Сергей Шведов - Инкуб Страница 25

– И чем же она их привлекала?

– Хороший вопрос, Эдуард, – вздохнул Тимонин. – Наверное тем, что действительно была ведьмой. То есть обладала знаниями и способностями, недоступными обычным людям.

– Даже так?

– Я знаю сотни людей, которым она помогла. Возьми хотя бы этих ее рабов, мальчиков и девочек. Все они законченные наркоманы, на которых махнули рукой и врачи, и родители. Она излечивала их со стопроцентным результатом. Сотни несчастных прошли через ее руки и среди них дети весьма влиятельных родителей. Разумеется, любимых чад Маргарита возвращала отцам и матерям в целости и сохранности. Она была умной и расчетливой женщиной, ей вполне хватало сирых, голодных и несчастных, у которых родителей либо вообще не было, либо они оказались такими отморозками, что детишки бежали от них куда глаза глядят. Когда отец Феодор, кстати, мой одноклассник, в миру Станислав Клюев, натравил на нас прокуратуру, мне стоило только предъявить ее сотрудникам истории болезней наших питомцев, чтобы у проверяющих разом пропала охота нас осуждать. Кстати, у Маргариты был диплом медицинского института и лицензия, разрешающая ей заниматься целительством. Деньги за лечение Мартынова, конечно, брала, но аккуратно платила с них налоги. А за поведение своих бывших пациентов после курса излечения она естественно ответственности не несла. Да и с какой стати. Мы же наркоманов на улице подбирали или в притонах, где им негде было набраться хороших манер.

– Ты, похоже, жалеешь, что ее убили?

– Я потерял хлебное место, Эдуард, – вздохнул Тимонин. – А грешить в этом мире меньше не стали. Кстати, ты знаешь, чиновник, какие сайты в Интернете наиболее популярны?

– Эротические, – буркнул Кобяков.

– Дети становятся развратниками раньше, чем у них пробуждается интерес к противоположному полу. И никаких запретов. А сколько срамных заведений в нашем городе?

– Больше чем храмов, – криво усмехнулся Эдуард.

– А вы нам с трибун вещаете о возрождение христианства, – насмешливо проблеял Тимонин. – Я думаю, мы еще доживем до того сладкого времени, когда грех будет объявлен добродетелью публично, в полном соответствии с манихейской доктриной. В Европе процесс уже идет полным ходом. Им осталось всего ничего – отменить наказания за инцест и зоофилию. Так что мы в русле, чиновник. С чем я нас всех и поздравляю.

– А чем занимаются сейчас рабы Маргариты? – спросил Кобяков.

– Ждут.

– Инкуба?

– Да. Киря должен дозреть, набраться сил, чтобы явить свой грозный лик миру. Я без всякой иронии говорю, Эдуард, имей это в виду. Сын манихейского бога, это тебе не фунт изюму, он всех под себя подомнет.

– Тогда чего ты боишься?

– Инквизиторов, – со вздохом отозвался Николай. – Они объявили на меня охоту. Страшные люди, Эдуард. Не менее жестокие, чем их средневековые собратья.

– Я хочу познакомиться с ними.

– С инквизиторами? – ужаснулся Тимонин.

– Нет, с рабами.

– Они будут молчать, – покачал головой Николай. – В большинстве своем это фанатики, как ни странно. Некоторым из них даже инквизиторы не сумели развязать языки. Но иуда, конечно, всегда найдется. Есть у меня на примете один типчик, трансвестит и гомик. Обычно он трется в гей-клубе. Зовут его Саша, фамилия Чибирев. Берет он довольно дорого, но чиновнику, думаю, сделает скидку.

– Ты забываешься, Тимонин! – вскипел Кобяков.

– Ну, извините, пошутил неудачно. Я к тому, что действовать следует осторожно. Чужаков там не любят. А уж моралистов вроде вас, тем более.

– Что еще?

– Презент на память, – протянул Тимонин Кобякову бумажный пакет, аккуратно перевязанный голубой тесьмой. – Вы ведь знакомы с Завадским?

– Финансовым директором «Осириса»?

– Да, – подтвердил опальный проповедник. – Редкостная сволочь. Потому и сдаю его вам без всяких угрызений совести. И еще один совет вам на прощанье – если попадетесь инкубу в лапы, то не трепыхайтесь. Смиритесь с неизбежным и попробуйте извлечь пользу из предосудительного знакомства. Всего хорошего, Эдуард Константинович. Ни пуха вам, ни пера в вашей опасной охоте за призраками.

