Брэм Стокер - В гостях у Дракулы. Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди (сборник) Страница 23

Джеральду было не до смеха, но он, как обычно, попытался свести все к шутке.

– Да уж, – сказал он, – эта женщина, похоже, просто помешалась на убийствах.

– Не смейтесь. Я этого не вынесу! – воскликнула Мэри и бросилась вон из комнаты.

В скором времени вернулся Джошуа, посвежевший, радостный и голодный, как охотник после дня, проведенного в седле. Его появление несколько взбодрило жену, которая выглядела уже не такой бледной, однако она не стала упоминать о своем походе в цыганский табор, поэтому Джеральд распространяться об этом тоже не стал. Вообще этой темы не касались весь вечер, вот только на лице у Мэри застыло такое странное выражение, которое Джеральд не мог не заметить.

На следующее утро Джошуа спустился на завтрак позже обычного. Мэри встала раньше и уже занималась кое-какими делами по дому, но постепенно ее все больше и больше охватывало какое-то беспокойство, и она взволнованно смотрела по сторонам.

Джеральд отметил про себя, что и за завтраком ощущалось ее состояние. Дело не в том, что котлеты получились жесткие, просто на всем столе не было ни одного острого ножа. Поскольку он был гостем, виду он не подал, хотя и заметил, как Джошуа в задумчивости машинально проводит по лезвию ножа большим пальцем. Мэри, которая тоже заметила это, тут же побледнела и чуть не упала в обморок.

После завтрака все вышли во двор на лужайку. Мэри принялась собирать букет и крикнула мужу:

– Дорогой, сорви для меня несколько чайных роз, пожалуйста.

Джошуа подошел к дому и взялся за ветку розового куста, который оплетал фасад дома. Ствол оказался гибким, но достаточно прочным, поэтому не ломался. Тогда Джошуа запустил руку в карман и достал ножик, но и это не помогло.

– Дай-ка мне свой нож, Джеральд, – сказал он. Но Джеральд его как будто не услышал. Он сходил в дом и взял со стола нож побольше. Выходя на двор, он с озабоченным видом пробовал пальцем лезвие и недовольно бормотал:

– Что это с ножами? У всех, похоже, специально затуплены лезвия.

Мэри тут же отвернулась и поспешно скрылась в доме.

Джошуа попытался тупым ножом срубить стебель, примерно так же, как это делают деревенские хозяйки с головами домашних птиц или как школьников учат перерезать шпагат. Немного повозившись, он все-таки добился своего. Розовый куст был довольно густым, поэтому Джошуа решил, что можно собрать пышный букет.

В буфете, где держали столовые приборы, ни одного острого ножа найти не удалось, поэтому он позвал Мэри, и когда она пришла, рассказал ей, что происходит. Она же только побледнела, пришла в сильное нервное возбуждение и выглядела такой несчастной, что он совсем растерялся. Потом изумленно спросил:

– Ты хочешь сказать, что это ты сделала?

Она в отчаянии заломила руки:

– О Джошуа! Мне было так страшно!

Он опешил, потом по его лицу разлилась смертельная бледность.

– Мэри! – сказал он. – Как ты могла обо мне такое подумать? Господи, это немыслимо!

– О Джошуа! Джошуа! – принялась стенать она. – Прости меня, прости! – и разрыдалась.

Задумавшись на секунду, Джошуа сказал:

– Я знаю, что делать. Нужно прекратить это раз и навсегда, иначе мы все сойдем с ума.

С этими словами он бросился в гостиную.

– Куда ты? – закричала ему вслед Мэри.

Джеральд догадался, что было на уме у его друга, он не позволит превратить себя в слепой инструмент в руках предрассудков, поэтому не удивился, когда тот вышел через большую стеклянную дверь, сжимая в руке огромный кривой кинжал, который всегда лежал на столе в центре комнаты. Это был подарок от брата, который приобрел его в Северной Индии. Вообще-то такие ножи использовались индийскими горными племенами для охоты, но во время восстаний они превращались в грозное оружие, наводящее ужас на противников. Нож был тяжелым, но его части были так искусно сбалансированы, что в руке он казался невесомым. К тому же его лезвие было острым как бритва. Таким ножом индийский гурка может пополам разрубить овцу.

