Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи Страница 27

Маша и рада бы встать и во всем признаться, что да мол, она действительно притворяется мертвой, но не может и пошевелиться от страха.

– А, так ты не хочешь признаваться! – закричал Егор Васильевич. – Ладно, тогда будь мертвой. Но я тебе за это сделаю вскрытие. Так положено. Всем умершим делают вскрытие. Сейчас мы узнаем, от чего ты умерла.

И он действительно начинает делать ей вскрытие.

О, лучше бы ее насиловал тот парень. Почему-то он сидит опять живой, смотрит на нее и смеется, а кровь течет по нему ручьями, и на полу уже образовалась большая лужа.

А Егор Васильевич продолжает резать ее. Ей нисколько не больно. Значит, она действительно умерла. Маше вдруг стало все равно. Она даже перестала бояться. Но тут врач разрезал ей живот и стал из него что-то доставать. Он покопался в ней словно в каком-то ведре и вытащил из нее… ребенка. Ее ребенка! Малыш тут же заплакал, а злодей врач удивленно на него уставился.

И вот тут Маша ожила. Теряя внутренности, она вскочила и кинулась на врача, пытаясь отнять у него ребенка. Но тот и не собирался отдавать его. Он отталкивал ее и что-то говорил о том, что ребенку тоже надо сделать вскрытие. Тогда она схватила скальпель, который все еще был у нее в животе, и стала втыкать его в Егора Васильевича. Тот закричал и повалился на пол. Она резала его до тех пор, пока он не отдал ей ребенка. Это был мальчик. Очень красивый мальчик. Она о таком даже не мечтала. Маша прижала ребенка к себе и счастливо улыбнулась.

Но вскоре ей снова стало плохо. Откуда-то вновь появились мертвецы, они шли к ней, протягивали руки к ее ребенку и кричали:

– Отдай его нам! Отдай его нам!

И Егор Васильевич тоже кричал, и парень в очках тоже. Она отступала от них, прижимала младенца к себе и отступала. А они шли на нее и кричали:

– Отдай его нам! Отдай его нам!

И тут она проснулась.

Простыня под ней была мокрой от пота, а сердце прыгало так, что, казалось, она сейчас задохнется. Рука сама собой осеняла ее крестом, а губы бормотали:

– Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Так поступать девушкам советовала беременная с Библией, говоря, что так надо делать, когда что-нибудь снится очень страшное.

Страх не проходил очень долго. Она так и не смогла уснуть и ворочалась до самого подъема, когда принесли градусники. Сон замучил ее, и Маша рассказала его Лосевой. Та просто рот открыла от изумления и страха.

– Если бы мне такое приснилось, я бы сдохла! – воскликнула она.

Маша промолчала. Она и сама удивлялась, что у нее не разорвалось сердце. Самое ужасное было, когда она проснулась, да и теперь при одном воспоминании о сне, который четко и ясно запечатлелся в ее памяти, ее трясло, и она ужасно боялась за свое состояние. Вдруг отворилась дверь, и в палату заглянула девичья заговорщицкая физиономия и произнесла:

– Александрова, на выход!

Было только восемь. Маша никого не ждала, но сердце ее опять тревожно екнуло. Она накинула на себя халат, сунула ноги в тапочки и удивленная побрела к двери выхода из отделения. На лестничной площадке она увидела Женю. Он стоял, и был весь напряженный и чем-то озабоченный. Увидев жену, он облегченно вздохнул и улыбнулся…

Дежурство закончилось, и Виталий Решетников засобирался домой. Напарник его, хмурый пожилой мужчина уже сидел за столом и просматривал дежурные журналы и списки. Виталий попрощался с ним, тот как всегда хмуро кивнул в ответ и ничего не ответил. Работники моргов редко бывают разговорчивыми. Виталий тоже за годы работы стал молчуном. Его умственное развитие остановилось уже давно. Лет шесть назад. Из интеллектуала подростка он превратился в довольно туповатого парня, который боится завести с кем-либо разговор, опасаясь, как бы не раскрыли его тайну. Все, что когда-то его интересовало, потеряло теперь всякое значение. Все помыслы и интересы были теперь направлены на морг и его неживых обитателей и на сокрытие своей страсти. И это ему удавалось. Никто пока кроме Егора Васильевича не проник в его тайну. И на это уходило много усилий. Жизнь Решетникова была полна опасностей. Он вечно боялся, что его разоблачат, а за этим последует неминуемое наказание. Но не тюрьма пугала его больше всего. Некрофил боялся, что он лишится возможности видеть мертвых, любить их и прочее. Все это отложило на него отпечаток отшельничества. Человеческое общество теперь было не для него. Да и он стал неприятен людям, которые нутром чувствовали в нем что-то не то, и тоже сторонились его. Он напоминал им не вполне нормального человека. Правда все это мало волновало Виталия. Он был уже в куртке и зашнуровывал ботинки, как зазвонил телефон, и старшая сестра вызвала его на беседу. Это его не особенно удивило. Старшая сестра была вреднющей бабой и постоянно кого-то отчитывала, всегда находила за что. Он не обманулся. Это действительно оказалась очередная нравоучительная чушь, которую он слышал уже десять раз. Выслушал спокойно и теперь. Мало что запомнил, потому что слушал невнимательно, больше думая про завтрак, который сделает ему мама, и сон на любимом диване. Старшая сестра заметила это и даже сделала замечание.

– Решетников, вы меня плохо слушаете. Берите пример с остальных! – кроме Виталия тут были еще несколько человек из младшего медперсонала.

– Я слушаю, Валентина Ивановна, слушаю, – поспешил оправдаться он.

Старшая сестра была вполне удовлетворена его извиняющимся тоном и продолжала речь. Когда все это, наконец, кончилось, Решетников поспешил к выходу. Он решил выйти не через служебный вход, а через вход для посетителей, потому что он был намного ближе к кабинету старшей сестры. У самого выхода он обнаружил, что у него на левом ботинке развязался шнурок. Виталий нагнулся завязать его, и тут его вниманием привлекла молодая парочка, которая стояла в нескольких шагах от него. Вернее он обратил внимание на девушку. Женщину. Молодую беременную женщину. Она была мила, даже без косметики и растрепанная. Решетников смотрел на нее и думал о том, что он еще ни разу не видел в своей покойницкой беременных женщин. А это было бы здорово. Виталий задумался и даже забыл про шнурок.

– Слава Богу! – воскликнул Женя, когда увидел Машу. Он прильнул к ней и крепко обнял.

– Что случилось? – испуганно спросила Маша.

– Пойдем отсюда куда-нибудь, я тебе все расскажу.

Женя повлек ее за собой. Они нашли тихий укромный уголок и спрятались в относительно темном месте. Когда они нацеловались и натискались, с чего всегда начинались их встречи, если удавалось найти подходящее место, Женя заговорил взволнованным, но одновременно радостным голосом: