Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный Страница 23

—Прости, Освальд,— сказал тихо Леонард,— но ты вынудил меня. Иначе поступить я не мог.

И граф растворился в воздухе.

Виконт повернулся к Виталию и сказал ему:

—Сир желает видеть тебя.— Подошел и дунул в глаза Серебрякова.

Больше тот ничего не видел. Он действовал, как сомнамбула. Виталий шел за Виконтом, не понимая, что делает,— более того,— он не знал, где находится, ибо спал.

А де ла Вурд продвигался к дому номер 33 тем же путем, коим Виталий пришел на встречу. Улицы были безлюдны, никого во время борьбы не было вокруг, но шум, произведенный сверхъестественными силами, разбудила многих. Да и те утром ничего не помнили.

Мы не знаем, что еще случилось с Виталием этой ночью, это навсегда осталось загадкой. Наш герой несколько раз порывался рассказать, как развивались события ночью, но «…выразить человеческим языком,— говорил он,— подобное не возможно. Могу лишь сказать одно: меня крестили. Я стал другим».

Известно, что в половине третьего ночи в хирургическое отделение больницы имени Семашко поступил обгорелый человек в критическом состоянии. Его подобрала «Скорая» возле станции метро «Безымянка». А в четверть пятого после безуспешных попыток врачей спасти его он скончался, и труп доставили в черном мешке в морг. Дежурный врач записал в заключении: «Смерть от радиационного облучения. Стопроцентное обгорание кожного покрова».

Глава IХ

ИВАН АНАТОЛЬЕВИЧ

…Явилась милиция. Первый же и совершенно резонный ее вопрос был:

—Что у вас тут происходит, граждане? В чем дело?

В то время, когда Серебряков направлялся на встречу с таинственным всеведущим Кобальтом, во двор железнодорожной больницы въехали красные «Жигули» шестой модели с гербом на правой двери и с нарисованным российским флагом на левой. Чуть выше крыла по обеим сторонам красовалась на синей полосе белая надпись «МИЛИЦИЯ». Вслед за «шестеркой» проследовала серебристая «восьмерка», но без украшений. Обе они остановились возле крыльца приемного покоя. Из одной вышел высокий гражданин в теплой куртке при капитанских погонах без головного убора, а из другой— не большого роста личность в штатском. Первый был капитан милиции Иннокентий Просвиркин, а второй— подающим большие надежды следователем и пребывал в чине майора. Имя этого майора было Иван Анатольевич Гребенцов. Вслед за майором из его же машины выбрался, пыхтя и отдуваясь, как после бега, тучный человечек маленького роста. Человечек являлся лучшим судебным врачом и отличным специалистом по убийствам.

Это было следствие, в срочном порядке созванное после того, как поступил звонок в отделение милиции. Все, кроме Просвиркина, выглядели сонными. Иннокентия Алексеевича обуяла бессонница после продолжительного сна.

Встречать следствие на освещенное после трагедии крыльцо вышел уже нам знакомый врач хирургического отделения Андрей Петрович Кислов.

Обходя загаженное кровью место, Кислов сказал на ходу:

—Я последний, кто видел его живым.

—Похоже, что не вы один. Где труп?— тут же осведомился судебный врач и взглянул на второй этаж, подняв голову. После посмотрел вниз и увидел окровавленный круглый предмет.

—Точнее,— проговорил Гребенцов,— где часть, свободная от головы?

—Фотограф где?— еще спросил врач.

—Задерживается,— ответил Просвиркин,— в общежитии Аэрокосмического Университета найден труп студента. Он вскрыл себе вены в душевой. Всё в крови. Кошмар какой-то?

—Без фотографа нечего и думать что-либо трогать,— сказал медицинский эксперт.

Следствие подошло к лежавшей в луже крови безжизненной голове. Гребенцов посмотрел на голову и произнес:

—Он был седым?

—Ничего подобного,— сказал на это Кислов,— я тоже удивился. У меня сложилось впечатление, что он,— не знаю зачем,— попытался открыть окно, разбил стекло и, поскользнувшись, упал на осколки.

—Скорее, всего...— Эксперт заглянул в открытые безжизненные, наполненные страхом глаза.— Скорее всего, он увидел нечто необычное и попытался убежать через окно. Странно, отсечь голову довольно трудно. А стеклом подобное сделать практически невозможно!

—Что это за комната?— Гребенцов обратился к Кислову, указав на разбитое окно.

—Лаборатория,— ответил тот,— Виктор Павлович составлял заключение о смерти одного таксиста. (Тут следователь вытащил из кармана пальто блокнот и стал делать заметки).

—Что за таксист?— задал еще один вопрос Гребенцов.

—Вчера ночью в нашу больницу доставили на «Скорой» одного водителя в критическом состоянии. Он скончался от потери крови. Так вот, Островский составлял медицинское заключение. Он задержался допоздна...— и Кислов тут же пересказал свой последний разговор с лаборантом, чем очень заинтересовал следователя.

После следствие прошло в лабораторию. Зайдя, следователь тут же обратил внимание на кондиционер, который тихо, еле слышно гудел.

—Кондиционер был включен. Зачем?— спросил Гребенцов у хирурга.

—Это не простой кондиционер. Он освежает и фильтрует воздух, но не охлаждает его. В лаборатории и без того прохладно. И зачем ему понадобилось открывать окно?

—Видимо,— сказал Иван Анатольевич,— он спасался не от жары. Интересно. А как сюда можно пройти? Сколько выходов в больнице?

—Четыре,— тут же выдал Кислов.— Так: один— парадный, второй— в приемный покой, откуда мы прошли, третий— кухня, четвертый ведет в подвал. Но ночью все выходы закрыты. Кухня и подвал находятся под централизованной охраной. Парадный вход закрыт на замки, да там стеклянные двери, забранные сеткой. Приемный покой закрывается изнутри. Незаметно сюда проникнуть практически не возможно.

—Спасибо,— поблагодарил Гребенцов врача.— Вы обнаружили тело?

—Нет, санитарка. Она сейчас вряд ли даст вразумительные ответы. Я напоил ее успокоительным. От такого потрясения она не скоро оправится.

Тут во дворе остановился микроавтобус «буханка» с орлом на левом борту. Из него выбралось человек восемь. Двое из них несли большие чемоданы, один— фотоаппарат со вспышкой и какую-то сумку через плечо. Он тут же занялся делом: сделал несколько снимков входа и окна. Со всех сторон сфотографировал голову. Затем направился, встреченный Просвиркиным, в лабораторию. Там тоже без конца щелкал затвором фотоаппарата. А после удалился. И куча экспертов занялась подоконником и кабинетом.

Санитарке, обнаружившей голову, все же пришлось ответить на ряд вопросов следователя, и она была отпущена домой.