Ольга Крючкова - Город богов Страница 28

В частности, после распятия Христа Мария Магдалина вместе со своими братом, сестрой Марфой и святым Максимином[52] направилась провозглашать христианство в Галлию, в город Массилию (Марсель) или в устье Роны (город Сент-Мари-де-ла-Мер).

Вторая половина жизни Магдалины прошла в уединении, она удалилась в пустыню, где прожила тридцать лет, оплакивая Христа и свои грехи. Её одежда истлела, наготу прикрывали лишь длинные волосы.

Перед смертью она вновь увиделась с Максимином, ставшим к тому времени епископом, который и причастил её. Затем он похоронил свою старую соратницу в заложенной им церкви в Провансе, именуемой Saint-Maximin-la-Sainte-Baume.

…Де Торреса так же поразило нетрадиционное убранство храма. И он, видя замешательство своих «питомцев», не постеснялся высказаться по этому поводу. Альфонсо дель Ривертес лишь развёл руками, сказав, что все средства хороши для привлечения гуарани в храм божий.

Диего де Торрес воздержался от комментариев по этому поводу уже в тот момент, решив для себя, что в новой, построенной им редукции, церковь будет возведена в традиционном строгом убранстве.

Затем гостей проводили в сады, полные овощей, цветов, экзотических кустов и виноградной лозы. За садами располагалось кладбище, в окружении апельсиновых и лимонных деревьев.

Далее простирались полевые угодья. Недалеко от них – несколько мельниц. За мельницами – снова обширные сады, поля маиса, плантации табака, бобов, чая, хлопка и сахарного тростника.

Справное хозяйство редукции произвело на духовного коадъютора и его подопечных неизгладимое впечатление. Де Торрес мысленно подсчитал доходы, получаемые дель Ривертесом. От предполагаемой суммы у него перехватило дух…

За полями и плантациями простирались обширные пастбища, на которых исправно жирели овцы, козы и крупный рогатый скот. Словом, богатство редукции впечатляло. Однако ничего из увиденного не принадлежало гуарани, индейцы являлись всего лишь рабочей силой, ступенью для построения иезуитского государства в Парагвае.

Утомлённые длительной прогулкой, гости вернулись в редукцию, где их ждал сытный ужин и долгожданный отдых. С рассветом де Торрес и его подопечные снова двинулись в путь.

Глава 6

Через два дня миссионеры прибыли в Асунсьон, что на равнинном левобережье реки Парагвай, в месте впадения в неё притока Пилькомая. В течение всего этого времени Антонио тщательно фиксировал всё то, что увидел в Япейю. Он ещё не подозревал, что его путевые заметки и зарисовки через несколько лет станут известным в Новом Свете трудом под названием «Путешествие по реке Парана и посещение миссии Япейю монахом-иезуитом Антонио де Монтойя».

Асунсьон был заложен испанскими завоевателями 15 августа 1537 году в день христианского праздника Успения Пресвятой Богородицы, поэтому его первоначальное название звучало как «город Успения нашей госпожи Святой Марии Богородицы». В дальнейшем город стал именоваться гораздо проще – Асунсьон, то есть Успение. Для испанцев Асунсьон стал опорным пунктом для колонизации Парагвая.

Миссионеры покинули плоты, ступив на берег. Их взору предстала небольшая лагуна, переполненная индейскими лодками-долблёнками. На берегу возвышались крепостные стены города, увенчанные машикулями, между которыми виднелись корабельные бомбарды[53], и сторожевыми башнями. Из бойниц, прорезавших стены, отчётливо выступали дула кулеврин[54]. Над городскими воротами, украшенными сложным гербом с изображением Девы Марии, католического прелата, башни-донжона и льва, опутывающего ствол пальмы хвостом, – ощерился своими многочисленными дулами рибодекин[55].

Город был отлично укреплён, ибо колонизаторы ещё помнили нападения гуарани.

Дон Карлос де Сапатега, эмиссар Его Величества Филиппа III[56], со вкусом и роскошью отстроил свою резиденцию в центре города. Вокруг неё расположились дома местной знати, правда, ещё малочисленной, ибо Парагвай считался в Испании богом забытым местом.

Обычно в далёкую колонию отправлялись разорившиеся идальго и гранды, где становились аделантадо, первопроходцами. Они покоряли непроходимые джунгли и заболоченные притоки реки Парагвай, надеясь найти плодородные земли для своей будущей асьенды[57]. Затем аделантадо узаконивали свои права в Асунсьоне, соответствующий документ скреплял сам дон Карлос своей подписью и печатью, согласно которому испанский авантюрист становился крупным землевладельцем. Но узаконить своё право на землю было, увы, недостаточно. Землевладельцу предстояло построить дом, обработать землю, вырастить на ней урожай, продать его, и лишь тогда получить вожделенный доход. А для этого нужна рабочая сила. И ей становились местные индейцы-гуарани.

…Напротив резиденции эмиссара раскинулась центральная торговая площадь, ратуша, в которой заседали рехидоры – отцы города, в ней же находилась судебная власть под эгидой коррехидоров и альгвазилов. Любой житель города, испанского происхождения, мог подать жалобу.

Часто испанцы женились на местных женщинах-гуарани, потому как те были единственными представительницами прекрасного пола в здешних местах. За время существования города смешанных браков становилось всё больше. Испанцы поговаривали, что полукровки скоро и вовсе заполонят город. Смешанные браки заключались в ратуше в присуствии альгвазила или коррехидора, который скреплял сей союз бумагой специального образца. Венчались только горожане испанского происхождения.

Церквей же в городе было несколько. Самая большая, каменная, с богатой отделкой, посвященная Деве Марии Асунсьонской, возвышалась на центральной площади. Остальные, более скромные, построенные из дерева, располагались на окраинах города, где патеры, доминиканцы, францисканцы и августинцы, совершали службы и читали проповеди своей пастве, как правило, индейского происхождения. Испанцы предпочитали посещать церковь Девы Марии.

На окраине города ютились бедные индейские хижины, ибо город должен жить, развиваться, производить товары. В конце концов, испанцам нужна была прислуга и рабочие руки.

Рядом с рекой раскинулись ремесленные мастерские, кожевенные, лесопильные, склады и даже небольшая верфь, производившая лёгкие речные суда. Индейцы, проживавшие на территории города, прикреплялись к энкомендеро, поручителю (часто в их роли выступали зажиточные горожане-испанцы), и обязаны были платить определённый налог.