Хлоя Нейл - Вампиры города ветров Страница 26

Поэтому я сказала:

— Благодарю.

Он посмотрел вниз, отвернув манжету и обнажив широкие серебряные часы.

— Подходящие туфли ты найдешь в шкафу. Я велел Элен поставить их туда прошлой ночью. Как ты наверняка знаешь, добираться до Лоринг–парка долго, нам скоро выезжать. Выходи через полчаса.

— Через сорок пять минут, — возразила я и в ответ на поднятую бровь пояснила: — Я же девушка.

Его взгляд снова стал неживым.

— Я в курсе, Страж. Сорок минут.

Я решительно отсалютовала, после того как он отвернулся и пошел по коридору, и закрыла дверь. Охваченная любопытством, разложила на кровати чехол и взялась за молнию.

— Пять баксов на черный цвет! — поспорила я сама с собой и расстегнула замок.

Что ожидала, то и увидела.

Это было коктейльное платье из черной тафты с обтягивающим лифом и пышной юбкой до колен. Искусные драпировки превратили классическое черное платье во что–то намного более дерзкое.

И все же оно старомоднее моих привычных джинсов и футболок «Пума». Носить такие платья я успешно избегала в течение десяти лет…

Я достала наряд из чехла, сняла с вешалки и приложила к груди перед зеркалом в полный рост. В двадцать восемь лет я выглядела практически также, как в двадцать семь. Но мои гладкие волосы стали темнее, кожа бледнее. Если не попаду под солнце, не наткнусь на катану или осиновый кол, буду неизменной всю оставшуюся жизнь. Разумеется, это будет зависеть от того, каким количеством врагов я обзаведусь и насколько многим придется пожертвовать ради Дома Кадогана. И ради Этана.

С этой мыслью я медленно выдохнула и про себя помолилась о терпении. Время поджимало, поэтому я разложила платье на кровати и пошла в душ.

Вода в старом доме нагрелась не сразу. Я скользнула в продолговатую ванну и задернула за собой занавеску, затем сунула голову под струю воды, наслаждаясь теплом, Мне не хватало дневного света, возможности почувствовать тепло весеннего дня, подставить лицо солнцу и искупаться в его лучах. Меня обрекли на электрические лампы и лунный свет, но горячий душ оказался на удивление хорошим заменителем.

Я лежала в ванне, свернувшись калачиком, пока крошечная комнатка не наполнилась паром. Выйдя, я вытерлась, завязала полотенце тюрбаном на голове и занялась нарядом. Туфли, о которых упомянул Этан, действительно стояли в шкафу, аккуратно завернутые в белую упаковочную бумагу и спрятанные в блестящую черную коробку. Я их распаковала и повертела в воздухе: вечерние лодочки, переплетение тонких ремешков на трехдюймовой шпильке. Когда–то я танцевала на пуантах, но во время учебы в университете привыкла к кедам и кроссовкам вместо «Лубутена» и «Прада». Проявлю силу воли и надену их, в глубине души надеясь, что мне не придется бегать в таких высоченных каблуках по усадьбе Брекенриджей.

Я подобрала белье, высушила и расчесала волосы, накрасилась. Блеск для губ. Тушь. Румяна — по особому случаю. Когда мои темные волосы заблестели, я собрала их в высокий хвост, уложив челку на лбу. Прическа показалась мне достаточно современной, чтобы соответствовать эффектному коктейльному платью и каблукам.

Я посмотрела на себя в зеркало и неожиданно приятно удивилась результату. Кожа под макияжем сияла, голубые глаза хорошо контрастировали с бледной кожей, губы розовели словно от поцелуев. В бытность человеком меня называли хорошенькой, но я была слишком занята книгами и библиотечными архивами и удобству одежды придавала большее значение, чем красоте. Забавно, но, когда меня сделали хищником, я стала более привлекательной.

Удовлетворенная собственным отражением, я подошла к письменному столу и достала маленькую коробочку, обитую синим бархатом, которую привезла с Уикер–парк. Здесь хранились жемчуга Мерит — одна из первых покупок, сделанных отцом после того, как дела пошли в гору. Это был подарок маме на десятилетнюю годовщину свадьбы. Моя сестра Шарлотта надевала их на свой дебют, я — на свой.

Однажды я передам их Мэри Кэтрин и Оливии — дочерям Шарлотты.

Я потрогала шелковистые шарики, затем перевела взгляд на золотую цепочку, лежавшую на столе. На ней висел золотой медальон Кадогана — тонкий диск с вычеканенными названием Дома, его регистрационным номером в Северо–Американском вампирском реестре, моим именем и должностью.

Нелегкий выбор: украсить себя, следуя желаниям отца или указаниям босса?

Я отклонила оба варианта и выбрала третий — поступить как Мерит, Страж Кадогана. Ведь я ехала к Брекам не из чувства семейного долга, а из–за обещания действовать в интересах Кадогана. В итоге застегнула цепочку с медальоном на шее, надела платье и скользнула в туфли, застегнув ремешки. Положила в маленький клатч нужные вещи, прихватила меч (в конце концов, я на работе), Я глянула на часы: осталось две минуты на спуск. Поскольку времени было в обрез, я схватила мобильник со стола и, выходя из комнаты и запирая дверь, набрала номер Моргана.

— Морган Гриер.

— Мерит… э–э–э… Мерит. Потому что у меня только одно имя.

Он хмыкнул.

— Вопрос, надолго ли, — заметил он, и я приняла его слова как аванс в счет моего будущего статуса Мастера. — Чем занимаешься?

— Работаю, — быстро ответила я, не будучи в состоянии и не желая делиться подробностями. У меня возникло чувство, что у Моргана есть вопросы о наших с Этаном отношениях. Подбрасывать угли в костер ни к чему. Но кое–что сделать можно…

— Послушай, у Мэллори в воскресенье начинается магическая интернатура, и завтра у нас по этому поводу прощальная вечеринка. Она, Катчер и я. Придешь?

В его ответе послышались радость и облегчение.

— Конечно. Уикер–парк?

— Разумеется, если ты не жаждешь пообедать в кафе Кадогана: завтра обещают подать цыплячьи лапы и желе.

— Лучше Уикер–парк. — Он помолчал. — Мерит?

— Да?

— Я рад, что ты позвонила и что завтра увижу тебя.

— Я тоже, Морган.

— Доброй ночи, Мер!

— Доброй ночи!

Этан уже стоял внизу. Его золотистые волосы блестели. Он поправлял манжету безупречно накрахмаленного рукава. Вокруг топтались вампиры, все в черных цветах Кадогана. Но, несмотря на то что все были одеты одинаково — черный костюм с иголочки и безупречный серебряный галстук, — Этан выделялся. Он, как всегда, невероятно красив и намного притягательнее большинства бессмертных.

Моё сердце трепыхнулось при виде его. Я сильнее вцепилась в перила, меч и сумочка находились в свободной руке, и я спускалась по лестнице на ходулях, которые он назвал туфлями.

При виде меня его взгляд заметался — легкий трепет, неприкрытая оценка. За мгновение смятение в глазах сменилось явным одобрением, брови приподнялись.