Антон Вильгоцкий - Воины Церкви Страница 25

Первая "ходка" этого человека была результатом обидной подставы, которую провернули дальние родственники Профессора. Он ведь получил свое прозвище не просто так – был когда-то самым настоящим научным сотрудником. Имел служебную квартиру, из-за которой и пострадал. В год развала СССР, когда прежняя система ценностей пошла прахом, НИИ, в котором трудился Профессор, закрылся. Жилье у сотрудников отбирать не стали, предоставив им возможность его приватизировать. Сам Профессор делать этого не собирался, но о том и без него было, кому позаботиться. Прознав о том, что дядюшка остался без работы, и вынужден перебиваться, нанимаясь к кавказским дельцам торговать овощами на базаре, его взялся опекать ушлый племянник из незалежной теперь Украины. Тамошней незалежности ему, видать, не хватало для счастья. Племяш перебрался в Ростов, устроился на работу, и поселился у дяди, развлекая того по вечерам веселыми историями и водкой. Истории становились все длиннее, водки на столе – все больше, а провалы в памяти старенького Профессора – все глубже. В один прекрасный день он обнаружил себя похмельным и побитым, сидящим на улице у пивного ларька. В квартире же, как вскоре выяснилось, проживал теперь не только племянник, но и его жена, которой и принадлежал коварный план захвата чужой собственности. После того, как Профессор, придя домой, попытался устроить скандал, ему показали документы, из которых явствовало, что дядюшка сам сначала приватизировал жилплощадь, а после переписал ее на племянника и его супругу. "Заботливые родственники" прогнали его взашей и позвонили в милицию, заявив, что дядя украл у них деньги. Несколько тысяч рублей ему подсунула в карман пальто бедовая девица, пока Профессор на кухне выяснял отношения с ее супругом.

Так бывший научный сотрудник, как и множество ему подобных, обманутых и обездоленных, превратился в обыкновенного зека. Срок он получил небольшой – со скидкой на возраст и былые заслуги перед Отечеством. Но, когда Профессор, досрочно освободившись, вернулся в Ростов, выяснилось, что идти ему теперь уж вовсе некуда. Злокозненные родственники успели продать квартиру и исчезнуть в неизвестном направлении. Несчастному старику не оставалось ничего, кроме как пойти по дороге бродяжничества и воровства.

А она, дорога эта, как известно, может привести только в одно место. В тюрьму. И вот, раз за разом седенький Профессор оказывался за решеткой. Нынешняя "ходка" была у него уже четвертой. Зеки сочувствовали старичку и уважали его – за ум, за обоснованность суждений, в которой Профессор мог тягаться с толкующими понятия паханами, и за тюремный стаж – четыре срока это, все-таки, не хухры-мухры.

В 2013 году Профессор, который, как и многие другие заключенные, давно поставил на себе крест, вместе со всеми стремительно преобразился. С утроенной энергией вел он теперь дела в тюремной библиотеке, заказывал через освобождавшихся зеков новые книги, и даже убедил администрацию оформить подписку на несколько литературных журналов. В том числе – "Мир Фантастики", где часто публиковались рассказы его любимого писателя Ярополка Логвинова, персоной которого Профессор восхищался еще в те времена, когда Логвинов был его коллегой-ученым.

Так, постепенно сидельцы сумели сделать жизнь в тюрьме гораздо более насыщенной, чем она была всегда. Даже самые прожженные пессимисты теперь признавали – на воле им порой было скучнее, чем здесь. Будни обитателей ИТК-29 больше не были черными. Правда, это не стало поводом забывать – все же, они по-прежнему сидят в тюрьме…

Глава 16

И пришел Паук

И, несмотря на то, что жизнь в тюрьме теперь не выглядела вовсе уж беспросветной, как прежде, постоянное присутствие поблизости большого количества сатанистов вынуждало прочих зеков держать ухо востро. Никто не мог предсказать, во что в итоге выльется безмолвное противостояние. Да и не таким уж безмолвным оно было! Нечестивцы наглели все больше. Они уже не боялись задирать и терроризировать порядочных сидельцев. Разумеется, если тех было в какой-либо камере меньше, чем прислужников Сатаны. А такое теперь в ИТК-29 вовсе не было редкостью.

Многие в тюрьме опасались, что скоро их родная "кича" может превратиться в поле одной из битв тлеющей по всей России Второй Сучьей войны.

Ситуация обострилась еще больше, когда в тюрьме появился влиятельный и абсолютно сумасшедший сатанист по прозвищу Паук, посаженный за многократные убийства. Его сначала поместили в специальную камеру для особо опасных преступников, но даже тамошний его сосед, серийный маньяк-расчленитель Крокодил, испугался, что ночью дьяволопоклонник может расчленить его самого. И написал заявление о переводе в другую камеру.

Подсаживать опаснейшего маньяка к обычным уголовникам никто, разумеется, не стал. Вместо этого из камеры убрали Паука, переведя его в одну из хат, где чалились его братья по вере. Администрация колонии справедливо рассудила, что даже если Паук и убьет там кого-нибудь, хуже от этого никому не станет.

Но, с другой стороны, такое решение содержало в себе и серьезный просчет. Бывший на воле главарем одной из самых многочисленных и жестоких сатанинских банд Ростова, имевший сильный характер и безжалостный к окружающим людям, Паук начал формировать вокруг себя сплоченную организацию и готовить восстание.

Правда, до поры до времени об этом не знал никто из тех, кто мог бы встать у него на пути…

Странное дело – с тех самых пор, как в тюрьме появился этот мрачный детина с татуировкой в виде паутины на бритом черепе, Ветер с каждым днем чувствовал себя все более неуютно. Вроде бы, и не было ничего необычного в лысом сатанисте. От множества себе подобных он отличался разве что бычьей силой, да чересчур буйным нравом – а таких ребят и среди простых зеков было пруд пруди, и Николай успел привыкнуть к соседству с ними. Но в присутствии Паука на душе у Ветрова становилось невероятно пусто. Так, словно из них двоих только Ветер был здесь узником, а второй – Паук – стоял по ту сторону ровных рядов колючей проволоки, корчил рожи и насмехался. Так, будто лысый ублюдок знал о Николае что-то такое, чего тот не знал о себе сам…

К сожалению, натыкаться на мерзкую рожу Паука приходилось часто. Тот завел привычку выходить на тюремный двор и наблюдать за строительством церкви. Лысый громила все время отирался где-нибудь поблизости, прислушиваясь к разговорам зодчих и приглядываясь к их действиям. Выражение лица он при этом имел такое, словно хотел напрямую заявить: "Стройте-стройте, мы ее все равно потом спалим". Скажи Паук что-нибудь подобное, бригада забила бы его молотками и зубилами, невзирая на грозный вид амбала. Но сатанист молчал, и лишь во взгляде его читалась неизменная издевательская усмешка. Но спрашивать за взгляд – пустое дело.