Ирина Лазарева - Старое пианино Страница 23

— Макс, ты весь горишь! — воскликнула Венера после того как покрыла чело молодого человека бурными поцелуями. — Есть в этом захолустье врачи? Надо немедленно вызвать бригаду.

— Не вздумай! — Максим отворачивался от ее преувеличенных ласк. — Зачем вы приехали? Немедленно возвращайтесь назад!

— Ну уж нет, в таком состоянии я тебя не брошу. И не надейся на своего цербера. — Венера презрительно скривилась в сторону Ярика. — Хватит! Натерпелись! Вызывай врачей, пусть сделают назначения, дадим Максу лекарств и повезем в Москву. Здесь ему незачем оставаться.

В дверь бочком пробрался один из репортеров и прежде чем его выставили, успел сделать несколько снимков лежащего Максима и присутствующих. Ярослав с криком ринулся на беднягу и чуть его не побил. Фотограф еле ноги унес, а с ним и остальные желающие пробиться к спальне Максима.

— Ты что натворила, дрянь? — Ярослав накинулся на Венеру с бранью.

— Ну давай, ударь меня! — пошла она высокой грудью на Ярика. — Устрой спектакль для представителей прессы. Я с удовольствием буду позировать. В газеты, в интернет попаду, да хоть с синяками, сейчас все в ходу! Прославлюсь благодаря тебе.

— Уже прославилась! Теперь все узнают, с кем спит Максим Смирнов. Ты ведь все рассчитала, заботливая наша. Ничего, даром тебе это не пройдет.

Сила Михалыч, до того хранивший молчание, заговорил, как всегда, негромко своим надтреснутым тенорком:

— Я бы не считал себя вправе вмешиваться в личные отношения, если бы девушка, величающая себя Венерой, хотя бы в малой степени соответствовала тем моим представлениям, кои необходимы подруге Максима Евгеньевича.

— Михалыч, кончай глушить нас высоким штилем! — возмутился Ярик. — Объяснись по-человечески. Что значит «величающая себя»?

— Зовут эту бойкую женщину Зинаидой Печкиной. Вы, Ярослав, как-то заказали эскорт- услуги в одном так называемом модельном агентстве. Не правда ли? Девушка вам понравилась, и вы решили познакомить ее с Максимом, не подразумевая для него серьезных отношений с вашей протеже, а лишь приятное времяпровождение. Он сам вас просил об этом по причине своей занятости.

— Все верно, и что? Даже если она не Венера Таврическая, а просто Зинка?

— Зинаида Печкина находится в розыске с 2006 года за соучастие в убийстве своего работодателя, крупного бизнесмена. Она работала в его загородном доме горничной и, возможно, так бы и осталась Зинаидой, если бы ее тайный муж, вор-домушник Сева Печкин не подговорил жену ограбить богатый дом в отсутствие хозяев. На беду в момент ограбления хозяин непредвиденно вернулся домой. Я не стану перечислять все подробности этого прискорбного события. Последствия таковы, что Сева Печкин, не будучи мокрушником, хозяина все же вынужден был убить, чтобы тот не выдал семейную пару правосудию. Совершив преступление, чета в панике бежала, оставив множество улик. Правда, им посчастливилось скрыться, изменить внешность и приобрести поддельные паспорта благодаря связям Севы в криминальном мире. Должен вас предупредить, Ярослав, что Зинаида продолжает поддерживать связь со своим законным супругом. Вы сослужили Максиму Евгеньевичу плохую службу, я бы даже сказал, создали угрозу его жизни.

Свой монолог Сила Михалыч произнес в присущей ему манере, — расхаживая из стороны в сторону, глядя в пол, заложив руки за спину, как учитель, диктующий задание.

Уличенная Венера-Зинаида от потрясения не могла выговорить ни слова. Что касается Максима, то на него сообщение Михалыча не произвело никакого впечатления: в данный момент Венера была ему совершенно безразлична, мысли его были заняты другой.

— Вот те на! — первым опомнился Ярик и захохотал. — Так ты, значит, Зинка? В розыске?! Макс, это мы попали с тобой! Нарваться на уголовщину! Но кто же знал? По виду никогда не скажешь. А зачем тянуть? Сейчас сдадим ее в милицию, пусть разбираются.

— Нет! — нервно выкрикнул Максим. — Не делай из меня фискала! Пусть она просто уйдет. И все пусть уходят! Я хочу остаться один!

— Столько денег на нее грохнули! — не мог прийти в себя Ярик. Он с подозрением уставился на Людмилу. — Эта тоже ненастоящая?

— По поводу вашей подруги вы можете быть абсолютно спокойны, — заверил Сила Михалыч.

— Фу-у! Чуть инфаркт не схватил… Все равно пошла, обе пошли, и чтобы я вас больше не видел.

Девушки бросились бежать, Ярослав шел следом, голос его гремел в доме, потом донесся со двора — он воевал с газетчиками.

Сила Михалыч присел рядом с Максимом. Тот был неспокоен и учащенно дышал.

— Ох уж эти женщины, — сказал Михалыч и положил руку на лоб больного. — Покамест у тебя жар, но все сейчас пройдет. Поспи, сон лечит, после поговорим.

Максим остановил на нем страдальческий взгляд. Постепенно дыхание его выровнялось, трагические складки на лице разгладились, мучительное наваждение отодвинулось вдаль. Образы, пульсирующие в воспаленном мозгу, потускнели, уступив место вполне здоровой любознательности.

Новый друг продолжал его занимать, тем более что оказался скрытен и упорствовал в своей скрытности. Расспросы о себе игнорировал, отвечал лишь тогда, когда считал нужным. После бурных событий прошедшего дня у Максима накопилось много вопросов, и он наверняка знал, на какие из них не получит от упрямца ответа.

— Михалыч, сколько тебе лет? — задал он самый простой, но и тут наткнулся на молчание. — Попробую прикинуть. Сорок два, сорок три, угадал?

— Нет, намного больше, — пробурчал тот. — Почему ты спрашиваешь?

— Глаза у тебя необычные. Как у ребенка. Ясные, сияющие, чистейшей голубизны. Как такое может быть?

— Таким уродился.

— Ты как будто молодой внутри. Не то чтобы выглядишь старым … я другое хочу сказать… Ты только не обижайся… Говорят, у людей есть аура. У тебя, во всяком случае, точно есть. Я ее чувствую.

— Правда? И что же ты чувствуешь?

Максим помедлил с минуту и ответил:

— Музыку.

Михалыч улыбнулся и убрал руку со лба Максима.

— Не удивительно, будь ты художник, видел бы меня в красках. — Он поправил под головой Максима подушку. — Все, температура спала. Давай-ка засыпай. Тебе надо набраться сил. Самое трудное в твоем сочинительстве впереди. Ты как, не передумал сражаться с вредоносными голосами?

— Нет, — сонно отозвался тот. — Нельзя давать им волю. Они несут деструкцию, убивают красоту… — Глаза его начали слипаться. — Музыка не должна исчезнуть. Тогда наступит хаос, распад, черная пустота. А моя жизнь превратится в бессмыслицу…

Неслышно вошел Ярослав. Максим спал, во сне выглядел умиротворенным, со щек его пропал болезненный румянец.