Алмаз раджи. Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис Страница 25

Блокгауз наполнился пороховым дымом, в ушах у меня стоял гул от неистовых криков и пистолетных выстрелов.

– На вылазку, друзья, вперед! Кортики! – кричал капитан.

Я выхватил из кучи оружия кортик. Кто-то из наших, тоже хватая кортик, чиркнул меня клинком по руке, но я даже не почувствовал боли. Я выскочил из блокгауза, кто-то бежал позади, но оглядываться я не мог. Доктор отразил атаку пирата и, заставив его отступить, выбил у него из рук оружие, а потом ударом клинка опрокинул навзничь.

– Держитесь у стен, огибайте здание! – командовал капитан. Несмотря на суматоху, я заметил некую перемену в его голосе.

Я машинально повиновался и с поднятым кортиком обогнул восточный угол блокгауза, где неожиданно нос к носу столкнулся с Эндерсоном. Боцман дико взревел и замахнулся на меня, его клинок сверкнул на солнце. Я не успел даже испугаться, но, уклоняясь от удара, оступился на песке и покатился вниз по откосу.

Еще выскакивая из блокгауза, я видел, как остальные пираты лезут через частокол, чтобы покончить с нами. Один из них, в красном ночном колпаке, держа кортик в зубах, уже перекинул ногу на нашу сторону, готовясь спрыгнуть. Все остальное произошло так быстро, что когда я вскочил на ноги, пират в красном колпаке все еще оставался в той же позе, а голова следующего только-только показалась из-за частокола.

Схватка продолжалась еще несколько минут, и победа осталась за нами.

Грэй, выскочивший из блокгауза вслед за мной, уложил на месте боцмана Эндерсона, прежде чем тот успел снова занести кортик над моей головой. Еще один пират был застрелен у бойницы в тот момент, когда целился из пистолета внутрь блокгауза. Сейчас он лежал на песке в предсмертной агонии, а его пистолет еще дымился. Третьего, как я уже говорил, с большой ловкостью заколол доктор. Из тех четверых, перебравшихся через частокол, в живых остался только один. Бросив оружие, он пытался спастись бегством, прыгая перед частоколом и пытаясь зацепиться за его верх.

– Стреляйте, стреляйте же в него! – закричал доктор. – И скорей назад, в укрытие!

Но ни единого выстрела не последовало. Уцелевший пират благополучно перелез через ограду и скрылся в лесу. Через несколько минут никого из атакующих не осталось на виду, кроме тех, кто неподвижно лежал на песке внутри ограды, и одного по другую ее сторону…

Доктор, я и Эйб Грэй поспешно вернулись в блокгауз. Скрывшиеся в лесу пираты в любую минуту могли снова открыть огонь из мушкетов.

Пороховой дым окончательно рассеялся, и только тогда мы увидели, какой ценой досталась нам победа. Хантер лежал без чувств у своей бойницы. Джойс, чья голова была прострелена навылет, не шевелился и не дышал. Сквайр поддерживал капитана, лица у обоих были бледны как мел.

– Капитан ранен, – сообщил Трелони.

– Пираты отступили? – спросил капитан.

– Разумеется, но только те, которые могли передвигаться, – отвечал доктор. – Пятеро остались на месте.

– Пятеро! – вскричал капитан. – Совсем не плохо. У них выбыло пять человек, у нас трое, – значит, нас теперь четверо против девяти. Это куда лучше, чем вначале, когда нас было семеро против девятнадцати.

На самом деле, пиратов оставалось всего восьмеро – матрос, которого сквайр Трелони подстрелил с ялика, умер от ранения в тот же день. Но узнали мы об этом гораздо позже.

Часть пятая

Мои приключения на море

Глава 22

Как я удрал из блокгауза

Стрельба из леса совершенно прекратилась, да и сами пираты больше не показывались. На сегодня они получили свое, как выразился капитан, и оставили нас в покое. Мы могли спокойно перевязать раненых и приготовить еду. Сквайр и я занялись стряпней, для чего развели костер перед блокгаузом. Но и там до нас доносились болезненные стоны наших раненых.

Из восьми человек, получивших раны в бою, в живых остались всего трое: пират, подстреленный у бойницы, Хантер и капитан Смоллетт. Пират скончался во время операции, которую проводил доктор Ливси, а Хантер так и не пришел в сознание, несмотря на отчаянные усилия доктора. Он лежал неподвижно, тяжело и хрипло дыша. У него было сломано множество ребер, а при падении он повредил череп. В ту же ночь, так и не приходя в сознание, бедняга Хантер скончался.

