Мелисса Де ла Круз - Ведьмы с Восточного побережья Страница 23

Но против ее воли лицо того, другого, вновь возникло у нее перед глазами.

И она ничего не могла с собой поделать. Все было неправильно! Так не должно быть! Но в ней то и дело вспыхивали воспоминания о том, что она натворила во время приема. Перед ее внутренним взором постоянно возникало то проклятое видение — она и Киллиан в тесной дамской комнате, ее ноги обвивают его талию, а он проникает в нее все глубже, глубже… Господи, и это в то время, как… А чем она занимается теперь?.. Фрейя застонала, ощущая всю мерзость своего предательства — она занималась любовью с одним и одновременно думала о другом… Она закусила губу от невыносимой душевной муки и… утратила контроль. Тело ее содрогалось в пароксизме страсти…

То же происходило и с Браном. Издав звериный рык (какое там «мы тихо»!) и еще несколько раз с силой содрогнувшись и прижимаясь к ней всем телом, он, наконец, замер. Они лежали, совершенно обессиленные. Мышцы Фрейи ныли от постепенно затихающего возбуждения, а Бран лишь через несколько минут медленно расцепил руки, сомкнутые в яростном объятии.

Потом он нежно и благодарно поцеловал ее в щеку. Он словно все еще не верил в то, какая огромная ему выпала удача. Фрейя улыбнулась, дрожа и чувствуя на своем лице его губы. Она открыла глаза и внезапно увидела, как в углу зала шевельнулась чья-то фигура.

Значит, они были не одни!

И все это время за ними наблюдали! Она разглядела темные волосы и ясные глаза цвета аквамарина! Тот самый мужчина, воспоминания о котором только что приводили ее в такой болезненный восторг!

Но когда Фрейя снова посмотрела в ту сторону, он уже исчез.

Глава десятая

БИЗНЕС КОЛДУНЬИ

Как и предсказывала Ингрид, Табита вскоре забеременела, и спустя неделю об этом знал весь Нортгемптон. А потом несколько местных горожанок заявились в библиотеку — они хотели срочно посоветоваться с Ингрид. Вдруг она поможет решить их женские проблемы? В понедельник, ясным июньским утром, сияющая Табита, чувствовавшая себя будущей матерью, в очередной раз рассказывала свою историю группе посетительниц, собравшихся у стойки читального зала. Наверняка они уже знали все подробности, но Табиту подобные повторы не смущали. Да и женская аудитория с удовольствием прислушивалась к ее словам, поскольку большинство из них ожидало своей очереди, чтобы повидаться с Ингрид.

— Мои врачи сказали, что произошло настоящее медицинское чудо! Ведь наши тесты, в том числе и последние, были очень плохими. Однако беременность наступила, что даже теоретически невозможно! И все благодаря Ингрид! А вы слышали, как она спасла Стефани Карен? Мгновенно исцелила ее от неприятной сыпи, которая никак не исчезала! Клянусь, она — волшебница! Ну, может, просто ведьма, но в любом случае она сделала настоящее чудо!

— Ведьма? — потрясенно переспросила Мона Бойярд.

— Разумеется, и, пожалуйста, очень вас прошу, — решительно вмешался Хадсон, слегка подбоченясь, — мы живем в современном Нортгемптоне, так что лучше использовать термин «нетрадиционная медицина».

Никто в точности не знал, как именно Ингрид помогает женщинам. Было ясно лишь одно — ее поддержка всегда приносила результат, абсолютно необъяснимый с точки зрения науки. Скорее всего, здесь действительно скрывалась… магия. Но кто в наши дни верит в волшебство? А жительницам Нортгемптона было наплевать на названия, главное, чтобы средство приносило пользу.

Сперва Ингрид отрицала тот факт, что Табита забеременела из-за ее усилий. А еще она не слишком жаждала давать советы или оказывать другим подобные услуги. Но вскоре ей самой стало ясно — она не в силах отказать несчастным женщинам. Кроме того, Ингрид не поразило громом небесным, когда она наложила на Табиту чары плодовитости. И она решила, что было бы несправедливо не протянуть руку помощи нуждающимся. Возможно, Фрейя права — с момента установления Запрета минуло уже очень много лет. Совет попросту забыл о них, и, вероятно, неприятных последствий вообще не будет. Ингрид очень хотелось в это верить. И, безусловно, возвращение к практической магии не только доставило ей радость, но и придало смысл всему существованию. Она сразу почувствовала, что теперь жизнь ее не проходит бездарно. Она растранжирила время, глуша в себе природный талант, похоронив себя под грудой бесконечных мелких забот и полностью отдаваясь работе обычного библиотекаря. Конечно, работать здесь ей нравилось, но все же… Магия — это то, ради чего она появилась на свет. Ну и к черту проклятый Запрет! Неужели после нескольких веков безупречного поведения они не заслужили снисхождения и возможности заниматься любимым делом? И потом, похоже, Совет ничего не заметил. А нортгемптонцы — вполне просвещенные люди, не боязливые и не особо суеверные. Они, конечно, любопытны и настроены порой скептически, зато к новым веяниям относятся с удовольствием и без предрассудков.

Ингрид с удивлением обнаружила необычное стечение самых различных несчастий в жизни женщин, просивших ее о помощи. Причем некоторые проблемы, вроде бы и не такие значительные, оказалось, невозможно разрешить моментально. К ним относились странные боли, не поддающиеся лекарствам, временная слепота и острые неожиданные приступы мигрени, частые ночные кошмары. Многие женщины, которые были значительно младше Табиты, не могли зачать. Ингрид видела внутри каждой из них ту же блокирующую серебристую массу, как и «опухоль» подруги. И Ингрид принялась за дело, не покладая рук. Она рисовала пентаграммы, зажигала особые свечи и раздавала множество крошечных магических узелков, а иногда создавала для той или иной пациентки по два оберега. Она принимала «клиентов», как называл их Хадсон, только во время обеденного перерыва. В конце концов, у нее полно и другой работы — нужно было подготовить чертежи к выставке. В качестве компенсации за свои услуги Ингрид просила посетительниц делать посильные взносы в библиотечный фонд. Возможно, таким образом сотрудникам удастся собрать побольше денег для спасения здания, да и женщины останутся довольны. Ингрид уповала — вдруг ей удастся заткнуть дыру в городском бюджете? Тогда мэр, полный амбициозных планов, откажется от мысли продать участок земли, на котором построена библиотека.

В тот день последней пациенткой оказалась Эмили Фостер, привлекательная женщина около сорока лет. Эмили была художницей, хорошо известной в Нортгемптоне своими гигантскими панно с морскими пейзажами и лошадьми. Ее муж, Лайонел Хорнинг, также был живописцем. Они владели фермой в пригороде, держали домашних животных и кур. В частности, именно Фостеры снабжали Бошанов свежими яйцами и молоком, но никогда не требовали платы, поскольку Джоанна постоянно завозила им овощи со своего огорода.