Лана Синявская - Женщина-сфинкс Страница 27

Он взял у Яси стопку распечаток, нашел нужную страницу и поманил Анну:

– Посмотри.

Девушка, еще не понимая, куда он клонит, подошла, послушно села рядом и уставилась на щедро украшенный завитушками листок.

– Это же титульный лист.

– Совершенно верно. Прочти, пожалуйста, вслух, что здесь написано.

Он не приказывал, он просил. И Аня подчинилась.

– «Жертва любви, или Жалоба Розалинды», аллегорически затеняющая правду о любви и жестокой судьбе Феникс и Голубя… Дальше продолжать? – Саша энергично кивнул. Аня пожала плечами. – Поэма разнообразно украшена; впервые переведена с итальянского подлинника почтенного Торквато Челиано…

– Вот! – воскликнул Саша так громко, что она подпрыгнула. – Торквато Челиано! Как вам это нравится?

– А что с ним не так? – осторожно спросила Яся.

– Мне нравится! Мне все очень нравится! Я просто в восторге! Только этого Торквано Челиано в природе никогда не существовало! Каково?

– Подожди, – помотала головой Аня, – получается, что Роберт Честер «перевел» с итальянского то, чего не было?

– Именно! Итальянец Торквато Челиано – миф, фантом! Мыльный пузырь! Я все проверил! И никаких сомнений быть не может.

– Но зачем было нужно его выдумывать?

– Если б я знал!

– А остальные? – занервничала Яся. – Они тоже выдумка?

– О, нет…

Яся вздохнула с облегчением.

– …но выдумка все, что о них написано!

– Начнем с Роберта Честера, автора несуществующего перевода. Он родился в 1566 году и умер в 1640-м. В тысяча шестьсот первом ему едва исполнилось двадцать пять. Теперь, когда мы знаем, что Торквато Челиано – вымышленный персонаж, то становится ясно: «Жертва любви» – творение самого Честера.

– Вот почему роман такой корявый! – хмыкнула Аня.

– Не корявый, а неровный, – мягко поправил Снежко. – В нем встречаются весьма недурно написанные куски, а «Песни Голубя» – просто шедевр! И это странно!

– Тебя удивляют хорошие стихи?

– Нет. То, что их автор не написал больше ни строчки. А ведь он прожил еще сорок девять лет! Так не бывает, можете мне поверить. Поэт остается поэтом навечно, это, если хотите, его карма.

– Да уж, в прозе он был не силен.

– А чем он тогда занимался? – поинтересовалась Яся.

– Можно сказать, ничем. Обычный джентльмен, ничем не выдающийся. Единственное событие, случившееся в его биографии, – посвящение в рыцари королем Иаковом. Вот только непонятно, за какие заслуги он удостоился такой чести? Следующий реально существующий персонаж – сэр Солсбери, которому Роберт Честер посвятил свое… хм… творение. – Снежко взглянул в Анины глаза и прочел в них невысказанный вопрос. – Нет, это не он скрывается под маской Голубя, – сказал он с сожалением. – В тысяча шестьсот первом году Солсбери был жив.

– Для живого это странный подарок. Я имею в виду книгу, похожую на реквием, – пожала плечами Яся.

– Я тоже решила, что человек, которому посвящена книга, скончался, – подхватила Аня. – Сразу после посвящения сэру Солсбери идет цитата из Горация. – Аня отобрала у Саши листы, нашла нужное место и прочитала: – «…муза не даст умереть памяти о муже, достойном хвалы». Это же чистой воды эпитафия!

– Не хочется тебя огорчать, но Солсбери в тот момент на тот свет не собирался. Его час пробил лишь в 1612 году, одиннадцать лет спустя, – развел руками Саша.

– Тогда что же это такое? – Аня возмущенно потрясла в воздухе стопкой листов. – Глупый розыгрыш?

– Больше похоже на оскорбление, – задумчиво проговорила Яся.

– Ну, вообще-то, если верить документам, этот сэр был личностью, до тошноты ординарной, – заметил Саша. – Жил в глуши, в столице бывал редко и с литераторами не дружил. Единственное, в чем он преуспел, это рождение наследников. У него было не то десять, не то двенадцать отпрысков.

– Ничего себе! – ахнула Анна.

– Тогда он действительно не может быть бесплодным Голубем, – вздохнула Яся. – И его роль абсолютно непонятна.

– Но хоть какой-то смысл упоминания его имени должен быть? Где-то же Честер его взял и для чего-то в книжку вставил! – возмутилась Аня.

– Увы, – признался Саша, – пока многоуважаемый сэр тянет лишь на объект насмешек.

– Не вижу ничего смешного в повторяющейся в разных вариантах истории о самосожжении супружеской четы, – ворчливо заметила Аня.

– Кроме того, шутка должна была обойтись затейникам дорого, – добавила Яся. – Если книги были редкостью и дорого стоили, то розыгрыш безобидного помещика стоил целое состояние.

Снежко хлопнул себя по коленям, тряхнул головой и сказал:

– Все это так, и, спору нет, выглядит по меньшей мере странно, но на данном этапе большего нам из личности сэра Солсбери не выжать. А потому предлагаю рассмотреть остальные факты, касающиеся этой невероятно таинственной книги.

– Ты раскопал еще что-нибудь? – округлила глаза Аня.

– Возможности этой книжки неисчерпаемы, – усмехнулся Саша. – Меня больше не удивляет тот факт, что профессор Чебышев десять лет не мог от нее оторваться. Тут и целой жизни будет мало.

– Чем дальше, тем интереснее, – пробормотала Яся. – Ну что ж, выкладывай. Что там еще?

– Поэты!

– Ты же сказал, что они все настоящие!

– А я и не отрицаю. Не перебивай, пожалуйста.

Анна фыркнула и отвернулась. Снежко, не обращая на нее внимания, пошуршал страницами и достал из кипы листов… еще один титульный лист.

– Еще один? – заметила очевидное Яся. Аня с любопытством вытянула шею.

– Вот именно. Он размещен сразу после окончания романа Честера. Нас извещают, что мы имеем дело с – цитирую – «различными поэтическими эссе о все тех же Феникс и Голубе, созданными лучшими и самыми выдающимися из поэтов того времени…».

– Интересно, в этой книжице есть хоть слово правды? – Вопрос Яси был чисто риторическим.

– Что-то тут не так, – покачал головой Саша. – Должен же быть хоть какой-то смысл?

– Знаете, что мне пришло в голову? – спросила Анна. – Скорее всего, Голубь и Феникс были друзьями и Джонсона, и Марстона. Если они и вправду скоропостижно умерли, то эти двое могли заключить перемирие, чтобы почтить память друзей!

– По крайней мере, это хоть какое-то объяснение, – кивнул Саша.

– Не просто «какое-то», – передразнила Анна, – а очень даже перспективное! Теперь мы знаем, что нашу птичью семейку стоит поискать в окружении Джонсона, Марстона и Шекспира. Поскольку они знаменитости, их биографии разложены по полочкам, Феникс и Голубь обязательно отыщутся.

– Кое-что мне уже известно, – скромно возвестил Снежко. – Правда, на таинственных супругов я пока не наткнулся, но о самих поэтах немного узнал. Бен Джонсон, например, отличался буйным нравом и склонностью к выпивке. Был болтлив и задирист. Оно и понятно, родился-то он в семье каменщиков. Лет в двадцать пять стал актером, написал пьесу, в которой играл сам Шекспир. Джонсон, несмотря на отвратительный характер, сделал блестящую карьеру драматурга, много писал для королевского двора.