Rokhan Rider - Ведьмак (пародия) Страница 27

-Отправить тебя в приют для избиваемых жен, Фаоильтиарна? Как рожа-то, заживает?

Это было сказано на случай, если командир эльфийских партизан тоже тусуется где-то поблизости. Геральт от души надеялся, что Железный Волк попытался спрятаться от Дикого Гона в бассейне с водяными лилиями, благополучно там затонул и сейчас ржавеет на дне. Хотя вряд ли этот гад так поступит: Фаоильтиарна боялся только щекотки.

-Извини, Фрингилья, - серьезным тоном сказал Геральт, - Я должен идти.

-Куда?! - воскликнула мадемуазель Виго.

Она уже было снова расположилась на столе, подложив под голову первый том сочинения "О солтысах бесполезных и строптивых", но тут же рывком села, протягивая к возлюбленному руки.

-У меня контракт, - соврал ведьмак, - Я должен положить конец бесчинству вражеских орд на сельскохозяйственных угодьях приютившего меня Туссента.

-Только не говори, дорогой, что ты подрядился работать огородным пугалом, - насупилась шпионка Ложи, - Никуда ты не пойдешь, ибо я хочу заниматься с тобой любовью!

-Прости. У меня на это нет времени. Тут где-то в кустах шарится Фаоильтиарна. Кому, по-твоему, Торувьель со своей бандой потащила капусту? Я этого остроухого зайца...

-А я хочу заниматься с тобой любовью!! - оскорбленная чародейка запустила в Геральта "Строптивыми солтысами".

-Если ты хочешь присутствовать на его похоронах, надень то перламутрово-серое платье с аппликациями из норки. Оно тебе очень к лицу.

-Ты меня не любишь больше, Геральт. Ты меня больше не любишь? Ответь!

Но ведьмак, выхватив меч из ножен, уже решительно шел к дверям, готовый в любой момент разить на хруст пожираемой соперником капусты.

-Ну и убирайся! - крикнула Фрингилья Виго, - Придешь, когда прикончишь всех мужиков из списка "мимолетных увлечений" твоей венгербергской стервы! К тому времени точно настанет конец света - хлад, глад, время волчьей пурги, мне стукнет лет триста, и будет уже не до того!

Геральт громко хлопнул дверью.

В то утро во дворце Лок Грим, летней резиденции императора Нильфгаарда, царило необычайное оживление. Гигантскую тронную залу заполняли серьезные и строгие аристократы, рыцари и дворяне, все как на подбор затянутые в черную придворную одежду, оживляемую лишь белизной брыжей и манжет. Даже носовые платки, носки и нижнее белье у аристократов должны были быть черными. Это проверяли стражники на входе: у кого обнаруживались носки или трусы другого цвета, тому немедленно отрубали голову. Все присутствующие прикидывались благопристойными, благовоспитанными, серьезными и строгими. Стояла гробовая тишина. Император Эмгыр вар Эмрейс Деитвен Аддан ын Кари аэп Морвудд, Белая Горячка, Пляшущая на Курганах Врагов, довольно небрежно присел на трон, стоящий на возвышении, уперся рукой в подлокотник, а подбородок положил на ладонь. На другой подлокотник трона ногу он не забросил, а это означало, что соблюдение церемониала по-прежнему обязательно. Вот если бы Его императорское величество повисло на спинке трона головой вниз, начало бы чесаться скипетром и жевать жвачку, выдувая изо рта большие розовые пузыри, это бы означало, что придворные могут беситься, как первоклашки, шуметь, драться или даже устроить маленькую оргию. Но этого не происходило, а потому нильфгаардские аристократы были сама сдержанность и смирение.

За окнами тронной залы простирался прекрасный пейзаж империи Нильфгаард. При взгляде на него сразу было видно, что в стране царит порядок, и что здесь, в отличие от множества других государств, нет места либеральному разгильдяйству, развалу, декадентству и прочим упадническим явлениям. Вдоль улицы тянулся длинный ряд виселиц, на которых покачивались преступники с табличками: "Он сказал, что у нордлингов вкуснее пиво", "Он сказал, что у Императора нет музыкального слуха", "А этот просто мимо проходил". Завершала жутковатую выставку какая-то тетка с табличкой "Моя теща." Император Эмгыр вар Эмрейс, грозный завоеватель Северных земель и сокрушитель многих армий, еле заметно улыбнулся, вскользь глянув на улицу.

Ни одна из склоненных голов его придворных не приподнялась ни на вершок. Особенно нарочито демонстрировал ступор сенешаль Кеаллах аэп Груффыд, глава судебно-административного округа Абрыкыдыбр. Королевский чиновник стоял на коленях перед троном, сложив в мольбе заляпанные чернилами руки.

- Ваше величество, - с трудом проговорил сенешаль, дрожа и клацая зубами так, что на потолке звенела всеми своими подвесками хрустальная люстра. - Покорнейше прошу помиловать...

- Никаких помилований предателям. - надменно отчеканил император, поправив тяжелую корону на раскидистых ушах, - Никакого милосердия к тем, кто противится моей воле.

- Кагыр... Мой сын... - проблеял несчастный чиновник и поперхнулся словами.

- Твой сын... - Эмгыр прищурился. - Я еще не знаю, в чем провинился твой сын. Хотелось бы верить, что его вина лишь в глупости и нерасторопности, а не в предательстве. Если так, я не обещаю отменить казнь. Но можешь не сомневаться: его колесуют только под общим наркозом.

- Слава нашему добрейшему императору! - жалобно всхлипнул сенешаль и упал в обморок.

- Вынесите это на лестницу! - поморщился Эмгыр вар Эмрейс, указав своим офицерам на тело. - Такой же олух, как и его сыночек.

Во время аннексии Цинтры сын сенешаля, рыцарь Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах, получил особое императорское задание доставить в Нильфгаард малолетнюю принцессу Цириллу. Кагыр одним из первых ворвался в осажденный дворец цинтрийской королевы. Во внутреннем дворике он увидел пепельноволосую девочку в княжеских одеждах, игравшую в песочек. Нильфгаардский рыцарь наскоро стер с доспехов следы крови, снял с меча чью-то налипшую в пылу сражения башку и, улыбаясь, подошел к ребенку. В общем-то Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах в глубине души был человеком не злым и ратовал за хорошее отношение к детям.

-Юная фройлен, - улыбаясь спросил он, - хотите конфетку?

В ответ принцесса мрачно зыркнула на него из подлобья диковатыми зелеными глазами, а потом, выпрыгнув из песочницы, попыталась перерезать оккупанту горло детским совочком. Через пять минут упорной борьбы рыцарь уже истошным голосом звал на помощь, прекрасно осознавая, что никто не придет. Цири гоняла несчастного по всей столице, периодически больно стукая по чему попало детским металлическим ведерком. Попадавшиеся навстречу вооруженные мужики из обеих армий бледнели и ретировались, предпочитая месить друг друга. Только переплыв канал (в доспехах это сделать было совсем непросто) Кагыр сумел оторваться от преследования. Увязавшаяся за рыцарем принцесса Цирилла повздорила по дороге с подвернувшейся акулой. Сын сенешаля подумал, что акула совершила большую ошибку, но глупой рыбе все равно уже ничем не помочь. На том берегу рыцаря встретили скоя'таэли, которые помогли ему выбраться на пристань и с большим сочувствием спросили: