Антон Фарб - Глиф Страница 26

Ой, бля, подумал Ромчик. Ой, мамочки. Вот это я Женьку подставил. Его же сейчас…

Додумать он не успел. Страйкболист вдруг резко качнулся вперед, будто получив пинок под зад (что, собственно, было недалеко от истины), а байкеры бросились на него, отбирая странный пистолет и с матюгами выкручивая руки.

И тут Ромчик увидел стоящую на подоконнике седельную сумку для мотоцикла — шикарную такую вещь, из тисненой кожи, украшенной серебряными заклепками. Сумка была расстегнута, и из нее торчал рулон чего-то очень похожего на пергамент. Если в поле зрения и были пресловутые инструкции к Игре, то свиток на эту роль подходил идеально…

Страйкболист тем временем умудрился боднуть одного из байкеров в нос — байкер выронил только что отобранный пистолет и схватился руками за лицо. Страйкболист подхватил оружие на лету и выпалил во второго противника.

Грохот был чудовищный.

Подстреленный байкер сел на задницу, удивленно глядя на вмятину в косухе, а второй с перепугу упал ничком и накрыл голову руками. Страйкболист, еще секунду назад огребавший тумаки со всех сторон, растерянно завертелся и, наконец, заметил сумку с пергаментом.

Сейчас или никогда, решил Ромчик.

Он рванулся вперед, подхватил сумку, перекинул ее через плечо и — под обиженный вопль страйкболиста — сиганул с балкона прямо на кучу песка.

Но тут Ромчику не повезло. Он чуть-чуть не рассчитал силы, и приземлился не на вершину, а на ее склон. Мокрый глинистый пласт сдвинулся под ногами, Ромчик упал на спину и поехал вниз. Сумку он выронил, и она застряла где-то позади. Сверху заорали матом и грохнул еще один выстрел.

Ух ты, успел подумать Ромчик. Нифига себе Игра…

Лезть обратно за сумкой не было ни времени, ни желания — может, пули у мудака в камуфляже и резиновые, но подставляться под них все равно не стоило. Выбравшись из песка, Ромчик рванул к вагончикам строителей, петляя, как заяц, одним махом преодолел рельсы подъемного крана, проскочил под низко натянутыми проводами, перепрыгнул через какую-то трубу, очутился возле забора, по-пластунски прополз через дыру, выпрямился и глубоко вздохнул.

В следующую секунду его ударили кулаком под дых, и он сложился вдвое. Боль была адская, в глазах заплясали разноцветные чертики, но Ромчик все-таки успел заметить серебристый джип, припаркованный возле тротуара — а потом ему набросили мешок на голову и запихнули в багажник.

5

С самого утра Ника успела прокатиться до собора — разумеется, загадочного старика там не оказалось, а бабки-побирушки даже разговаривать на эту тему не пожелали, отводя взгляды, сплевывая через левое плечо и неистово крестясь на собор. Особенно напрягаться насчет этого Ника не собиралась: нищие, как и наука, умеют много гитик — с утра безногий и однорукий, к обеду просто безрукий (спрятанные конечности затекли, например), а к вечеру, глядишь, и вовсе здоровый, если на бутылку хватит. Но поговорить, конечно, было бы интересно. Чутье подсказывало: старик наверняка что-то видел или даже знает…

Пообедала она в заведении со смешным названием «Картопляна хата», симпатичном, но посредственном (в смысле кухни) фастфуде, который по скорости обслуживания мог смело претендовать на звание самого медленного фастфуда в мире. Сонные ребята за прилавком пребывали в постоянном оцепенении, туго слышали и еще туже соображали. Потом ее подхватил Вязгин, и они поехали в школу к Ромчику.

Было около половины четвертого. После седьмого урока Ромчик из школы не вышел, и Вязгин отправился разбираться. Вернулся он мрачный.

— Удрал, — сказал он. — После пятого. Сказал, что к врачу.

— А чего вы ждали? — усмехнулась Ника. — Подростки — сложный народец…

— А я ведь эту козу предупреждал, — задумчиво сказал Вязгин и пояснил: — Его классную. Просил, без звонка мне — никуда. Вот ведь, прости господи…

— Я так понимаю, это не в первый раз?

— И не в последний…

— Скажите, Владислав…

— Просто Влад, — Вязгин улыбнулся. Улыбка у него оказалась неожиданно светлая, открытая. Он будто бы помолодел лет на десять. Еще бы сбрить эти дурацкие усы…

— Окей, Влад, — согласилась Ника. — Я насчет той журналистки, которую вы «взяли под крыло». Хотелось бы с ней пообщаться.

Вязгин пожал плечами.

— Нет ничего проще. Вы еще не потеряли визитку, которую я вам дал?

— Мадам Анжелы?

— Ее самой. Девочку зовут Наташа Зинченко, работает на местном канале. По моим данным, скоро уходит в декрет. Подруга Анжелы. Сразу после инцидента у телецентра решила провести собственное журналистское расследование. Копать начала энергично, но бестолково. Потом ее стала направлять вышеупомянутая Анжела.

— Вот как? — удивилась Ника. — Пожалуй, надо будет все-таки пообщаться с этой мадам…

— Пообщайтесь, — Влад кивнул. — Она интересная особа. Чуть-чуть помешанная на всей этой мистическое белиберде, но у нее случаются и периоды просветления. Когда речь заходит о деньгах, мыслит она вполне трезво.

— Еще бы… — фыркнула Ника. — Только мне всегда казалось, что «мадам» — титул хозяйки борделя.

— В каком-то смысле, она этим и занимается, — опять улыбнулся Вязгин. Второй раз за пять минут, прогресс! — У нее что-то вроде кружка. Гадание, столоверчение, общение с духами. Геммомантика, слыхали?

— Кажется, да. Только не помню где. И что это такое.

— Анжела вам расскажет подробно. Она собрала вокруг себя некоторое количество экзальтированных дам разного уровня достатка и общественного положения, испытывающих удовольствие от самого факта принадлежности к элитному, закрытому, полутайному оккультному обществу — в обмен на немалые, как для Житомира, материальные средства, ну и оказание личных любезностей мадам. Так что — да, в некотором смысле, это бордель. Любой каприз за ваши деньги. Кстати, сегодня вечером, если не ошибаюсь, у них очередное заседание.

— Угу, но секс будет только церебральный… — пробормотала себе под нос Ника.

Вязгин посмотрел на нее непонимающе, а потом захохотал.

6

— Вот, — Славик отложил в сторону фломастер. — Что-то вроде этого…

— Фигня какая-то, — пожал плечами Белкин. — На человечка похоже. В шляпе. Или с рогами.

Услышав это, Марина вся подобралась.

— А ну-ка, покажи! — потребовала она.

— Да пожалуйста, — Славик с опаской протянул ей свой рисунок. — Вроде бы мелом было нарисовано. Над дверью, как ты и говорил…

— Правильно, — сказал Белкин. — Ну, а дальше что?

Марина покрутила в руках каракули Славика — рисовать тот, прямо скажем, не умел — и вдруг поняла, что он пытался изобразить. Внутри все похолодело.