Кодзи Судзуки - Kольцо Страница 26

Итак, с восьми часов двадцать шестого августа, то есть за три дня до приезда погибших четверых, видеомагнитофон был включен на запись, после чего семейство Канэко уезжает домой, забыв кассету. Затем приезжает наша четверка. В тот день, опятьтаки, идет дождь. «А не посмотреть ли нам видео?», — решают они и включают видеодеку, где уже находится кассета, которую они, ничего не подозревая, просматривают. Странное, совершенно непонятное содержание. Вдобавок, угрожающее послание в конце. Вероятно, плохая погода навеяла им мысль сыграть злую шутку: стереть объяснение способа избавления от смерти и, тем самым, напугать будущих постояльцев. Понятное дело — увиденному они не поверили. Если бы поверили, от ужаса им было бы не до шалостей. Интересно, вспомнили ли они об этой пленке в момент смерти? Или смерть не дала им на это времени — так и утащила в свое царство? Асакавы это тоже касалось. Он опять содрогнулся всем телом. Если за пять дней он не найдет способа избежать смертельной участи, то его ждет то же самое… и тогда он сможет сам узнать, что они чувствовали, умирая.

Кстати, если кассету записывал ребенок, то откуда взялась на ней эта запись? Асакава поначалу думал, что ктото принес запись, снятую на видеокамеру. Но как могло получиться, чтобы при записи программы с телевизора радиоволны могли занести на кассету этот сумасшедший видеоряд? Совершенно неправдоподобно…

…Радиохулиганство!

Асакава вспомнил прошлогодний инцидент, когда во время выборов ктото пустил компромат на конкурента по каналу ЭнЭйчКей после конца официального вещания.

Точно, кроме радиохулиганства ничем не объяснишь.

Вполне возможно, что двадцать шестого августа, после восьми часов вечера ктонибудь подсел на волну вещания в регионе МинамиХаконэ и пустил в эфир этот видеоряд, который случайно записался на видеопленку. Тогда это должно быть гдето зафиксировано. Необходимо немедленно позвонить в департамент связи регионального отделения газеты и все разузнать.

В десять часов вечера Асакава вернулся домой под дружное и мирное сопение, раздающееся из спальни. Пройдя в квартиру, он первым делом тихонько заглянул в спальню — посмотреть, спят ли жена и дочь. Никакая усталость не могла заставить его изменить этому своему правилу.

На столе в гостиной лежала записка: «Звонил Такаяма». А он с фирмы целый день вызванивал Рюдзи, но безрезультатно — никого не было дома. Наверное, тоже носится повсюду в поисках информации. Интересно, нашел он чтонибудь новенькое или нет? Асакава набрал номер, прождал гудков десять. Не отвечают. Не пришел еще…

Сходив в душ, он раскупорил бутылку пива и еще раз позвонил. Никого. Асакава перешел на виски со льдом. Единственный способ спокойно заснуть в его состоянии — это хорошенько налакаться. Длинный и щуплый Асакава умудрился за всю жизнь ничем серьезным не переболеть. Он и представить себе не мог, что получит известие о собственной смерти таким вот образом… Наверное, гдето в глубине души он еще продолжал надеяться, что все происшедшее с ним — просто сон. Что смысл таинственной видеозаписи так и останется неразгаданным, стертое заклинание — неясным, а между тем настанет крайний срок 18 октября, десять часов вечера, и ничего не произойдет, снова начнутся будни, и все будет как всегда. Огури будет с надменной улыбочкой читать проповедь о глупости и вреде суеверий, Рюдзи — гоготать, приговаривая чтонибудь вроде «трудная штука — устройство мирозданья»… А Сидзука и Ёко будут как обычно встречать отца семейства дружным храпом. Даже в падающем самолете ни один пассажир до самого конца не теряет надежды на собственное чудесное спасение.

Расправившись с третьей порцией виски, Асакава снова набрал номер. Если сейчас не ответят, то на сегодня хватит. Гудок прервался, послышался щелчок — ктото поднял трубку…

— Эй, где тебя черти носят столько времени!? — выпалил Асакава, даже не уточнив, с кем говорит. Общаясь с Рюдзи, почемуто позволяешь себе не выбирать выражений. Всетаки, удивительное он существо. Даже в разговоре с близкими друзьями Асакава всегда соблюдал субординацию и не позволял себе вольностей, но с Рюдзи готов был пошлить и сквернословить до бесконечности. И это притом, что своим близким другом его отнюдь не считал.

