Джонатан Кэрролл - По ту сторону безмолвия Страница 26

— Подождите, самое интересное — потом. — Гофф нашел в толстой папке листок и толкнул его по столу ко мне. — Немного изменилась, а?

— Это другая женщина!

— Та самая.

— Невероятно. Она выглядит на пятьдесят и так, словно умирает от рака.

— Ей сейчас всего тридцать три, а снимок сделан несколько лет назад. Но скажу вам, я видел, как из людей уходила жизнь по менее веской причине, чем у нее. Не хотите чашечку кофе?

— Нет, спасибо. Рассказывайте, мистер Гофф. Сыщик потер затылок и несколько долгих мгновений пристально на меня смотрел.

— Вы журналист, мистер Фишер?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

— Из-за этого. — Он показал на папку. — Я знаю, сейчас очень популярны документальные детективы. Читали Майкла Мьюшоу? Мой любимый автор. Помните ту историю про мальчика, который убил своих родителей? Выдающаяся вещь.

— При чем здесь Майеры?

Он, похоже, не торопился. Отодвинул стул от стола, сцепил руки за головой, широко развернув локти, и уставился в потолок.

— Сейчас в Америке пропадает миллион детей в год. Миллион. По последним данным. Мы уже к этому привыкли. По-моему, все пошло кувырком еще в шестидесятые, когда дети стали исчезать, а потом оказывались в коммунах. Знаменитости вдруг тоже начали баловаться наркотиками, а не только всякие психи-битники. А свободная любовь! Раз девственность больше ничего не значила, ребята творили с собой что хотели и чувствовали себя взрослыми с момента, как достигали половой зрелости. Что могут родители рассказать ребенку такого, чего он еще не знает? Мгновенная независимость. А теперь еще, ко всем прочим бедам, пятьдесят процентов разводов, что означает: каждый второй ребенок — из неполной семьи. Появляется реальная статистика — дети подвергаются насилию дома. А тут еще новые, дешевые наркотики-убийцы… А, да что я завожусь. Мы ведь сейчас даже не о подростках говорим. Убегают дети лет пятнадцати-шестнадцати, они вполне взрослые. Может быть, и глуповатые, но о себе позаботиться могут… А у Майеров украли ребенка. Двухмесячного. Они тогда жили в Гарамонде, штат Пенсильвания. Грегори Майер был банкиром в Филадельфии. Он окончил колледж Хейвер-форд, а его жена — Брин-Маур, по соседству. Оба родом из Нью-Джерси. Насколько я понял, они полюбили друг друга еще в колледже. Были женаты два года, когда родился ребенок. Мальчик. Его назвали Брендан. Брендан Уэйд Майер.

— Мальчик. Сколько с тех пор прошло? Гофф заглянул в бумаги.

— Девять лет. Девять лет и… три месяца.

— Продолжайте.

Но он замолк. И уставился на меня.

— Вы ведь ничего об этом не знаете, так?

— Ничего.

— Вы не знаете этих людей?

— Нет.

— Забавно, я бы поклялся, что знаете. Просто по тому, как вы говорили о них в первый раз. Дали их фамилию и велели разобраться… Словно рассчитывали, что и я узнаю, кто они… Так или иначе, однажды днем миссис Майер отправилась в Гарамондский торговый центр. Ее муж любил французские булки, и она хотела купить батон в специальной пекарне. Согласно ее показаниям, она оставила коляску с ребенком у входа в магазин, но только потому, что витрина там стеклянная, и все отлично видно изнутри. Говорит, она много раз так делала. Других покупателей в булочной не было, так что все заняло не больше двух-трех минут. Она вышла, сунула батон в пакет, который висел сбоку коляски, и покатила ее прочь. И тут наступает ключевой момент. Миссис Майер говорит, что, выйдя из магазина, не заглянула в коляску. Просто положила батон в пакет и пошла дальше по делам. У дверей в следующий магазин она опустила глаза, чтобы посмотреть, как там ребенок, и обнаружила, что он исчез.

— Что… — Я остановился; мне пришлось откашляться. — Что произошло дальше?

— Что произошло? Все есть в папке, но если коротко — на пакетах с молоком появилось еще одно младенческое личико: «Вы не видели этого ребенка?». Ребенка не видели уже девять лет, мистер Фишер… Майеры сделали все, что могли, но ничего не нашли. Насколько мне известно, они по-прежнему тратят уйму денег, пытаясь разыскать сына. Но, понимаете, когда случается такая трагедия, очень часто едва ли не самое худшее происходит с родителями. Я узнал, что у мистера Майера было что-то вроде нервного срыва. Потом они переехали из Гарамонда в Миссури…

— Фаулер, Миссури?

Гофф некоторое время листал папку.

— Да, Фаулер, штат Миссури. Правильно.

— Где она попала в аварию?

Гофф кивнул, все еще просматривая документы.

— У меня нет никаких веских причин так утверждать, но лично я думаю, что это была не авария. Создается впечатление, что эта женщина пыталась покончить с собой.

— Почему вы так решили?

— Чутье.

— Нельзя поконкретнее?

— Посмотрите на последнюю фотографию. Она сделана как раз перед их отъездом в Миссури. Совершенно истерзанная женщина. И единственное описание дорожного происшествия только увеличивает мои подозрения.

— Я читал заметку.

— А вы подумайте. — Гофф поднял руку и стал загибать пальцы. — Она признала, что ехала слишком быстро. Машина потеряла управление на совершенно ровном шоссе, хотя погода стояла хорошая…

— Откуда вы знаете?

— Проверил сводки метеобюро. Не справилась с управлением как раз, когда чисто случайно проезжала мимо одной из толстенных железобетонных опор эстакады? Нет, слишком сомнительно.

— Думаете, она решила покончить с собой оттого, что потеряла ребенка?

— Да, и по другим причинам. Счастливая молодая женщина выходит замуж за своего приятеля-студента, учится в хорошем колледже, оканчивает его, ее ждут спокойствие и достаток. Вскоре рожает ребенка и поселяется в пригородном доме. Муж получает хорошее место в банке. Жизнь немного скучноватая, но по-своему приятная… И вот однажды наша сказочная принцесса, такая красивая и благополучная, садится со своим малышом в микроавтобус и едет в магазин, чтобы купить мужу его любимого хлеба. Прямо Красная Шапочка едет к бабушке. — Гофф встал и, повернувшись ко мне спиной, потрогал морду рыбы, красующейся на стене. — А потом — за сколько? тридцать секунд? — вся жизнь стала непонятной. Словно неведомый иностранный язык. Каждое слово, которое она знала когда-то, вдруг приобрело совсем другой смысл. Представьте — однажды утром вы просыпаетесь, а все слова, что вы знали вчера, теперь значат совсем другое. «Ребенок» теперь означает не ребенка, а ужас, утрату, страх. Вы произносите те же слова и фразы, что и прежде, но сегодня вас никто не понимает. Под конец — даже вы сами. «Где мой ребенок?» теперь означает «Смерть уже здесь» или «Бог сегодня умер»… Большинству из нас в школе плохо давались иностранные языки. Что случится, если в один миг наш язык превратится в русский или фарси? И никогда больше не станет таким, каким мы его знали?.. Анвен Майер вела спокойную, размеренную жизнь в уюте и безопасности. Она не была подготовлена к удару, хотя к такому вообще никто не бывает готов. Ее ребенка похитили, муж пережил нервный срыв, ни он, ни она так и не смогли оправиться от утраты… Я отлично понимаю, почему она попыталась покончить с собой.