Дмитрий Черкасов - Благословенная тьма Страница 26

– Это почему?!

– Потому что он светится. Не шибко сильно, но видно хорошо. Гадостный свет, мертвый, как в покойницкой.

– Ты там разве бывал?

– Не, не бывал. Просто догадываюсь. А что – разве не так?

– Зависит от восприятия. От настроения, то бишь. Там тоже мертвый свет, но яркий, и лампы отвратительно гудят.

– Стало быть, ты-то там бывал…

– Случалось.

– Я почему-то не удивляюсь, – заметил Дрын.

Челобитных промолчал, но прибор снял и отложил. Если рыбак говорит правду, то не стоит обременять себя лишними аксессуарами.

Время потянулось. Дрын взялся за очередную банку и вопросительно взглянул на Пантелеймона, но тот решительно отказался. Хватит. Не хватало еще спиться за пару дней в этой дыре – а что? Запросто, при таких-то темпах!

Дрын ничуть не смутился и продолжил пиршество в одиночестве. Протодьякон отметил, что его снова клонит в сон; стакан, представлявшийся спасительным, оказался коварным и вероломным. И в тот самый момент, когда Павел Ликтор хватил себя в Зуевке ножом по руке, Пантелеймон Челобитных в точности воспроизвел его действия, воспользовавшись хлебным ножом Дрына.

Между ним и Ликтором установилась неощутимая связь.

Дрын только головой покачал. Протодьякон припал к ране губами, почувствовал железистый привкус. Отлепился, щелкнул пальцами; рыбак понял его без слов и плеснул из банки. Руку обожгло, но сонливость пропала.

Стрелки часов медленно приближались к полуночи.

– Ну, давай уже, выходи, – негромко процедил протодьякон сквозь зубы.

– Он может и не выйти, – в очередной раз напомнил Дрын, будто чувствовал себя в чем-то виноватым и заранее оправдывался. – Не каждую ночь…

– Выйдет, – уверенно возразил Пантелеймон. – Хребтом чую. И это как-то связано с тем, что я здесь…

– Думаешь? Он мог бы прибить тебя, пока ты кемарил в его хате.

– Значит, не стояла такая задача… Тихо! Видишь? Вон там…

Дрын осторожно высунулся в окно.

– Точно, это он. Гляди-ка – не подвел, выполз… Упырь хренов…

– Сразу и упырь?

– А кто еще?

– Он, вроде бы, тебя не трогал пока.

– Еще не хватало… пусть попробует только!

Боевой настрой Дрына казался ненатуральным. Тем более что в следующую минуту он не выдержал:

– Чего ты тянешь? Стреляй его! Серебряной пулей…

Из головы Дрына начисто вылетели недавние разглагольствования о бесполезности серебра ввиду неэффективности осинового кола.

– Погоди, успеется. Я посмотреть хочу.

Завораживающее поначалу зрелище спустя какое-то время обернулось занудным представлением.

Да, мертвец преспокойно вышагивал по улице! Он двигался неторопливо, держался прямо, смотрел вперед незрячими глазами. Макарыч был окутан дымкой, испускавшей слабое голубоватое свечение. Свет не касался ни дороги, ни чего другого – он был сам по себе, целиком и полностью принадлежа покойнику. Зомби прошествовал мимо избы Дрына, не повернув головы, и начал медленно удаляться по направлению к околице.

– Что, и все? – разочарованно прошептал протодьякон.

– Как обычно, – тоже шепотом ответил хозяин. – Бродит и нагоняет тоску. По мне так достаточно.

– Не вижу смысла, – пробормотал Пантелеймон, прилаживая глушитель. – Если только…

Дрын вопросительно взглянул на него.

– Если только его не сделали особым биологическим устройством для сбора и передачи сведений. Парабиологическим, – уточнил Пантелеймон.

Рыбак засопел:

– Больно умно сказываешь. Я таких слов не знаю. Пара… как ты сказал?

– Это по-сибирски, – подмигнул ему протодьякон. – Будем сидеть и ждать. Он как обычно – покидает деревню или проходит и сразу возвращается?

– Не знаю, как всегда, но на моих глазах ни разу не уходил. Сейчас должен обратно двинуться…

– Поглядим.

Все вышло по слову Дрына: вскорости светящееся облако нарисовалось справа: мертвец возвращался. Протодьякон в раздумье поскреб небритый подбородок.

– Другого объяснения не вижу, – пробурчал он себе под нос. – Зачем, скажи на милость, ему просто так шляться? Он собирает информацию, шпионит. Как спутник. Сейчас от него исходят сигналы, только неведомо, кто их принимает.

– А может быть, и хуже, – возразил Дрын. – Может быть, от него какие-нибудь лучи идут, вредные. Идет и обрабатывает честных людей. А они меняются и сами не замечают. Я читал, что есть такое оружие.

– Не слыхал о таком, а я ведь в некотором роде специалист, – сказал Челобитных. – Не думаю. Психотронное оружие – в значительной степени миф. Крошкино – своего рода ворота, через которые всяк желающий проходит в Зуевку. Вот и поставили засаду, сторожа, одним словом. Будь у него способности, о которых ты говоришь, то что же тогда должен уметь его господин?! Такому Макарыч был бы и вовсе ни к чему. С подобным умением можно весь мир завоевать. Нет, тут что-то более затейливое закручено.

– А если он в силу еще не вошел?

– Ну разве что… Посмотрим.

Наблюдая за перемещениями Макарыча, Пантелеймон невольно расслабился. Ничего не происходило, однако пора было принимать решение. И оно было принято одновременно с Ликтором, который в эту минуту спускался в подпол за бензином.

– Три часа! – удивленно и негромко воскликнул протодьякон. – Со временем у вас что-то и впрямь неладно… Ну, приступим. Вязать и допрашивать эту тварь бесполезно, а оставлять на свободе – нежелательно. Будем действовать старым и грубым методом: изымем фактор и поглядим, что сделается без него. Примитивно, но иногда работает. Сиди здесь, не ходи за мной…

Этого он мог бы и не говорить, Дрын вовсе не собирался за ним следовать. Пантелеймон дослал патрон, щелкнул предохранителем и вышел из избы.

Липкая ночь набросилась на него, на лбу вдруг выступила испарина, глаза зачесались, губы ощутили на себе незримую мерзкую паутину. Что-то больное, дьявольское подчиняло себе среду, изменяло ее, и вряд ли это делал Макарыч – впрочем, сейчас это выяснится.

Зомби приближался слева; протодьякон шагнул на дорогу и заступил ему путь. Макарыч надвигался на него с равнодушием робота.

Пантелеймон попятился, понимая, что зомби не станет его обходить и непременно врежется, а ему отчаянно не хотелось соприкасаться с этой нечистью.

Их разделяло десять шагов.

– Остановись, – приказал Пантелеймон.

Бесполезно, мертвец продолжал движение.

– Именем Господа нашего Иисуса Христа повелеваю тебе остановиться!

Имя Господа Иисуса Христа не произвело на зомби ни малейшего впечатления. Пантелеймон сотворил крестное знамение, но и оно не возымело эффекта.

Тогда Челобитных прицелился и выстрелил Макарычу в сердце – два выстрела слились в один, хотя никто не мог этого заметить: одновременно с Пантелеймоном Ликтор выстрелил в сердце Ляпы.