вопрос и в один глоток опорожнил стакан. Уже ставя его на подоконник, он как-то сразу почувствовал, что и в самом деле опьянел.

– Значит вы с ним как бы друзья? – брезгливо спросил он.

– Угадал, друзья, – картавая «р» растянулась на полдлины слова, и это вдруг очень разозлило Шурика. Он резко встал, собираясь съязвить по поводу дефекта речи Лексия, но удержался, махнул рукой и пошел к выходу.

6 июля 1977 года. Друзья

Лексий не стал удерживать Шурика. Он думал о Сергее Петляеве по прозвищу Петля. Серега был старше его года на полтора, но с четвертого класса они учились вместе, так как Петляев остался на второй год. До его появления Лексий считался среди ребят самым сильным в классе. Чтобы утвердить лидерство, он и Петля подрались в первый же день знакомства. Силы оказались примерно равны, и чтобы больше никогда не выяснять между собой отношений, они подружились, став грозой уже не только для одноклассников.

Лексий вспомнил, как однажды Петля сагитировал его идти бить стекла в доме географички Елены Петровны. Они оба ее ненавидели. Петля за постоянные придирки на уроках и частые вызовы в школу родителей, а Лексий за несправедливую двойку.

В начальных классах он хорошо учился и даже иногда по итогам за четверть становился отличником. География же была его любимым предметом до тех пор, пока однажды Елена Петровна не вызвала его к доске и не попросила ответить, глядя на карту, «какую дорогу лучше выбрать велосипедисту, чтобы доехать из пункта „А“ в пункт „В“?» Лексий неплохо разбирался в картах и, наверное, был лучшим велосипедистом среди сверстников. Согласно указанных учительницей маршрутов, велосипедист должен был выбрать: ехать ли в горку, обозначенную волнистыми линиями или же по берегу реки, где крохотными точками был показан песок. Кто же из велосипедистов не знает, что уж лучше медленно ехать в горку, чем, увязая в песке, тащить велосипед на своем горбу. Естественно он показал дорогу в горку, на что Елена Петровна, торжествующе (во всяком случае, так показалось Лексию) чуть ли не ткнула его носом в обозначающие подъем волнистые линии и поставила ему в дневник огромную жирную двойку с восклицательным знаком.