Евгения Грановская - Ведьма придет за тобой Страница 25

– Да какое там, – махнул рукой Давыдов. – Они все какие-то зацикленные. И безумно удивляются, когда узнают, что я не г-голубой.

– Да, в наше время это большая редкость, – согласился Глеб.

– Скоро такие, как мы с тобой, станут ископаемыми. Хотя нам же лучше.

– Чем это?

– Меньше к-конкуренции!

Друзья засмеялись.

– А помнишь наши битвы? – с воодушевлением спросил Давыдов. – Как мы вдвоем против п-пяти скинхедов!

– Было дело, – кивнул Глеб.

– Лихие мы с тобой были парни!

– Не то слово.

– Может, закатим как-нибудь в бар, п-повеселимся как в молодости?

– Как в молодости уже не получится. У меня маленький сын, так что я научился себя беречь.

– Да… – вздохнул Петя. – Везет тебе. Хотел бы и я иметь с-сына. А лучше маленькую дочку. Платья бы ей д-дарил, кукол…

Глеб пригубил коньяк. Вкус у напитка был невероятно густой и богатый.

– А потом бы ходил за ней повсюду с кастетом и отгонял парней, – добавил Глеб.

– Тоже в-верно. – Петя хмыкнул. – Умеешь ты внести долю мрачного реализма в любую розовощекую фантазию. Ладно. Д-давай сюда свой снимок, пойду перекину его на комп и посмотрю, что можно сделать. А ты пока пей коньяк. Как только что-нибудь получится, я тебя п-позову.

Петя взял телефон Глеба, поднялся с кресла и ушел в соседнюю комнату. Корсак допил коньяк, поставил стакан на столик и откинулся на спинку кресла. Таблетки, прогонявшие галлюцинацию-двойника, обладали седативным эффектом. И вскоре Корсак, сам того не заметив, задремал.

Во сне он увидел Машу Любимову. Они лежали в постели, утомленные сексом, и курили. Белокурые волосы Маши раскинулись по его груди и плечу.

– Глеб, – тихо позвала она, глядя на него снизу-вверх.

– Что? – отозвался он.

– Я хотела открыть тебе одну тайну.

– Какую?

Она улыбнулась:

– Ты всегда будешь меня любить.

– Откуда такая уверенность?

– Я тебя приворожила.

Он посмотрел в ее золотисто-карие глаза.

– Ты серьезно?

– Да.

– И как ты это сделала?

– Не скажу. У женщин свои секреты.

Маша затянулась коричневой сигаретой с золотым ободком, выпустила облачко бледно-голубого дыма и посмотрела, как оно расплывается в воздухе.

– Кажется, ты вообразила себя ведьмой? – иронично произнес Глеб.

– Я и есть ведьма, – спокойно отозвалась Маша, по-прежнему разглядывая облачко дыма. – Разве ты не знал?

Он с нежностью погладил ее по волосам. И вдруг замер с искаженным от испуга лицом. Прядь ее волос осталась у него в руке.

– Маша… – хрипло позвал он.

Она подняла лицо, и Глеба прошиб пот – у Маши не было ни глаз, ни носа, ни губ, только бледная, туго натянутая на череп кожа. Глеб хотел сбросить с себя фальшивую Машу, но не смог – на него напало оцепенение, какое часто бывает в кошмарах.

И вдруг сквозь белую гладкую кожу чудовища проступило маленькое темное пятнышко, как чернильная точка сквозь лист бумаги. Пятнышко стало стремительно увеличиваться, пока не превратилось в бесформенный черный рот, и этот рот, широко раскрывшись, пролаял:

– Я же тебе говорила, что я ведьма!

А потом черный рот залаял, захохотал, и морщинистые пальцы безликого страшилища потянулись к лицу Глеба, намереваясь вырвать ему глаза.

– Глеб! – Петя с силой тряхнул Корсака за плечо. – Глеб!

Тот открыл глаза и рассеянно посмотрел на Петю.

– Что?

– Ты уснул.

– Да?

– Да. И стонал во сне.

Глеб выпрямился в кресле и потер пальцами глаза.

– Мучают к-кошмары? – с сочувствием спросил Давыдов.

– А у кого их не бывает?

– И то верно.

Корсак провел рукою по растрепавшимся волосам и снова взглянул на Давыдова.

– Ну, что скажешь?

– Кое-что п-получилось. Посмотри сам.

Петя сел на соседнее кресло, взгромоздил на колени ноутбук и пробежал пальцами по клавишам. Глеб уставился на экран и присвистнул.

– Да ты просто гений!

– Не без этого, – скромно согласился Петр.

– Можешь распечатать?

– Легко.

Пока Давыдов выводил снимок на печать, Глеб задумчиво морщил лоб. Заметив это, Петя спросил:

– Снимок н-навел тебя на какие-то мысли?

– Да.

– Я рад.

Петя встал, сходил к принтеру и вернулся, держа в руке отпринтованное фото. Протянул его Глебу.

– Держи своего монстра.

Корсак взял снимок, несколько секунд разглядывал его.

– Выглядит жутко, – сказал он.

– Да, – согласился Давыдов и тоже покосился на снимок. – Думаю, это искажение старого з-зеркала. Или дефект оптики.

Глеб ничего на это не сказал. Он сунул распечатку в свою кожаную сумку и встал.

– Петь, прости, но мне нужно идти.

– Да, п-понимаю.

Он протянул Глебу руку.

– Заходи почаще.

– Постараюсь, – сказал тот, пожимая ладонь друга.

– И обращайся, если будет что-то интересное. Я всегда рад тебе п-помочь.

– Спасибо, братское сердце! – искренне поблагодарил Глеб.

Уже в дверях Петя спросил:

– Эти п-парни живы?

– Не все, – ответил Глеб.

– Скверно. Будь осторожен, брат.

– Постараюсь.

Перед расставанием они снова крепко обнялись.

На улице было сыро и ветрено. Вечерело. Неторопливо шагая к машине, Глеб услышал за спиной легкий шорох. Он обернулся, но никого не увидел. Тротуар был пуст, лишь редкие прохожие маячили где-то вдалеке, там, где узкий переулок выходил на широкую улицу. Глеб пожал плечами, сунул в губы электронную сигарету и пошел дальше.

Через несколько минут ему почудился звук шагов. Обладая неплохой реакцией, Глеб сразу обернулся – однако недостаточно быстро, что-то мелькнуло у него перед глазами, острая боль прошила голову, а потом мир с его фонарями, деревьями и домами разлетелся на куски, и Глеб провалился в бездонную пропасть мрака.

3

Дверца «Лексуса» распахнулась, и стройная черноволосая красотка ступила остроносой туфелькой на тротуар. На плечах у нее красовалась норковая накидка, пальцы были унизаны кольцами с бриллиантами.

– Хватит! – крикнула она верзиле в кожаной куртке, который сбил Глеба с ног.

– Мара, сядь в машину! – рявкнул Шалва Георгиевич на любовницу.

– Отстань! – презрительно обронила она через плечо.

Затем подошла к костолому в кожаной куртке и грубо толкнула его руками в грудь.

– Отвали от него, придурок! Пошел!

Громила вопросительно посмотрел на депутата Гурамова.

– Мара! – снова рявкнул тот. – Немедленно сядь в машину!

Она метнула в него яростный взгляд черных глаз, а затем произнесла четко, жестким голосом:

– Вы его больше не тронете, ясно?

– Я сказал: садись в машину!

– Хватит мне указывать, что делать! Ты мне не муж и не отец!