Что касается капитана, то его раны, хоть и были весьма серьезными, не угрожали жизни. Пуля боцмана Джона Эндерсона пробила ему лопатку, слегка задела верхушку легкого, но на этом и остановилась. Вторая пуля угодила ему в икру и порвала сухожилие. Доктор клялся, что капитан обязательно поправится – при условии, что в течение нескольких недель он не будет ходить, двигать рукой и разговаривать.

На этом фоне мой порез выглядел сущим пустяком. Доктор Ливси залепил его пластырем и дружески потрепал меня за ухо.

После обеда сквайр и доктор уселись по обе стороны постели капитана и стали держать совет. Когда они закончили – было уже за полдень, – доктор нахлобучил шляпу, прихватил пистолеты, засунул за пояс кортик, положил в карман карту и, перебравшись через частокол с северной стороны, скрылся в лесу.

Мы с Грэем сидели далеко и не могли слышать, о чем они толковали. Грэй был так ошеломлен странными действиями доктора, что даже выронил трубку.

– Черт побери! Уж не спятил ли наш доктор? – воскликнул он.

– Вряд ли, – отвечал я. – Обычно с головой у него все в порядке.

– Ну а коли так, приятель, – возразил Грэй, – значит, спятил я сам. Одно из двух.

– Видно, у доктора появился какой-то план, – пояснил я. – По-моему, он отправился на свидание с Беном Ганном.

Как позже выяснилось, я попал в самую точку.

Между тем, жара в срубе блокгауза становилась невыносимой. Полуденное солнце раскалило песок во дворе, и в голове у меня шевельнулась странная мысль. Я позавидовал доктору, который шел сейчас в лесной прохладе, слушая пение птиц и вдыхая смолистый запах сосен, тогда как я был вынужден торчать в этом проклятом пекле, где одежда липла к расплавленной смоле, где все вокруг было измазано кровью, а вокруг валялись мертвецы.

Отвращение, которое внушала мне наша крепость, было почти столь же велико, как и мой собственный страх. Я вымыл пол и посуду, но это не помогло – с каждой минутой я все сильнее завидовал доктору. Наконец под ноги мне попался мешок с сухарями. Пока никто меня не видел, я набил ими оба кармана своего камзола.

Можете считать меня глупцом. Я, ничего не обдумав, шел на отчаянный риск, однако принял единственные меры, какие были мне доступны. Эти сухари не дадут мне умереть от голода по меньшей мере два дня.

Затем я прихватил два пистолета. Пули и порох у меня были, и я чувствовал себя вооруженным до зубов. Что касается моего плана, то он сам по себе был не так уж плох. Я хотел пробраться на песчаную косу, отделяющую на востоке нашу бухту от открытого моря, отыскать белую скалу, которую я заметил вчера вечером, и убедиться, действительно ли Бен Ганн прячет там свою лодку. Знать это было бы совсем не плохо для нас, но я знал наверняка, что меня ни за что не отпустят, и решил удрать тайком. Разумеется, даже самые добрые намерения меня не оправдывали, но не забывайте, что я был подростком и уже принял решение.

Скоро подвернулся и случай для бегства. Сквайр и Грэй были заняты, меняя перевязку капитану. Путь был свободен, и удержать меня оказалось некому. Я перемахнул через частокол и юркнул в чащу. Прежде чем мое отсутствие обнаружили, я был уже так далеко, что не слышал никаких призывов вернуться.

Эта моя вторая безумная выходка могла бы показаться губительной – ведь в блокгаузе оставалось всего двое здоровых и способных обороняться людей. Однако, как и плавание на шлюпке с пиратами, она помогла нам спастись.

Я направился к восточному берегу острова напрямик, так как не хотел идти по обращенной к морю стороне косы, чтобы меня не заметили с «Эспаньолы». День клонился к вечеру, хотя солнце стояло еще довольно высоко. Проходя через лес, я слышал не только отдаленный шум прибоя, но и беспрерывный шелест ветвей и листьев. Это сказало мне, что сегодня бриз дует гораздо сильнее, чем обычно. Скоро стало прохладнее. Еще несколько шагов – и я оказался на опушке. Передо мной до самого горизонта простиралось озаренное солнцем море, а у берега грохотал и пенился прибой.