Федор Сологуб - Стихи о вампирах (сборник) Страница 23

Жуткая колыбельная

Не болтай о том, что знаешь,Темных тайн не выдавай.Если в ссоре угрожаешь,Я пошлю тебя бай-бай.Милый мальчик, успокоюБолтовню твоюИ уста тебе закрою.Баюшки-баю.

Чем и как живет воровка,Знает мальчик, – ну так что ж!У воровки есть веревка,У друзей воровки – нож.Мы, воровки, не тиранки:Крови не пролью,В тряпки вымакаю ранки.Баюшки-баю.

Между мальчиками ссораЖуткой кончится игрой.Покричи, дитя, и скороГлазки зоркие закрой.Если хочешь быть нескромным,Ангелам в раюРасскажи о тайнах темных.Баюшки-баю.

Освещу ковер я свечкой.Посмотри, как он хорош.В нем завернутый, за печкой,Милый мальчик, ты уснешь.Ты во сне сыграешь в прятки,Я ж тебе спою,Все твои собрав тетрадки:– Баюшки-баю!

Нет игры без перепуга.Чтоб мне ночью не дрожать,Ляжет добрая подругаЗдесь у печки на кровать,Невзначай ногою тронетКолыбель твою, —Милый мальчик не застонет.Баюшки-баю.

Из окошка галерейкиВиден зев пещеры той,Над которою еврейкиСкоро все поднимут вой.Что нам, мальчик, до евреек!Я тебе споюСлаще певчих канареек:– Баюшки-баю!

Убаюкан тихой песней,Крепко, мальчик, ты заснешь.Сказка старая воскреснет,Вновь на правду встанет ложь,И поверят люди сказке,Примут ложь мою.Спи же, спи, закрывши глазки,Баюшки-баю.

Я спешил к моей невестеВ беспощадный день погрома.Всю семью застал я вместеДома.

Все лежали в общей груде…Крови темные потоки…Гвозди вбиты были в груди,В щеки.

Что любовью пламенело,Грубо смято темной силой…Пронизали гвозди телоМилой…

Балалайка моя,Утешай-ка меня,Балалаечка!У меня ли была,И жила, и цвелаДочка Раечка.

Пожила, умерла,И могила взялаДочку Раечку, —Ну и как мне не пить,Ну и как не любитьБалалаечку!

Что взгляну на моюБалалаечку,То и вспомню моюДочку Раечку.

Пляска смерти

Пляшет пляску нестройнуюНад гробовой доской,И поет над Россией покойною:«Со святыми упокой!»

И вопит в исступленииНад безмерной тоской:«Во блаженном успенииВечный покой!»

Надо мной издевается,Быстро машет костлявой рукой,И поет, и поет, заливается:«Со святыми упокой!»

Развеселое пениеУправляет железной клюкой:«Во блаженном успенииВечный покой!»

Смотрит дырами пустымиИ вопит, стуча клюкой:«Со святымиУпокой!»

Продукты сельского хозяйстваНе хуже поместятся в стих,Чем описанья негодяйстваНарядных денди и франтих.

Морковки, редьки и селедкиГодны не только для еды.Нам стих опишет свойства водки,Вина и сельтерской воды.

Дерзайте ж, юные поэты,И вместо древних роз и грезВы опишите нам секретыВсех ваших пакостных желез.

Спутник

По безмолвию ночному,Побеждая страх и сон,От собратьев шел я к дому,А за мной следил шпион;

И четою неразлучнойЖуткий город обходя,Мы внимали песне скучнойНеумолчного дождя.

В темноте мой путь я путалНа углах, на площадях,И лицо я шарфом кутал,И таился в воротах.

Спутник чутко-терпеливый,Чуждый, близкий, странно злой,Шел за мною под дождливойКолыхающейся мглой.

Утомясь теряться в звукеПовторяемых шагов,Наконец тюремной скукеЯ предаться был готов.

За углом я стал. Я слышалКаждый шорох, каждый шаг.Затаился. Выждал. Вышел.Задрожал от страха враг.

«Барин, ты меня не трогай, —Он сказал, дрожа как лист, —Я иду своей дорогой.Я и сам социалист».

Сердце тяжко, больно билось,А в руке дрожал кинжал.Что случилось, как свершилось,Я не помню. Враг лежал.

Соболиное одеяльце в ногах,Да потоплены подушки в слезах.Через золото часто слезы льются.Влюбленный с разлучницей смеются.Старушонка-чародейка пришла,Приворотный корешок принесла.«Не жалей золотых, раскрасавица,Мужику эта девка понравится».Льется золото в старухин карман.Поутру молодец выпил стакан,Побледнел, повалился и не встанет,На разлучницу никогда не глянет.

А. Блок

Пляска смерти

Как тяжко мертвецу среди людейЖивым и страстным притворяться!Но надо, надо в общество втираться,Скрывая для карьеры лязг костей…

Живые спят. Мертвец встает из гроба,И в банк идет, и в суд идет, в сенат…Чем ночь белее, тем чернее злоба, —И перья торжествующе скрипят…

Мертвец весь день трудится над докладом.Присутствие кончается. И вот —Нашептывает он, виляя задом,Сенатору – скабрезный анекдот…

Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязьюПрохожих, и дома, и прочий вздор…А мертвеца – к другому безобразьюСкрежещущий несет таксо-мотор.

В зал многолюдный и многоколонныйСпешит мертвец. На нем – изящный фрак.Его дарят улыбкой благосклоннойХозяйка – дура и супруг – дурак.

Он изнемог от дня чиновной скуки,Но лязг костей – музыкой заглушён…Он крепко жмет приятельские руки…Живым, живым казаться должен он!

Лишь у колонны – встретится очамиС подругою – она, как он, мертва…За их условно-светскими речамиТы слышишь настоящие слова?

– Усталый друг, мне странно в этом зале.– Усталый друг, могила холодна.– Уж полночь. – Да, но вы не приглашалиНа вальс NN. Она в вас влюблена…

А там – NN уж ищет взором страстнымЕго, его – с волнением в крови…В ее лице, девически-прекрасном,Бессмысленный восторг живой любви…

И льнет к нему… в его лице – румянец…Ресницы опустив, летит она,Не ведая, что это – смерти танец,Им, скрипками и вальсом пленена…

Он шепчет ей незначащие речи,Пленительные для живых слова,И смотрит он, как розовеют плечи,Как на плечо склонилась голова…

И острый яд привычно-светской злостиС нездешней злостью расточает он… —Как он умен! Как он в меня влюблен!В ее ушах – нездешний, странный звон:То – кости лязгают о кости.

Примечания