Пол Хьюсон - Сувенир Страница 27

— Мое святилище, — Маккей гордо обвел кабинет взмахом трубки и указал Энджеле на кресло. — Холлэндер разрешает называть его «моим». — Он подмигнул. — Честно говоря, я здесь только в качестве советника.

Энджела похвалила коллекцию, выставленную на галерее, а Маккей, в свою очередь, еще раз похвалил фильм.

— Когда будете уходить, я вам дам еще целый перечень цитат.

Энджела улыбнулась.

— Фантастично!

«У нас их и без того уже хоть отбавляй, ну да ладно», — подумала она, полезла в сумку за каменной головой и выложила ее на стол перед профессором.

Маккей исследовал камень сквозь увеличительное стекло, гудя себе под нос какую-то песенку.

Он подошел к полкам и после минутных раздумий вытащил какой-то том. Отнес его на стол и принялся листать страницы.

— Так, говорите, Кашель? — Старик взглянул из-за толстых стекол очков на Энджелу, потом снова на камень.

— Под высоким крестом.

Он покачал головой.

— Необычно.

Маккей показал на фотографию в тексте, и Энджела встала, чтобы посмотреть на нее. Похожий камень. Он мог бы быть близнецом ее камня. Только рот был чуть-чуть побольше да два выступа по бокам намекали на уши.

— Такие камни чаще обнаруживают в Северной Ирландии, — продолжил профессор. Он опять взял каменную голову и подробно осмотрел в лупу. — Конечно, их находили и в других местах. И за пределами Ирландии. Главным образом, на территориях кельтов. Например, во Франции, в Уазе. В Брэдфорде. В Гекстоне, на севере Англии.

Маккей протянул камень обратно Энджеле.

— Если бы не его цвет, я бы сказал, что это базальт. По-моему, сделан определенно до нашей эры. Трудно называть точные даты без радиоуглеродного анализа. Но и он в случае предмета, которому более трех тысяч лет, оказывается ненадежным. Ваш камень может быть даже до-кельтским.

Энджела подняла брови.

— До-кельтским?

Маккей устроился на краю стола.

— Культ человеческой головы насчитывает добрых десять тысяч лет, а то и больше, — пояснил он. — Кельты развили его и превратили в сложную религию. Она просуществовала в Ирландии долго и захватила значительную часть средневековья.

— Почему же? — с сомнением спросила Энджела.

— Трудно сказать. Обряд, похоже, основан на вере в квазиматериальную субстанцию души, наполняющую тело человека и главным образом сосредоточенную в голове. По поверью, эта субстанция составляет основу жизни. Забрать голову врага означало получить вместе с ней и его жизнь. Естественно, голова как символ превратилась в навязчивую идею. Заметив озадаченность Энджелы, профессор подошел к двери и взялся за ручку.

— Идемте. Я вам кое-что покажу. Он повел Энджелу в галерею. Теперь, когда Маккей упомянул об этом, она заметила, какое особое значение придавалось человеческим головам. Рядом с ней их было три: стертая каменная голова с тремя воющими лицами величиной с солдатский сундучок; вытянутая, увенчанная короной деревянная голова с выпуклыми, напоминающими линзы глазами; черная свинцовая маска с пустыми глазницами — темная, мрачная и бесформенная, как облако.

Маккей широким шагом прошел к дальней стене и указал на крошащийся фрагмент каменной перемычки оконного переплета.

— Обычно кельты бальзамировали головы своих самых выдающихся врагов кедровым маслом.

— Очаровательный обычай, — заметила Энджела.

— На него ссылаются и Диодор, и Страбон. — Маккей сатанински улыбнулся.

Энджела с подозрением осмотрела обломок.

— Тогда что же за камень у меня?

Маккей пожал плечами.

— Идол. Фетиш. Объект поклонения. Кто знает? Невозможно точно сказать, что это был за культ. Может быть, этому камню отдавали головы? Документальных свидетельств, относящихся к этому периоду, очень немного — только то, что говорится у классических авторов. А это не всегда достоверно. И может без труда переиначиваться по политическим причинам. Ну, знаете — оправдать господство римлян над кельтами. Возьмите, например, Цезаря. Он объявил, что кельты отправляют ужасающе кровожадные ритуалы. Жертвоприношения детей. Массовые жертвоприношения преступников и военнопленных. Как знать? Может быть, так оно и было.

Они неторопливо двинулись обратно в кабинет. Энджела хмурилась, глядя в пол.

— Тогда как же мой камень в конце концов оказался в Кашеле? Разве вы вчера не говорили, что христиане считали Кашель особенно святым местом? Что же тогда там было делать такому камню?

Маккей подошел к столу и принялся набивать трубку.

— Практика помещения языческих изображений в храмы весьма распространена. Например, вот эти два экспоната… — Он показал в раскрытом томе еще одну фотографию. Две каменных головы: одна с несколькими выдолбленными канавками вместо волос и плоской плашкой носа, другая — грустная картофелина с грустными раскосыми глазами и морщинистым лбом.

— Обнаружены в Северной Ирландии. В армагском соборе. Разумеется, теперь это протестантский храм.

Он поднес к трубке спичку и пыхнул клубом синего, сладковато пахнущего дыма.

— Может быть, кельты верили, что, помещая языческие культовые изображения в храмы, как-нибудь приручат их.

— Приручат?

— Направят их зловещую варварскую силу на благие цели. Почти так же поступали тибетские ламы со старыми до-буддистскими божествами.

Энджела взяла свою забавную находку в руки и пристально вгляделась в каменную рожицу.

— Ты добрый камень или злой? — серьезно спросила она.

Маккей рассмеялся.

— Думаю, вам придется ответить вместо него.

Она тоже засмеялась.

— По-моему, нужно подождать. Поживем — увидим.

Она заметила в глазах наблюдавшего за ней профессора хитрое выражение.

— Если вы когда-нибудь передумаете, мы будем рады приютить его, — негромко сказал он. — Конечно, с возвратом.

— Само собой. — Энджела сунула камень в сумку. — Может быть… — продолжила она.

— Да?

— Может быть, когда он мне надоест. — Она взглянула на часы. — Батюшки, вы поглядите, сколько времени! Мне надо бежать. В три у меня назначена встреча. — Она усмехнулась. — С двумя классными дамами. Уверена, что опаздывать не годится.

Чувствуя себя преступницей, охваченная паникой Энджела приехала с опозданием на двадцать минут.

Стоявшую в глубине леса неподалеку от Уолтхэма школу Фионы она нашла с трудом. Одна из учительниц ждала ее перед зданием. У нее были светлые, заколотые в узел волосы и крупное лицо, как у грустного верблюда. Между сорока и пятьюдесятью, определила Энджела. На учительнице был светло-коричневый хлопчатобумажный спортивный костюм.

— Я Джуди Лэчмэн, — объявила она, с приятной улыбкой пожимая Энджеле руку.