Даниэль Клугер - Повелители сумерек: Антология Страница 25

Скрипнула дверь. Этот звук вырвал Жанну из забытья, в которое она все-таки провалилась. Сердце тяжело бухало в груди, как часто бывает при внезапных пробуждениях, безжалостно разрывающих радужную ткань сна. Что ей снилось? Какие-то обрывки – женщина с усталым лицом, склонившаяся над ее кроватью, пестрые куклы, пляшущие на тонких нитях над занесенной снегом деревянной эстрадой… высокий темноволосый мужчина, протянувший руки к багровой, похожей на недобрый глаз луне…

– Вы хотели видеть мою мать, – услышала Жанна. – Смотрите, только очень прошу вас, тихо. Она сейчас спит…

– А вот спросить бы у нее, – свистящий шепот, судя по интонации, принадлежал все той же молодой девушке, которую звали Альмира, – когда в последний раз она видела Жанну…

– Спросить вы, разумеется, можете, – мужчина был по-прежнему терпелив и вежлив, – но ответа никакого не получите. Моя мать, к сожалению, страдает очень тяжелой формой болезни Альцгеймера, в просторечии называемой склерозом… Кроме того, она уже давно ничего не говорит…

Кто-то подошел почти вплотную к кровати Жанны. Скрипнули половицы.

– Эй, вы меня слышите? Слышите меня, а?

– Да не лезь ты к больному человеку, – сказала женщина, стоявшая, судя по всему, у самой двери. – Видишь же – спит она… Ох, старенькая она совсем у вас, седая совсем… Сколько же ей лет?

– Меньше, чем кажется, – сухо ответил мужчина. – Ну, ваше любопытство удовлетворено наконец? Вы убедились, что никакой Жанны здесь нет?

Он снова зевнул. «Бедный, – подумала Жанна, – ему, наверное, также до смерти хочется спать, а эти женщины прицепились к нему с какой-то Жанной… Жанной… Это же меня звали Жанна – когда-то давным давно, когда я жила совсем в другом месте, где было светло и красиво и всегда пахло цветами и свежестью… и я любила кого-то… Почему же я ничего не помню?»

– Пойдем, Альмира, – сказала женщина у двери. Голос ее погас, стал бесцветным и тихим, словно из него ушла вся жизнь. – Пойдем, не тревожь больного человека…

Жанна открыла глаза. Ярко горела лампочка под потолком, и в ее безжалостном свете она увидела девушку со смутно знакомым скуластым лицом, сидевшую на корточках напротив кровати, высокого мужчину, стоявшего у нее за спиной, и худую сутуловатую женщину с измученными, больными глазами. Все трое смотрели на нее, словно чего-то ожидая.

– Проснулась, – громко прошипела скуластая, обернувшись к остальным, и снова повернулась к Жанне. – Здравствуйте, меня зовут Альмира, я подруга Жанны. Вы помните Жанну?

Жанна медленно опустила ресницы. Почему эта девушка задает ей такие глупые вопросы? Ей показалось, что какие-то смутные воспоминания понемногу проступают сквозь пелену белого забвения. Вот та женщина с усталым и несчастным лицом… сколько раз она склонялась над кроваткой маленькой Жанны?..

– Мама, – прошептала она, чувствуя, как из глаз начинают литься крупные неудержимые слезы, – мама…

– Ничего она нам не скажет. – Женщина отвернулась. – Пойдем, Альмира, только время зря тратим…

– Неужели не помните? – не сдавалась скуластая Альмира. – Такая красивая, с пушистыми белыми волосами, классная такая девочка?

– Это я. – Жанна постаралась произнести это как можно более отчетливо, но получился неразборчивый шепот. – Это я – Жанна…

– Ну, извините, – с сожалением сказала Альмира, выпрямляясь во весь рост и зачем-то отряхивая колени. – Да, не хотелось бы мне заболеть склерозом…

– В милицию мы все равно обратимся, имейте в виду, – повернулась она к мужчине. – Так что для вас это так просто не закончится, не надейтесь…

– Не буду вам препятствовать, – ответил мужчина и снова зевнул. – Но на сегодня, надеюсь, у вас все?

– До свидания. – Альмира вдруг вновь наклонилась и заглянула Жанне прямо в глаза. – Не сердитесь на нас, хорошо?

Скрипнули половицы, щелкнул выключатель – свет погас. Мама, Альмира и зевающий мужчина исчезли из мира Жанны.

Где-то невообразимо далеко стукнула, закрываясь, тяжелая дверь. На мгновение Жанну посетило странное, пугающее видение – оскаленные волчьи морды, ухмыляющиеся в спину незваным гостям. «Заснуть, – подумала она, – скорее заснуть и убежать от этого тягостного, непонятного бреда в покой, тишину и пустоту…»

Видимо, ей это удалось, потому что, когда Жанна вынырнула из забытья в следующий раз, во рту у нее было сухо и мерзко, как случается после долгого сна. Жанну разбудили странные звуки – кто-то, сидевший у нее в ногах, всхлипывал, закрыв лицо руками. Сначала она не могла разобрать ни слова, но временами прерывистое бормотание становилось понятнее, и тогда ей казалось, что она различает целые фразы.

– Прости, прости меня… я не хотел этого… не хотел… все получилось совсем не так… я не смог остановиться… Почему, ну почему ты разрешила мне войти?..

Он хныкал, подвывая, словно обиженный ребенок, и Жанне вдруг стало смешно. Когда-то, миллион лет назад, совсем маленькой девочкой она играла во дворе с соседским мальчишкой в снежки и случайно засветила ему твердым белым шариком в глаз. Мальчишка заплакал, поскуливая, словно щенок, прижав обледеневшую варежку к пострадавшему глазу, и, глядя на него, Жанна не смогла удержаться от смеха. Почему она вспомнила об этом сейчас?

– Мне казалось, что, если я люблю тебя, тебе ничего не грозит… С другими было не так, они всегда оставались просто едой… а ты… ты была такой чистой, такой светлой… Я боялся за тебя… не хотел заходить на твою территорию… берег… Я берег тебя! – с обидой воскликнул он. – Охотился по ночам, ел только на стороне… А ты… ты сама, своими руками… – Он снова всхлипнул.

«Уходи, – сказала ему Жанна. – Я не люблю плачущих мужчин».

Она произнесла это мысленно – язык не слушался ее, из горла вырывалось только прерывистое горячее дыхание. Но он каким-то образом услышал – прекратил рыдать, выпрямился и быстрым, плавным движением переместился поближе к ней. Теперь она видела его лицо. Красивое, бледное лицо, обрамленное длинными черными кудрями. Огромные, широко распахнутые глаза.

– Жанна, – сказал он очень ласково. – Жанна, девочка моя…

Ледяная ладонь легла ей на обтянутый пергаментной кожей лоб, взъерошила высохшие, словно солома, седые волосы. Рука чуть заметно вздрагивала, и это было неприятно Жанне.

– Прости меня, моя любимая. Как жаль, что источник почти иссяк…

Он наклонился и легко коснулся губами ее морщинистой кожи.

– Сейчас ты заснешь, девочка. Заснешь и увидишь очень хороший сон. Ты будешь спать долго… и увидишь себя самой красивой, самой счастливой и любимой девушкой на Земле… Спи, моя хорошая… Я буду с тобой… я буду с тобой всегда…