Вячеслав Денисов - Сломанное время Страница 23

Горло не выдержало первым. Забившись в агонии, кобель стал лить на лицо Гоши черную кровь из пасти. Отплевываясь, Гоша выбрался из-под придавившей его массы в тот момент, когда из-за угла вышел человек.

Мужчина тридцати лет. Плотный, светловолосый, с прямым длинным носом и глазами навыкате – карими, заспанными глазами. Он был одного роста с Гошей, но, в отличие от последнего, был сыт и полон сил. Мужчина остановился так резко, что почти вступил в противоречие с законами физики.

Его глаза стали еще больше, казалось, они выпрыгнут из глазниц и запрыгают по полу, когда он увидел лужу крови, скребущего в агонии лапами пол Арчи и черного от сажи, словно негр, человека…

У Гоши был только один козырь – стремительность. И он решил не расточать это преимущество попусту. Когда рука мужчины опустилась – Гоша краем глаза даже не видел, а чувствовал, что она легла на тяжелую кобуру, – он бросился на мужчину, вцепившись ему в горло.

Они упали на пол, и послышался щелчок открываемой кобуры. Правая рука охранника была свободна, ему оставалось лишь выдернуть оружие, чтобы стать в схватке лидером.

Прижав его руку локтем, Гоша привстал на ногах и, обрушиваясь, как пресс, ударил кареглазого лбом в лицо. Глаза хозяина Арчи помутнели, и насыщенный цвет их посветлел. Гоша видел, как дрогнула кожа на скуле охранника и внутри его что-то дрогнуло и затрепыхалось. Привстав, Гоша повторил свой удар.

И теперь, смешиваясь с собачьей, в лицо ему хлынула кровь человеческая…

Одна из комнат в коридоре оказалась отпертой. В ней царил полный мрак и пахло так же, как и в той, где остались Гудзон и тварь…

Сначала Гоша перетащил туда Арчи. Заволок за лапы и зашвырнул, как мог, подальше от прохода. Ведь ему нужно было убрать еще тело кареглазого. Жив ли он? Скорее всего, еще да. Но можно ли говорить с такой долей уверенности через пару часов, если им не займется доктор? Гоше было на это наплевать.

Он расстегнул и снял с охранника пояс. Быстро рассмотрел все, что к нему прилагалось – баллончик с перцовым газом, револьвер, два запасных барабана к нему и палка из литой резины. Нацепив на себя пояс, Гоша вдруг почувствовал, как ушла на задний план усталость. Надолго ли?

Когда он затаскивал охранника в комнату, он услышал странные звуки. Кажется, Арчи выжил… «Если он с таким чавканьем зализывает себя, значит, жив, мерзавец… – подумал Гоша. – Не хватало еще, чтобы он очухался и поднял здесь вой!»

Вынув из кожаной петли на поясе тяжелую палку, он нащупал рукой выключатель и нажал на клавишу.

Свет вспыхнул, и Гошу оглушил дикий рев…

Дрожа и цепляясь за косяк, он смотрел, как две прикованные по «принципу Гудзона» твари завладели телом Арчи и рвут его зубами на куски. Руки их были прикованы к стене, но это не мешало им отбирать друг у друга уже порядком разодранную собаку ногами и рвать ее зубами. Их пасти были полны шерсти, а отвратительные хари перепачканы кровью…

Гошу качнуло вперед. Не сдержавшись, он согнулся пополам, и его вывернуло…

Он не смог затащить живого еще охранника в эту комнату.

– И собаку не нужно было… – прошептал он и снова переломился у стены. – Кровь на полу… Ее никуда не спрячешь… Думай, Гоша, думай, нельзя ошибаться так нелепо… пять минут потеряно…

Он хотел побежать по бесконечно длинному коридору, но вдруг потерял к этому интерес. В конце концов, Гудзон хоть и спятивший, но он не тварь, человек. И не из чужих…

Его не переставало трясти от увиденного. Гоша так и ворвался в комнату к Гудзону – залитый кровью, с потеками сажи на лице, в треморе. Он включил свет, и Гудзон вжался спиной в стену. Нижняя челюсть его дрогнула.

– Некогда обмениваться впечатлениями! – сдернув с пояса ключ, который, очевидно, подходил ко всем наручникам комнат, Гоша освободил руки Гудзона от браслетов. – Убираемся отсюда!

– Куда?

– Куда коридор ведет! С руками все в порядке?

Кормили пленников здесь, видимо, неплохо, потому что единственное, что тревожило Гудзона, были израненные руки.

– Терпеть можно. А с вашей что?

– Эта сволочь Арчи приложился. Дрянь!

Они бежали по коридору, и Гоше эта пробежка давалась с большим трудом, чем шестидесятилетнему Гудзону. В конце коридора они добрались до огромной стеклянной двери. Вынув из кобуры револьвер, Гоша отступил и прицелился. Грохот раздавшегося выстрела заставил Гудзона чертыхнуться.

– Они же нас услышат!

– Посмотрите на потолок, приятель! Через каждые двадцать метров камеры! Они нас давно видят!

– Как они могут нас видеть, если здесь никого нет?

– Камеры!

– Какие камеры?! Что такое ка…

– Вон те! – Гоша указал стволом револьвера на один из глазков и врезал ногой по двери, электронный замок которой он только что выбил выстрелом.

– Я ничего не понимаю – там кто-то за стеной смотрит в это стекло?..

– Неважно! Если человеку хочется, чтобы его считали дураком, то так тому и быть!

– Мне не нравится быть дураком, просто мне иногда кажется, что со мной все происходит во сне! Как вас зовут?

– Гоша. Зачем вы разговариваете с этим дурацким акцентом?

– Это не я, это вы все тут разговариваете с дурацким акцентом!

Они бежали по коридору, держась одной из стен. На этот раз вместо бетона в качестве стен использовалось стекло. Десятки дверей, которые они оставляли за спиной, обозначали, скорее всего, комнаты. Только вряд ли это крыло предназначалось для содержания тварей.

– Сюда меня ежедневно по нескольку раз возят на каталке, – сказал Гудзон.

Стены были завешаны вертикальными жалюзи. Увидеть, что происходит внутри, было невозможно.

– Странно, что здесь никого нет, – заметил Гоша.

– Сейчас ночь, все спят!

– Разве? – Гоша даже замедлил ход, чтобы подумать. Спускаться в люк он начал не более трех часов назад, выходит, сейчас не больше четырех вечера. Ты посмотри, они спят, потому что ночь… – Скажите, Гудзон, а здесь ночь тоже приходит внезапно, как ей захочется?

– Странные слова вы говорите, обвиняя меня в дурачестве… Конечно, нет. Ночь здесь наступает как положено. После ужина.

Наконец-то появилась дверь, жалюзи на которой были сдвинуты так, что можно было рассмотреть интерьер. Все двери были одинаковы – они являлись частью стеклянной стены, и стена эта была забрана в жалюзи. Это была первая комната, где занавески образовывали щель.

– Меня возили в эту комнату, лучше в нее не заходить… – Гудзон вдруг побледнел и по-старчески затрясся.

– И чем она примечательна? – Гоша поднял голову, рассматривая шевелящиеся камеры-глазки под потолком. – Наш каждый шаг под контролем, господин путешественник… Так чем примечательна эта комната?