Кобяков проводил осуждающим взглядом сукиного сына, возомнившего себя провозвестником новой веры, и развернул пакет. Сказать, что содержимое пакета удивило его, значит, ничего не сказать. Фотографии видного бизнесмена сделаны были опытным профессионалом. Столь красочного изображения содомского греха Эдуарду видеть еще не доводилось. Разумеется, он никогда не числил Аркадия Савельевича Завадского ангелом во плоти. Но все-таки женатый человек, депутат городского совета, мог вести себя поприличнее. Вот уж действительно – соблазн! В газете такое напечатать не рискнут, даже в самой желтой. А вот в Интернете разместить можно. Под броским заголовком «Педофил с мандатом».

Завадский расстался с Верещагиным сразу же за воротами элитного поселка. Анатолий Викторович спешил на службу, и Страхов любезно предложил ему воспользоваться своей служебной машиной. Аркадию ничего другого не оставалось, как только порадоваться, что дело об убийстве Брагинского попало в руки именно Валерия Игоревича. Следователь Страхов отличался не только умом, но покладистым характером. Именно он помог Валентину Васильевичу выпутаться два года назад из очень неприятной истории с убийством. Все было сделано так ловко, что Завадскому не оставалось ничего другого как мысленно поздравить своего партнера по бизнесу с блестяще завершенной операцией. Более того, даже поблагодарить Брагинского со слезами на глазах за вовремя оказанную поддержку. Аркадия Савельевича в ту пору шантажировали самым бессовестным образом. Шантажист, естественно, не оставил точного адреса, но Завадский без труда его вычислил. Маргарита Мартынова была единственным человеком, которая знала все о вольных и невольных прегрешениях бизнесмена. Человек слаб, увы, и падок на удовольствия, главным образом запретные. Аркадий в ту пору считал, что за деньги можно купить все, а потому не стеснял себя в удовлетворении потаенных желаний. К сожалению, он ошибся – купить действительно можно многое, но только не душевное спокойствие. Он поддался колдовским чарам женщины, дабы с ее помощью опуститься на самое дно порока. Скорее всего, Завадский там бы и захлебнулся, если бы не помощь Брагинского. Два года назад Аркадий полагал, что Валентином Васильевичем движет только забота о бизнесе, к которому потянулись грязными ручонками людишки самого гнусного пошиба. Это Брагинский предложил устранить Мартынову. Если бы Завадский знал в ту пору всю правду о взаимоотношениях Маргариты и своего партнера по бизнесу, он, скорее всего, сильно призадумался, прежде чем пойти у Валентина Васильевича на поводу. После экскурсии в подвал инквизиторов, проведенной красноречивым следователем Страховым, Завадский, наконец, сообразил, каким образом Брагинский добыл сведения о грядущем шабаше. Но два года назад подобные вопросы его не слишком волновали, он был буквально одержим одной только мыслью – убить проклятую ведьму и как можно быстрее. Для прикрытия на охоту пригласили Верещагина и Кобякова, один являлся едва ли не самым влиятельным в городе чиновником, другой пользовался покровительством тестя, крупного областного начальника. Завадский так волновался, что, вопреки всем договоренностям, открыл стрельбу сразу же, как только поднялся на холм. А уже следом за ним стали стрелять Верещагин и Кобяков, эти, скорее всего, действовали просто наугад. О серебряной пуле Аркадий узнал много позднее, когда дело было уже улажено во всех инстанциях, не исключая судебной. Убийца Мартыновой был найден и отправлен на нары. Именно поэтому Завадский посчитал разговоры об оборотнях пустой выдумкой и махнул на них рукой. А ведь мог бы догадаться о личной заинтересованности Брагинского в исходе жутковатого дела еще там на холме. Валентин Васильевич обрушился на Аркадия с руганью за допущенную оплошность. Впрочем, присутствие Кобякова и Верещагина, явно напуганных смертью незнакомой женщины, помешало Брагинскому высказаться откровеннее. Два года назад, стоя на вершине обагренного кровью кургана, Завадский почувствовал огромное облегчение и почти детскую радость по случаю счастливого разрешения всех своих проблем. Ему тогда и в голову не приходило, что смерть Мартыновой, это не развязка, закрученной ведьмой интриги, а всего лишь завязка новой драмы, чреватой для ее участников новыми, еще более тяжкими последствиями.