Евгений Константинов - Тайна нефритового голубя Страница 25

– Не ори, весь дом разбудишь, – услышал он приглушенный шепот. – Мы же договорились на танцах встретиться, вот и приходи туда в субботу.

– До субботы очень долго ждать, я не выдержу.

Окошко снова открылось, но занавеска осталась нетронутой, и сквозь нее Андрей не мог ничего разглядеть.

– Танечка, я очень хочу увидеть тебя. Пожалуйста, выгляни, – взмолился он.

– Зачем?

– Ты мне очень нравишься, и я люблю тебя.

– Правда, что ли?

– Да. Я клянусь тебе.

– Это только слова.

– Нет! Не слова! Я докажу тебе! – Андрей выхватил из кармана спичечный коробок, достал и зажег спичку. Потом медленно начал приближать ладонь к желтому язычку пламени.

– Ты, что, с ума сошел?! – вскрикнула Таня и тут же перешла на сердитый шепот, – Прекрати! Прекрати немедленно!

Андрей, стиснув зубы и закрыв глаза, терпел боль. Только когда пламя погасло, он отшвырнул спичку и затряс обожженной рукой, но тут же сжал ее в кулак и прижал к сердцу.

– Видишь, Танечка, я люблю тебя, и это не только слова.

– Какой же ты дурак, а! Неужели ты и впрямь такой дурак?

– Не говори так. Я лю…

– Да заткнись ты! – перебила Таня и наконец-то отодвинула занавеску. – Ну-ка, давай сюда руку – ожог надо холодной водой смочить.

Он протянул руку в окно, а Таня вышла из комнаты, быстро вернулась с мокрым платком и прижала его к ладони Андрея, отчего ему стало больнее прежнего. Но он терпел и даже улыбался, счастливый, что Таня ухаживает за ним, жалеет его.

– Ну что ты лыбишься, дурачок, – ее голос уже не был сердитым. – Разве свою любовь так доказывают?

– Я, наверное, и впрямь дурак, что стал жечь себя. Но, говорят, – все влюбленные дураки. И чем сильнее они влюблены, тем глупее совершают поступки. Не обижайся и прости меня, пожалуйста, если я расстроил тебя. Пожалуйста.

– Ладно. Только не делай так больше, – сказала Таня почти что нежно. – Ну, что ты там стоишь? Давай, залезай сюда, а то еще увидит кто-нибудь с улицы.

Андрей, даже и не мечтавший о такой удаче, ухватился за раму, подтянулся и без труда протиснулся в узкое окошко. В маленькой комнате стоял какой-то особенный смешанный запах дома, хозяева которого держат коров, и духов Тани. Он сразу влюбился и в этот запах, и в эту уютную комнатку. Влюбился в киноартистов, фотографии которых во множестве были наклеены на стенах, хотя в сумраках и не мог узнать всех, кто на них изображен. Ему сразу стали очень дороги Танины кровать, стулья, магнитола в углу, стол, и на нем будильник, графин с водой, лежащие стопкой толстые общие тетради.

Он видел все эти предметы, видел стоявшую рядом любимую девушку, и теплые волны блаженства накатывали на него. Теплота шла от обожженной руки, и Андрей был благодарен ожогу, готов был целовать свою горящую огнем руку потому, что до нее дотрагивалась Таня. Он поднес ладонь к губам и подул на нее.

– Болит? – спросила Таня и, не дожидаясь ответа, намочила платок водой из графина и аккуратно приложила его к ладони.

– Спасибо, Танечка. Мне так хорошо.

– Зачем ты сделал это?

– Не знаю, зачем, но знаю, что никогда не пожалею об этом.

– Опять ерунду говоришь, – сказала она строго и даже раздраженно.

– Все, не буду больше, – торопливо сказал он.

– Чего стоишь-то? – Таня присела на кровать. Андрей выдвинул из-за стола стул, сел на него и стал смотреть на девушку.

Они молчали. Молчали долго. И в доме не было слышно ни звука. Андрей, не отрываясь, смотрел на Таню, разглядывал ее, любовался ею. Он готов был сидеть так хоть всю ночь. Таня откинулась на подушку и закрыла глаза.

– Ты что, хочешь во мне дырку проглядеть? – прошептала она.

– Нет, я просто любуюсь, Танечка.