Увидев мужа, выходящим из гостиной с оружием в руках, Мэри пронзительно закричала от ужаса и вновь впала в то истеричное состояние, в котором провела вчерашний вечер.

Джошуа, увидев, что она вот-вот упадет, бросил нож и попытался подхватить ее.

Однако он опоздал. Немного, всего лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы тело Мэри выскользнуло из его рук и упало прямо на клинок кинжала, который лежал рядом на траве. Оба мужчины одновременно вскрикнули.

Когда Джеральд одним прыжком подскочил к ней, он увидел, что во время падения на острую часть клинка угодила ее левая рука. Было перерезано несколько небольших вен, и из раны потоком лилась кровь. Перевязывая рану, он указал Джошуа на обручальное кольцо на пальце Мэри, которое оказалось перерублено булатом.

Вместе они перенесли ее в дом. Когда спустя какое-то время она пришла в себя и увидела на руке повязку, ее взгляд наполнился спокойствием и блаженством. Она сказала мужу:

– Дорогой, цыганка предсказала все удивительно точно. Почти идеально. Настолько точно, что я уверена, худшего можно не бояться.

Джошуа наклонился к кровати и поцеловал забинтованную руку.

Возвращение Абеля Бегенны

Был ранний апрель, солнце, словно решив после долгой и безрадостной зимы остаться на небе подольше, заливало небольшую корнуоллскую гавань Пенкастл ярким светом. На фоне небесной лазури, которая, теряя краски, сливалась с далеким горизонтом, возвышалась черным силуэтом гора. Море – настоящего корнийского оттенка – сапфировое с темно-изумрудными пятнами над раскрытыми пастями бездонных провалов каменистого дна. Гора покрыта высохшей рыжей травой. Голые ветки дрока серым цветом навевали уныние, но их золотисто-желтые цветы были щедро рассыпаны по склону, там, где гора поднималась из воды. Чем выше, тем их становилось меньше, и вершина, которую морские ветры обдували со всех сторон, была совсем голой, словно здесь поработал ножницами невидимый великан-садовник. В общем и целом гора эта коричневыми с вкраплениями желтого боками напоминала колоссальных размеров лесную птицу.

Небольшая бухта располагалась между высокими утесами за одиноко стоящей горой, усеянной многочисленными пещерами и пустотами, через которые в штормовую погоду море издавало оглушительный рев и где возносилось до самого неба фонтанами белых брызг. Отсюда бухта змеей поворачивала на запад, где в устье от моря ее отделяли два небольших волнолома слева и справа. Это были грубые сооружения из темных природных камней, сложенных друг на друга и стянутых железными лентами. От них начиналось каменистое русло небольшой реки, которое в скалах в незапамятные времена пробили лютые ветра, дующие зимой с моря. Извилистая речушка эта, поначалу довольно глубокая, усеянная огромными, торчащими из-под воды обломками камней, постепенно мелела, и во время отливов становились видны многочисленные мелкие камни на ее дне, между которыми прятались крабы и омары. На берегах из скал торчали толстые причальные столбы, к которым швартовались небольшие каботажные суда, часто заходившие в гавань. Дальше от места впадения в море речка оставалась довольно глубокой, поскольку приливы здесь были сильными, но какие бы шторма ни бушевали на море, здесь вода всегда оставалась спокойной. Выше по течению примерно на четверть мили воды реки поднимались высоко только во время сильных приливов, но с отливами по обеим сторонам берега обнажались два камня той же породы, что и внизу, сквозь трещины которых пробивался природный источник пресной воды. Здесь тоже в скалы были вбиты столбы, к которым рыбаки привязывали лодки. По обеим сторонам от реки были ряды небольших, но крепких и симпатичных коттеджей. В садах вокруг домиков росла смородина, цвели кустики примулы, желтофиоли и заячьей капусты. Многие фасады были увиты клематисом и глицинией. Остальные стены и даже дверные стойки были выкрашены в белый цвет. К каждому входу вела дорожка, вымощенная светлыми камнями. У некоторых дверей были маленькие крылечки, рядом с остальными находились простоватые сиденья, вырезанные из стволов деревьев или сооруженные из старых бочек. Почти везде на окнах стояли коробки или горшки с цветами или комнатными растениями.