Ята Петри - Второй Страница 27

Но работать с Петровичем не хотелось.

У меня внутри сначала была какая-то слишком детская обида на то, как они из меня Дар доставали. Понятно, что все делалось во благо. Но…Это сейчас я могу по-трезвому на ситуацию посмотреть. А тогда…Разыграли спектакль, напугали до ужаса и вывернули всего наизнанку, поставив в глухой угол, откуда не выбраться. Я запомнил.

Поэтому, наверно, и подыгрывал Второму, который при любой возможности старался избегать контактов как с Петровичем, так и со всей остальной семьей.

В самый первый день, когда я еще не понимал, какие вопросы можно задавать, а какие нет, я спросил у Петровича:

— Кто они такие?

И мне ответили слишком обще и максимально глобально. Но мне хотелось конкретики. А ее не было. У меня в голове на тот момент сформировалась и заварилась такая каша, что я, наверное, до сих пор ее всю еще не расхлебал.

Мне почему-то представлялась суперорганизация добровольцев, бегающих по городу и стреляющих без предупреждения во все, что отсвечивает черным. Мне казалось, что в городе кишат паразиты и каждый второй житель минимум зародыш. И что только в силах Петровичу и его команде помешать распространению эпидемии, а поэтому нужно быть готовым к сверхрешительным действиям.

Но все оказалось намного проще и прозаичнее — без героики и пафоса.

Так что на фильм «Матрица» с сопротивлением и агентами Смит в качестве Прилипал реальность не походила совершенно.

Егор Петрович правду сказал, что официальные службы в городе даже не подозревают о наличии паразитов. Но были люди достаточно влиятельные и богатые, которые для того чтобы обеспечить кроме общей еще и собственную безопасность, выделяли достаточно неплохие средства на работу. И от них поступали самые большие заказы.

На эти деньги в свое время построили и открыли Клинику — организацию, занимающуюся всеми проблемами, связанными с паразитами. Начиная от сканирования аур до собственно ликвидации кукол. Врачи, ученые и чистильщики в одном флаконе под одной крышей.

Клиника нетрадиционной медицины — с главным офисом в центре города и исследовательским центром в пригороде — подальше от Прилипал. То-то Второй и Петрович были удивлены, когда я в самом начале почти угадал название организации. На базе исследовательского центра был санаторий, где пытались лечить больных. А при санатории — несколько палат хосписа. Для неизлечимых. Меня в конце первого месяца сотрудничества привезли в клинику и заставили — а другого слова-то и не подберешь — с больными в хосписе работать. Надо было, описывая цвет ауры, делать выводы — идет пациент на поправку или нет (развивается зародыш или замер). А мне не хотелось делать выводы. Потому что уже знал — что не зависимо от выводов, выход из хосписных палат был только в одну сторону с альтернативным решением — две синенькие таблетки или… комната чистильщиков. И хоть мне все говорили, что уничтожают не людей, а уже прижившихся паразитов, выносить приговоры я не мог. И старался заняться чем угодно, лишь бы меня не заставляли там находиться.

Я все время себя чувствовал не человеком, а каким-то или средневековым судьей, подписывающим смертный приговор ведьмам, или наоборот — приговоренным каторжником, без права досрочного освобождения.

Петрович ругался, давил на то, что это фальшивый гуманизм — но я себя заставить делать то, что они просили не мог.

Поэтому я ни от заданий Второго не отказывался, ни от заказных досмотров помещений. Лишь бы не в Клинике с Петровичем и его людьми.

Февраль подкрался незаметно. За последние три дня января завьюжило, заснежило город и пришли морозы.

Как — то сами по себе отменились некоторые вылазок в отмеченные раньше места.

Мне велели сидеть тихо до особого распоряжения в Берлоге, и я даже этому обрадовался. Можно было нормально выспаться и отъесться. В последнюю неделю я в Берлогу приезжал только ночевать. Со Вторым виделся наспех — на уровне — «привет, пока и куда сегодня?». Урус старался за время новогодних праздников и каникул прочесать как можно больше мест. И я с его группой бродил по старым корпусам заводов, студенческим общежитиям, вузам — да и еще по сотне различных мест, откуда поступали заказы в клинику.

Я научился не тушить Дар по 20 часов в сутки. Голова, конечно, давала о себе знать, но как — то было не до жалоб и нытья. Я включился в работу, нудную и рутинную — но важную. По крайней мере себя я точно убедил, что у меня очень важная работа.

Я так и относился к Дару, как к работе, как будто в прошлом ноябре я взял и поменял одну профессию на другую. Так было проще.

Второй пришел заполночь, очень удивившись, что я не сплю без задних ног на топчане под стенкой, а вполне бодро и живо уминаю ужин и распиваю пиво.

За сутки я выспался. Со сбитым режимом мне было не принципиально не есть после шести, поэтому я с чувством глубокого удовлетворения нажарил картошки, достал из холодильника припасенные Вторым два литра и устроил себе типа праздничный ужин.

Чем был занят Второй на этой неделе, я не знал. За мной приезжали раньше, чем он просыпался. А писать записки «как дела?» и клеить их на холодильник в голову как — то не приходило.

Второй пошелестел принесенными пакетами. На стол в кухне были выставлены несколько банок консервов, тазик с готовым салатом, зажаренный батон из любимой булочной и бутылка водки.

— Как чувствовал, что пригодится. Не зря ж у меня интуиция.

Я улыбнулся. Что касается выпить и поесть — интуиция Второго ни разу еще не подводила.

— Сейчас умоюсь, и по 100 грамм? — предложил Второй.

Я покосился на выставленную бутыль и понял, что по 100 грамм явно не получится. Но я совсем не был против. Хотелось хоть немного расслабится после почти десятидневного напряга.

— Все рейды, рейды. Урус тебя совсем загонял, да?

Я хмыкнул. Не без этого конечно, но и сам Урус от меня не отставал.

— Ты изменился, Ян.

— Перестал ныть и жаловаться?

— Ну, и это в том числе.

— А смысл, Второй? Ничего ж не поменяется. Если б от моих жалоб у меня аппетит пропал — я бы еще попробовал. Ну или там во время нытья липучки дохли — я б старался без перерывов на обед и ужин.

Второй пожал плечами. Выставил рюмки на стол. Разлил холодную водку.

— Ну, будем, — тост от Второго был краткий, но конкретный. Мы чокнулись и выпили. Первый пошел.

Помолчали — выпили еще по одной. Поговорили о жизни. Односложно. Без отдачи. Дежурными фразами. Начиная с «чего б такого в Берлогу купить» и заканчивая «надо список дежурств по кухне написать».

Налили, выпили. Обменялись мнением по поводу сложностей в политической обстановке — причем было понятно, что Второму все равно, а мне так тем более. А вот после третьей, когда разговор зашел за работу — остановиться уже было трудно.