– Было бы на что любоваться.

– Есть. Есть на что, милая, – Андрея оказался на коленях у ее изголовья. – Ты такая красивая. Я сразу в тебя влюбился, как только увидел тогда на реке…

– Когда на реке?

– Ты разве не помнишь? В субботу ты пришла на речку с подружками. А потом, когда вытиралась, у тебя полотенце соскочило…

– Так ты был тогда на пляже? – она приподнялась и, оперевшись на локоть, с интересом на него поглядела. – И ты видел, как с меня свалилось полотенце?

– Видел, – Андрей, будто сознался в проступке.

– Наглец, – Таня снова откинулась на кровать и отвернулась к стене. Разметавшиеся по подушке волосы были похожи на пряди длинных водорослей, колышущихся на течении.

Андрей не понял – обиделась ли она или просто шутит. Подождав немного, он прижался к кровати и осторожно начал гладить волосы-водоросли, каждую секунду боясь, что Таня запретит ему делать это. Но она лежала молча и неподвижно. Не переставая гладить, Андрей поднялся с колен и присел на краешек кровати, потом медленно склонился над девушкой. Он почти коснулся губами ее щеки, когда Таня повернулась к нему и посмотрела в упор.

Андрею показалось, что она чего-то ждет от него. Но что может ждать девушка от парня, когда он сидит так близко, и они только вдвоем в маленькой комнатке, освещенной лишь желто-синим светом луны? Андрей задержал дыхание и коснулся губами ее губ, которые Таня зачем-то сразу сжала.

Потом прикоснулся еще раз и еще, но тут Таня резко отвернулась, а после села, отстранив Андрея, и ему пришлось ухватиться за край кровати, чтобы не упасть.

– Ты что, целоваться не умеешь? – спросила она.

– Почему не умею? – смутился Андрей.

– Потому, что как покойницу меня целуешь.

– Да нет, что ты! Я просто…

– Таня, ты с кем там разговариваешь? – донесся из глубины дома женский, и, как показалось Андрею, сварливый голос.

– Нет-нет, ма, ни с кем. Это тебе послышалось, – тут же ответила девушка и сердито зашептала: – Чего разорался-то? Ну-ка, давай, уматывай по шустрому, а не то мать застукает.

Она стала подталкивать его к открытому окну, и Андрей, не смея спорить, выпрыгнул на улицу, слегка подвихнув при приземлении ногу. Он тут же прильнул окну, но Таня уже закрывала его, и он лишь успел шепнуть:

– Я люблю, я очень сильно люблю тебя.

7 июля 1977 года. Сестренка

«Андрюха, пока тебя не было в Истре, здесь много чего произошло. Я взял из тайника твою иконку, но ее у меня отняли. Прости. Еще меня избили и, кажется, сломали ребро. Уезжаю в Москву. Вернусь в субботу вместе с толпой. Встретимся или дома, или приходи на танцы – там будем разбираться с козлами, меня избившими. Если сможешь, обязательно поговори с Лексием. Шурик».

Почерк был корявый – как курица лапой, но в тексте не было ни одной грамматической ошибки.

Андрей проснулся аж в первом часу дня и нашел записку на крыльце дома. О том, что в прошлую субботу он украл из музея иконку, он вспомнил только сейчас. Он даже удивился этому. Но потом понял, что начисто забыл про иконку и про многое другое потому, что последние дни все его мысли были заняты только Таней. Андрей снова стал думать о ней, вспоминать вчерашний вечер, ночь, минуты, проведенные в ее комнате, у ее кровати. Он десять раз сказал Тане, что любит ее и не услышал от нее ни одного ласкового слова. Он прекрасно понимал, что если влюбился в нее с первого взгляда, это совсем не означает, что и она сразу начнет испытывать к нему нежные чувства. Ведь совсем недавно она целовалась с каким-то там Терехой и даже знать не знала о существовании его – Андрея. Она даже не заметила его тогда на «Детском». Но она и не послала его куда подальше, когда он сделал попытку с ней познакомиться! И он познакомился. И провел несколько самых замечательных, самых счастливых часов в своей жизни с ней на лавочке у ее дома. И вчера, вернее сегодня ночью, она позволила залезть к себе окошко, позволила сидеть рядом с ней, целовать себя. Как это было здорово!