Стивен Кинг - Бессонница Страница 27

— Умные ребята могут пользоваться этим фокусом довольно долго — они выглядят раскаявшимися, напуганными собственным поступком и страстно желающими его исправить. Они убедительны, они полны обаяния, и часто бывает просто невозможно увидеть, что под сахарной оболочкой они такие же фальшивые, как елочные сласти. Даже такие из ряда вон выходящие персонажи, как Тед Банди, иногда ухитряются выглядеть нормальными долгие годы, что бы там ни говорилось в книжках и фильмах про убийц-маньяков.

— Что за гадость, — тяжело вздохнув, пробормотал Ральф.

— Да. Но есть и хорошая сторона: мы сумеем держать его подальше от нее, по крайней мере какое-то время. Довольно скоро он выскочит под залог в двадцать пять долларов, но…

— Двадцать пять долларов? — переспросил Макговерн тоном, в котором прозвучали одновременно изумление и циничная издевка. — И это все?

— Ага, — сказал Лейдекер. — Я выдал Дипно весь этот набор про нападение второй степени, поскольку он звучит устрашающе, но в штате Мэн побои, нанесенные жене, — всего лишь мелкое преступление.

— Правда, в законе есть одна новая ловкая закавыка, — вмешался Крис Нелл. — Если Дипно захочет выйти под залог, ему придется согласиться с тем, что у него не будет абсолютно никаких контактов с женой до тех пор, пока дело не решится в суде, — он не сможет приходить домой, приближаться к ней на улице и даже звонить по телефону. Если же он не согласится, то будет сидеть.

— Допустим, он согласится, а потом все равно придет? — спросил Ральф.

— Тогда мы захомутаем его, — сказал Нелл, — потому что это уже серьезное преступление… Или может считаться таковым, если окружной прокурор соизволит сыграть жестко. В любом случае нарушители залогового соглашения в деле о семейном насилии обычно проводят в тюрьме не полдня, а намного больше.

— Остается только надеяться, что тот супруг, которого все-таки навестили вопреки соглашению, будет все еще жив, когда настанет время появиться в суде, — буркнул Макговерн.

— Да, — угрюмо подтвердил Лейдекер. — Иногда с этим возникают проблемы.

Ральф пошел домой и просидел около часа перед телевизором, глядя не на экран, а сквозь него. Во время рекламы он встал, желая взглянуть, есть ли в холодильнике холодная кока-кола, покачнулся и вынужден был ухватиться за стену, чтобы не упасть. Он весь дрожал и чувствовал, что его вот-вот вырвет. Ральф понимал, что это просто-напросто запоздалая реакция, но слабость и тошнота все равно испугали его.

Он вновь уселся в кресло и просидел в нем около минуты, глубоко дыша, опустив голову и закрыв глаза, а потом поднялся и медленно прошел в ванную. Напустив горячей воды в ванну, он мок в ней, пока не услышал, что по телевизору началась комедия «Ночной суд» — первая в вечерней программе. К этому времени вода в ванне почти совсем остыла, и Ральф с удовольствием вылез из нее, насухо вытерся, оделся во все свежее и решил, что легкий ужин ему по силам. Он звякнул вниз, думая, что Макговерн, возможно, захочет перекусить вместе с ним, но никто не ответил.

Ральф поставил кипятить воду, чтобы сварить парочку яиц, и позвонил в городскую больницу Дерри с аппарата, стоявшего возле плиты. Его звонок переключили на служащую в приемном покое, которая сверилась со своим компьютером и сказала, что все верно, Элен Дипно была доставлена в больницу. Ее состояние считается удовлетворительным. Нет, служащей неизвестно, кто заботится о ребенке миссис Дипно; ей известно лишь, что Натали Дипно нет в списке пациентов. Нет, Ральфу нельзя навестить миссис Дипно сегодня вечером, но не потому, что так распорядился ее врач: миссис Дипно сама отдала такое распоряжение.

Зачем ей это понадобилось, хотел было спросить Ральф, но потом не стал утруждать себя. Женщина из приемного покоя скорее всего сказала бы ему, что ей очень жаль, но у нее в компьютере нет информации на этот счет, а Ральф полагал, что эта информация есть в его компьютере — том, который располагался между его громадными ушами. Элен не желала принимать посетителей, поскольку ей было стыдно. Во всем, что случилось, не было ни капли ее вины, но Ральф полагал, что это вряд ли могло изменить то, как она себя чувствует. Половина Харрис-авеню видела, как она плелась, шатаясь, словно здорово избитый боксер, когда рефери остановил бой; ее отвезли в больницу на машине «скорой помощи», и виновен в этом был ее муж — отец ее ребенка. Ральф надеялся, что ей дадут какое-нибудь снотворное, чтобы она проспала ночь; он полагал, что утром положение вещей может показаться ей чуть-чуть лучшим. Бог свидетель, хуже уже, пожалуй, некуда.

«Черт, хоть бы кто-то дал что-нибудь мне, чтобы я сумел выспаться этой ночью», — подумал он.

Тогда сходи к доктору Литчфилду, ты, идиот, немедленно отреагировала другая часть его мозга.

Женщина из приемного покоя тем временем спрашивала, может ли она еще чем-то ему помочь. Ральф сказал, что нет, начал было благодарить ее, но в ухо ему щелкнул сигнал отбоя.

— Чудно, — сказал Ральф. — Просто замечательно. — Он повесил трубку, взял столовую ложку и аккуратно опустил яйца в воду. Через десять минут, когда он усаживался за стол с тарелкой с катающимися по ней вареными яйцами, похожими на самые большие в мире жемчужины, телефон зазвонил. Он поставил свой ужин на стол и снял трубку:

— Алло?

Тишина, прерываемая лишь чьим-то дыханием.

— Алло? — повторил Ральф. Еще один вздох, такой громкий, что походил на всхлипывание, и опять щелчок отбоя. Ральф повесил трубку, мгновение простоял, уставясь на нее и нахмурившись так, что на переносице образовались три волнообразные морщинки.

— Ну давай, Элен, — сказал он, — перезвони мне. Пожалуйста.

Потом он вернулся к столу, сел и принялся за свой скромный холостяцкий ужин.

Через пятнадцать минут, когда он мыл тарелки, телефон зазвонил снова. Это не она, подумал он, вытирая руки посудным полотенцем, а потом перекинув его через плечо, когда двинулся к телефону. Это никак не может быть она. Скорее всего Лоис или Билл. Но другая часть его сознания знала лучше.

— Здравствуйте, Ральф.

— Здравствуй, Элен.

— Это была я… пару минут назад. — Голос ее звучал хрипловато, словно она выпила или недавно плакала, а Ральф не думал, что в больнице разрешают пить спиртное.

— Мне вообще-то так и показалось.

— Я услышала ваш голос и… я… не могла…

— Все нормально. Я понимаю.

— Понимаете? — Она шмыгнула носом.

— Думаю, да.

— Заходила сестра и дала мне болеутоляющее. Мне надо бы его принять — лицо здорово болит. Но я не разрешила себе принимать его, пока не позвоню вам и не скажу то, что должна сказать. Боль — поганая штука, но Она здорово стимулирует.