Андрей Кокоулин - В эфирной полумгле Страница 27

— И поэтому вы убивали, — сказал Соверен.

— Нет. Вы можете встать?

— Пожалуйста.

Соверен поднялся. Бедро скрутило, но он выпрямился и, подволакивая ногу, проковылял за Жефром в ванную комнату.

Столик с зеркалом. Стул. Кувшин. Растрескавшаяся штукатурка.

— Смотрите.

Приподняв лампу, Жефр стянул покрывало с медной ванны. Запах паленой шерсти стал гуще. Соверен не сразу сообразил, на что смотрит.

— Дьявол!

Ванна до половины была наполнена черными и серыми крысиными трупами.

— Вот кого я убиваю, — сказал Жефр. — Энергии мало, но мне хватает. — Он выщелкнул трубку из левого рукава. — С помощью этих электродов я получаю «эфир» напрямую. Достаточно прижать их к мертвой тушке.

Сложив трубку, он натянул покрывало обратно.

— Дальше были еще опыты, — сказал Жефр, возвращаясь в комнату. — Вы не представляете, сколько людей согласилось ради семьи подвергнуться смерти за полфунта! Но того превращения, что случилось со мной, Антуану повторить не удалось. Зато обнаружилось, что с умирающего человека можно снять втрое, а то и вчетверо больше «эфира», чем с обычного мертвеца. Узнав об этом, Коулмен сказал, что это прекрасный повод очистить город от всякого сброда. Видимо, тогда он и поделился этой идеей, а также идеей бессмертных солдат с лордом-канцлером, и у нас появился неограниченный кредит и охрана из солдат гвардии.

Но пока Антуан был жив, Коулмен не позволял себе брать людей с улицы. У них был договор. Правда, Престмут жрал все больше и больше эфира. Лампы. Эфирные двигатели. Люди с достатком принялись оживлять домашних животных. Коулмен втихую поднимал кое-кому богатых родственников. Ведь каждый день посмертную жизнь необходимо поддерживать эфиром, а это звонкая монета в его кармане.

Антуан страшно осунулся. Он сказал мне, что некротическая энергия оседает на стены и крыши домов, подминает под себя город и живущих в нем людей, превращает души человеческие в гниль, а улицы — в живое кладбище. Коулмен на это смеялся и повторял: не чувствую! Не чувствую! Все ему было нипочем.

А три с половиной месяца назад Антуан решил в одиночку повторить опыт с быстрым оживлением на себе, глотнул эфира и выстрелил себе в сердце.

— И сделался мертвецом? — спросил Соверен.

— Да, обычным мертвецом. Увы. Вот тогда-то в Коулмена и вселился дьявол. Он как-то нашел способ управлять мертвецами и открыл Пичфорд-Мейлин. Сначала он умерщвлял людей небольшими партиями и заполнял колбами с эфиром гигантские склады. Мертвецов размещали в бараках. Без подпитки они скоро впадали в подобие летаргического сна, и их можно было без опаски перетаскивать как мебель. До пропавших нищих Неттмора и Догсайд дела никому из властей не было. А затем, когда он позвал в Пичфорд-Мейлин всех желающих… — Жефр посмотрел на Соверена. — Я сбежал.

— А убийства?

— Иногда, когда ночью в холмах работает машина, — помедлив, сказал Жефр, — я чувствую, как она тянет меня к себе. Как вся масса накапливающегося эфира… как она смотрит в меня, — он зажмурился. — Тогда я теряю контроль и становлюсь… Я становлюсь Смертью! — выкрикнул он. — Это не голод, нет, это много страшнее. Этому невозможно сопротивляться. Это тьма. И она всегда оборачивается кем-то. Стариком, мальчишкой. Девушкой.

Он умолк.

— М-да, — Соверен подтянул и заправил под нижний слой размотавшуюся ленту. — Что вы собираетесь делать дальше?

— Не знаю. — Жефр поднял шпагу. — Думал пустить серебра в горло. Или…

Он замер.

Снизу, с лестницы, раздался невнятный крик. Соверен расслышал лишь: «…енса!».

— Кто это? — изменился в лице Жефр.

— Не знаю. Кажется…

Это Паркер! — неожиданно понял Соверен. Паркер кричит: «Полпенса!». Он обернулся к Жефру, застывшему у кровати со шпагой:

— Нам срочно надо…

В следующий миг дверь с грохотом и треском снесло с петель.

Соверен закрылся от щепок и пыли, но едва отнял руки, как в проеме появились молчаливые, но очень упорные люди в мешковине. До тошнотворности сладко запахло эфиром.

Без особого успеха он разрядил «адамс».

Даже пуля, снесшая половину черепа, никого не смогла остановить. Мертвецы хрипели и тянули пальцы. Подскочивший Жефр полоснул ближнего, и тот рухнул, проломив телом створки шкафа.

— Серебро!

В коридоре взвизгнули. За спиной француза осколками взорвалось оконное стекло.

Соверен успел кинуть стул в перевалившуюся через подоконник фигуру, затем его сбили с ног, кто-то навалился сверху, а кто-то прокусил предплечье.

Анна, подумалось ему, а ты бы меня оживила?

Очнулся Соверен от толчка, отозвавшегося резкой болью в затылке.

Он был связан, рядом в темноте чувствовалось чье-то плечо, судя по покачиванию, его куда-то везли в закрытом экипаже. Не слышалось только звона подков по мостовой.

Странно.

Соверен попробовал переменить позу, и кто-то застонал у него в ногах. Снаружи заржала лошадь, под колесом щелкнула ветка.

— Кто здесь? — спросил Соверен, таращась во тьму.

— Паркер, сэр, — последовал ответ. — Это ваши ноги?

— Нет, — сказал Соверен.

— Значит, с нами едет кто-то еще.

— Скорее всего, тот, кого мы с тобой искали.

— А меня здорово отоварили, сэр, — сказал Паркер, шевельнувшись внизу. — Весь ливер отбили. Что это за люди, сэр? Враги мистера Тибольта?

— Это уже не важно, Паркер.

Сцепив зубы, Соверен вытянул раненую ногу.

— А это ваша нога? — спросил Паркер.

— Моя.

— Вы сейчас дали мне в ухо, сэр.

— Извини.

Соверен кое-как освободил плечо от навалившегося на него тела.

— Вы не знаете, куда мы едем? — спросил Паркер.

— Нет, — ответил Соверен. — Возможно, мы выехали из города.

— Как есть, прикопают в лесочке.

Карета внезапно остановилась.

— Выгружай, — послышался знакомый голос.

Дверца кареты распахнулась, крепкий мертвец легко вытащил Соверена. Затем пришла очередь Паркера и Жефра, связанного куда основательней — и по рукам, и по ногам, и с кляпом во рту.

— Здравствуйте, господин Стекпол, — улыбаясь, встал перед ним Коулмен. — Как видите, я оказался прав. Сколько чуши я вам наговорил! Но вы нашли мне инженера, и это стоило мне не в пример меньше, чем если бы я взялся заниматься поисками сам. Это называется верный расчет. Мало того, вам хватило двух дней. Вот она, сила любви!

Он расхохотался и помог мрачному Соверену встать.

— Вам придется ответить!

— Дорогой мой, — сказал Коулмен, поигрывая тростью, — скоро перевод никчемных нищих на эфир станет государственной политикой. А армии бессмертных солдат замаршируют по Европе.