Однако, как ни странно, это был не Рюдзи.

— Ээ… простите, но… — ответил неожиданно звонкий женский голос.

— Ой, извините. Я ошибся номером, — Асакава уже собрался положить трубку.

— Вы… вам, наверное, нужен Такаямасэнсэй?

— Вообщето… да.

— Вы знаете, его пока нет…

Асакаве вдруг стало страшно интересно, кому же принадлежал этот молодой и приятный голос. Раз говорит «Такаямасэнсэй», значит явно не родственница. Неужели любовница?… Асакава почемуто был убежден, что никакая женщина полюбить Рюдзи не сможет.

— Нет пока? Это звонит Асакава…

— Когда Сэнсэй вернется, я попрошу его перезвонить вам. Господин… Асакава, правильно?

Даже положив трубку, он все еще слышал этот голос. Удивительно мягкий, ласкающий слух…

Спальня была европейского стиля, но кровать в ней исчезла с рождением Ёко. Класть грудного ребенка на обычную кровать было нельзя, а поставить детскую кроватку в комнате два на два просто некуда. Двуспальную кровать пришлось выбросить, и теперь каждый день они возились с футонами. Место Асакавы было аккурат в щели между сдвинутыми матрацами. Места определены, только если они спят втроем. Сидзука и Ёко разваливаются как попало, а через час начинают еще и активно ворочаться, и вернувшемуся с работы Асакаве приходится отвоевывать себе свободное пространство. Сколько времени уйдет, прежде ктото займет это место, если его вдруг не станет? Дело даже не в том, когда Сидзука вторично выйдет замуж. Иной человек, потеряв супруга, всю жизнь не может заполнить образовавшуюся нишу… Говорят, конечно — «три года, три года», но не всегда же так бывает. Он с трудом представил себе, как Сидзука уезжает к родителям, поручает им дочь, устраивается на работу, как «свежеет» и «светится» ее лицо от такой «насыщенной» жизни… Мучительно страшно было вообразить тот ад, в который превратится жизнь жены и дочери, когда его не будет рядом.

С Сидзукой они познакомились пять лет назад — его тогда как раз перевели в головное издательство из отделения в Тиба, а она работала клерком в турфирме, дочернем предприятии газеты «Мньюс». Сидзука работала на третьем этаже, Асакава на седьмом, временами они видели друг друга в лифте, не более, но както раз пришлось заскочить к ним в турфирму, чтобы заказать билеты на весь маршрут журналистской поездки. Ответственного не было на месте, и заказ принимала Сидзука. Ей тогда было двадцать пять, она обожала путешествия и с завистью смотрела на Асакаву, который по роду службы непрерывно находился в разъездах, а он, в свою очередь, усмотрел в ее взгляде намек на первую девичью любовь. Зная теперь друг друга в лицо и по имени, они стали здороваться в лифте, и их отношения стремительно углублялись. Через два года они благополучно поженились, избежав даже разногласий в семьях. Еще за полгода до свадьбы купили себе двухкомнатную квартиру в Синагава, с родительской помощью выплатив за нее первый взнос. Нет, они вовсе не стремились «урвать подешевле» квартиру в новостройке, пока не подскочили цены на землю. Просто решили как можно быстрее выплатить кредит. А упусти они момент, кто знает, может и не представилось бы другого шанса приобрести жилье в центре столицы. Всего через год цены на недвижимость выросли почти втрое. Тем более, что ежемесячная выплата по кредиту не дотягивает и до половины той суммы, которую пришлось бы платить за аренду квартиры. Конечно, оба то и дело жалуются на тесноту, но наличие такой собственности серьезно облегчает жизнь, это несомненно. «Хоть будет, что им оставить», — подумал Асакава. Кроме того, жена и дочь получат страховку, которая разом покроет сумму оставшегося кредита, и тогда квартира — их собственность.