Елена Арсеньева - Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник) Страница 23

Но что это он держит под мышкой? Кость… человеческую кость, покрытую клочьями сырого мяса!

А ведь Зойка уже видела Зверопалого! Там, на площади видела. На площади, где израненный Бестиарий сражается против чудищ.

Это Зверопалому бросили три гарпии кость, которую вырвали из тела Бестиария! И он ее притащил сюда!

А Зойка еще хотела его погладить!!!

Она отпрянула с отвращением, а Мертвый Труп жадно выхватил кость Бестриария у Зверопалого.

Черный уродец брезгливо сплюнул, левой верхней лапой смел с себя кровавые ошметки и поглядел на кость с таким же отвращением, как Зойка.

Зойка заметила, что на одном его пальце нет никакой зверюшки — он обмотан гипсовым бинтом.

Бинт Матери Страхов! Наверное, Зверопалый сломал палец, и его загипсовали, чтобы вылечить.

Или… Или загипсовали, чтобы наказать?..

Кажется, Зойка поняла, что там, под гипсом! Преступники — Чертополох и его пчела.

Они пострадали за то, что привели сюда Зойку, а значит, попытались помочь Бестиарию. Живы они или уже задохнулись в тисках засохшего гипса?..

— Наконец-то я поужинаю как следует! — перебил ее печальные мысли Мертвый Труп. Он поднес кость Бестиария к глазам и разглядывал ее, дрожа от жадности.

«Да чтоб ты подавился!» — от всего сердца пожелала ему Зойка.

— Давай-давай! Жри его скорей! — прошамкала мамаша Страхова (это была снова старушонка-санитарка в белом халате), выбираясь из грибов и расталкивая их ногами, которые оканчивались коровьими копытами. Гипсовые бинты, доселе смирно дремавшие, ожили и потянулись за ней. — Пусть полюбуется Вершина Ярости!

— Вершина Ярости! — захохотал Страхов. — Нашли Вершину! Да эта маленькая дурочка сейчас умрет от ужаса! Смотрите!

Теперь он стал медведем на липовой ноге, на березовой клюке. Тем самым медведем, который попался в капкан и смог выбраться оттуда, лишь когда лапу себе отгрыз.

Лапа осталась в капкане.

Охотник вытащил ее, принес домой и отдал жене. Та содрала с лапы шкуру, постелила на лавку, чтобы мягко было сидеть, мясо поставила варить — да и затеяла прясть медвежью шерсть.

А медведь тем временем сделал себе липовую подпорку для ноги, взял березовый сук вместо палки — и лунной ночью пошел искать свою ногу по деревням, громко скрипя по снегу деревяшкой, вглядываясь в окна избушек и напевая:

Скирлы-скирлы-скирлы…

На липовой ноге,

На березовой клюке.

Все по селам спят,

По деревням спят,

Одна баба не спит,

На моей шкуре сидит,

Мою шерсть прядет,

Мое мясо варит.

Это была самая страшная сказка из Зойкиного детства. Это было самое страшное ее сновидение. Страха перед этой старой сказкой она стыдилась больше всего на свете!

Но сейчас… после того как она столько нагляделась, испытала столько опасностей, этот выдуманный, сказочный медведь уже не мог ее напугать, как не может напугать потертый плюшевый мишка.

И Зойка вдруг почувствовала, что ее больше вообще ничего не может напугать. Она ощутила прилив неистовой злобы, невероятной ярости! Она презрительно оглядела четверку жуткарей. Страх, Кошкодуза и Мать Страхов даже отпрянули, встретившись с ее взглядом, а рука Мертвого Трупа разжалась — и кость Бестиария упала на пол.

— Что ты наделал, дурак!.. — взревел было Страх, но тотчас умолк, словно подавился.

Ударилась кость об пол — и обратилась доктором… тем самым рыжим доктором из травмпункта, который так замечательно вылечил Зойкин палец. Только теперь он был не здоровенный, рыжий, веселый, а худой, бледный, седой и совершенно изможденный, и лицо у него было измученное, вот только на костлявой руке оставалась прежняя татуировка: BES.

Стоять он не мог — едва нашел в себе силы приподняться над полом.

— Вершина Ярости, — слабым голосом проговорил доктор, нет — Старшая Кость Бестиария, как называл его бывший Зойкин сосед Костя Константинов, Младшая Кость. — Вершина Ярости, я умираю… Но мне не страшно, потому что ты здесь, ты присоединишься к нам — и мы победим жуткарей!

— Пока она еще с нами, а не с вами! — злобно и в то же время униженно тявкнула Мать Страхов, словно побитая гиена. — И ты знаешь, что мы можем с ней сделать!

— Вы ничего не можете с ней сделать, — возразил Старшая Кость. Нет, Зойке все же привычней было называть его доктором! — Вы можете просто морочить ей голову жутью, порожденной вами. Но погубить ее вам не удастся, потому что у нее отважное сердце! Она может испугаться на какой-то миг, но она стыдится своих страхов. Она не поддается им, она их преодолевает! Таких, как она, мало среди людей. И даже среди детей, которые очень любят бояться, потому что бесстрашны по сути своей и боязнь доставляет им радость, таких мало. Я сначала не понимал, почему именно она избрана Вершиной Ярости, но когда она без малейших сомнений пожертвовала медальоном, своим защитником, чтобы спасти Младшую Кость Бестиария, мне все стало ясно. Она ненавидит страх, ненавидит те муки, которые он причиняет, а значит, она ненавидит тех, кто наводит на людей страхи!

— Это мы-то наводим на людей страхи?! — возмущенно завопила Мать Страхов. — Да мы сами — создание человеческого воображения! Даже я, хоть и зовусь Матерью Страхов, не могу сама породить ничего пугающего — мне нужен врожденный людской страх, как дрожжи тесту! Страх перед темнотой и неизвестностью, страх перед тем, что может таиться в ночи, страх перед шорохом ветра в сухой листве и светом луны над кладбищем. Люди появились на свет со страхом в своих низких душах, а мы — мы, жуткари — их порождение, мы только лелеем этот их страх, поддерживаем его, взращиваем, кормим им новых жуткарей. Мы связаны с людьми такими тесными узами, что разорвать их невозможно! Люди сами любят бояться. Разве это мы создали Кошкодузу? Нет, ее однажды кто-то нарисовал: какой-то человек запечатлел свой страх. Это мы придумали девочку в платьице черном, которая жрет дохлого коня? Нет, это какой-то человек запечатлел свой ужас перед странными звуками в темноте. Мы оживили мертвецов и заставили их бродить по кладбищам и нападать до глупых прохожих? Нет, их оживило воспаленное человеческое воображение! Мы заставили волков обращаться в людей? Нет! Это сделали они сами — люди! Люди боятся всего: и реального, и выдуманного! Они не видят разницы между тем и другим! Они боятся тараканов — и населяют мир чудовищами в панцирях. Они боятся змей — и их воображение порождает трехглавых драконов. Они боятся даже безобидных коз и коров, поэтому у их демонов ноги оканчиваются копытами!

И она, словно в доказательство, потопала своими копытами.

— Люди сами отдают нам, жуткарям, свои души на растерзание, — замяукала и Кошкодуза. — Ни одно привидение не напугает человека, если тот не готов его увидеть. Ни один вампир не вопьется в горло человеку, если тот не готов сам превратиться в вампира… которого выдумали люди, до жути боящиеся летучих мышей!