Шон Хатсон - Отбросы Страница 27

Снова пошел дождь, барабаня в окно, стуча по крыше. Единственным звуком в хибаре было тихое тиканье часов.

Стрелки показывали три часа семнадцать минут.

Часть вторая

...Смерть может родиться из мрака так же легко, как песня.

Глава 18

Инспектор Лу Рэндол опустил две монеты в автомат в конце коридора и нажал кнопку. Выскочил пластиковый стаканчик, но чай в него так и не полился. Рэндол что-то пробурчал и нажал кнопку возврата. Не тут-то было! Автомат проглотил его деньги и не имел ни малейшего желания с ними расставаться. Инспектор нецензурно выругался сквозь зубы и пнул несговорчивую штуковину ногой, тут же расплывшись в улыбке при виде того, как сразу же в стаканчик полилась струйка. Ухмыляясь, он взял свой чай и пошел в кабинет, захлопнув за собой дверь.

Сел за рабочий стол, зажег сигарету и рывком придвинул к себе кипу папок.

Самая верхняя содержала показания четырех жителей Игзэма, заявивших, что в последние два дня видели Пола Харви. Рэндол внимательно вчитывался в их показания, не переставая удивленно качать головой. Все четверо дали совершенно разные описания внешности Харви, двое же вообще утверждали, что видели преступника в одно и то же время, но в разных концах города. Инспектор закрыл папку и бросил ее к остальным. С сигаретой в одной руке и стаканчиком из автомата в другой он откинулся на спинку кресла. Кабинет был полон дыма — у локтя Рэндола лежала пустая пачка сигарет «Ротманс». Он отставил остывший чай и принялся большим и указательным пальцами массировать переносицу, пытаясь как-то осмыслить, собрать воедино те немногочисленные сведения, которыми он располагал на сегодняшний день.

Инспектор мысленно отмечал галочкой пункты, как в каком-нибудь списке для покупок:

1. Харви сбежал шесть недель назад.

2. До сих пор поступило только четыре сообщения, что его видели, и те еще ничем не подтверждены.

3. Проверены все предполагаемые места, где можно было бы надежно спрятаться...

Рэндол выпрямился на стуле. Если сбежавший заключенный находится в городе или его окрестностях, где, черт его дери, он может прятаться? Инспектор уже успел ознакомиться с данными психиатрического исследования заключенного Харви, однако решил снова их проанализировать, чтобы попытаться лучше разобраться в человеке, за которым охотился.

Харви опасен, в этом сомнений не оставалось, но, насколько Рэндол мог судить, он не идиот. Тюремный психиатр протестировал его, и результаты показали склонность к приступам маниакальной депрессии. Коэффициент умственного развития оказался ниже среднего. И, хотя Пол не проявлял особых способностей, дебилом его все же не назовешь. Что делает Харви особенно опасным, размышлял Рэндол, так это его непредсказуемость.

Инспектор отложил папку и прикрыл глаза. Поскольку до сих пор никто не пострадал, возникало ощущение, что преступника поблизости не было. Тем не менее где-то в глубине души Рэндол чувствовал уверенность, что ему еще предстоит столкнуться лицом к лицу с Полом Харви, и такая перспектива вовсе не радовала инспектора.

Линн Тайлер с трудом поднялась с постели и вздрогнула, ощутив боль внизу живота. Она выпрямилась, и боль отпустила. Врачи предупреждали об ощущениях дискомфорта после операции. В конце концов, прошла всего неделя. Она стояла и смотрела на свое бледное тело, удивляясь тому, что ее живот увеличился в размерах. Странно, ведь после аборта он вроде бы должен стать плоским. Линн сделала вдох и задержала дыхание, пытаясь его втянуть. Но когда выдохнула, живот не шелохнулся, от груди и до лобка кожа оставалась туго натянутой, и Линн положила на живот обе ладони. Он был горячим, словно она стояла рядом с радиатором. Осторожно нажимая на упругую кожу, Линн не могла понять, в чем же дело. Никакой боли, только странное чувство жара внутри. Она села на край кровати, подвернула под себя ногу и обеими руками принялась ощупывать брюшные мышцы. Потом легла на спину и вытянула руки вдоль тела. Постепенно жжение прекратилось. Вновь коснувшись живота, на сей раз она ощутила обычную прохладу кожи. Линн уставилась в потолок, исследуя многочисленные трещины на нем, и мысленно возвратилась к событиям последних двух недель, как бы прокручивая назад кадры фильма.

Она вспомнила, какой счастливой почувствовала себя, впервые обнаружив, что беременна. И как боялась сказать об этом Крису, и как этот страх оправдался. Она не могла забыть того утра, когда он бросил ее — того самого утра, когда она решилась на аборт.

Линн лежала на кровати, ощущая горечь. Она потеряла не только единственного мужчину, которого любила, но и ребенка, которого хотела. Обстоятельства вынудили ее пойти на аборт, так как одной ей малыша не воспитать.

Как-то сразу и неожиданно потекли слезы, и, перевернувшись на живот, женщина зарылась лицом в подушку. Линн хотела забыть его, сказать ему: исчезни, ты мне не нужен! Она хотела выплеснуть все это ему в лицо, крикнуть, что вокруг и без него полно мужчин. В голове все смешалось, Линн перевернулась на бок, и слезы закапали на простыню. Она вытерла лицо, размазав тушь, и вздрогнула, ощутив, что жжение внутри возобновилось, а кожа живота опять стала натягиваться, едва не лопаясь.

Она задохнулась от боли в паху.

Но неожиданно возникнув, боль тут же прошла. Линн поднялась на ноги, осторожно поглаживая живот, и неприятное ощущение пропало.

Она подошла к шкафу и начала одеваться.

Глава 19

Гарольд наклонился над раковиной и, взглянув на свое отражение в зеркале, увидел лицо бледного призрака. Под глазами темные круги, веки покраснели и опухли. Он тяжело вздохнул. В больничном туалете не было ни души, и Гарольд благодарил за это судьбу.

Господи, как тянется день!.. Казалось, он приступил к работе не восемь часов, а восемь лет назад. Гарольд пришел вовремя и изо всех сил старался скрыть свое ужасное состояние. Три страшных пореза на груди болели под пластырем, и все его суставы и мышцы ныли при малейшем движении.

Попытки скрыть обуревавшие его чувства и могли бы увенчаться относительным успехом, если бы не внешний вид: он выдавал его с головой. Гарольда вполне можно было принять за ожившего мертвеца. За обедом он совсем ничего не ел, кроме двух шоколадных печений. Но даже это вызвало приступ тошноты. Желудок восставал против любой пищи, и был момент, когда Гарольд едва удержался от рвоты.

Он вытащил пробку из раковины и поплелся к полотенцу, выискивая на нем более или менее чистое место, чтобы вытереть руки. Бросив последний взгляд на свое изможденное лицо, он вышел в коридор.