Говард Лавкрафт - Зов Ктулху Страница 28

По их словам, в пустой комнате на первом этаже особняка Странного Старика располагался громадных размеров стол, уставленный массой всевозможных бутылок, причем внутри каждой находилось подвешенное за леску на манер маятника свинцовое грузило. По их словам, Старик часто присаживается за стол и разговаривает с этими бутылками, обращаясь к ним по именам – Валет, Резаный, Длинный Том, Испанец Джо, Питерс и Мэйт Эллис и так далее, – и всякий раз во время подобной "беседы" грузила в бутылках начинают легонько покачиваться. Примечательно, что люди, которым однажды довелось наблюдать долговязого и тщедушного Старика во время этих странных "диалогов", после этого никогда уже больше не подглядывали в его окна.

Однако Анджело Риччи, Джо Кзанек и Мануэль Сильва не были жителями Кингспорта. Они принадлежали к новому и весьма разношерстному чужеродному племени, бродившему вдали от круга обычаев и традиций Новой Англии, а потому видели в Странном Старике всего лишь угасающего и почти беспомощного седобородого старца с худыми, слабыми и отчаянно дрожащими руками, который даже не был способен передвигаться без своей старомодной узловатой трости.

Они, можно сказать, даже по-своему жалели этого одинокого и неприветливого деда, которого сторонились все горожане, зато постоянно облаивали и задирали уличные собаки. И все же дело оставалось делом, и для человека, решившего посвятить себя столь специфической профессии, которая была у них, всегда существовал соблазн "пощупать" старого и слабого человека, который не имел собственного счета в банке и оплачивал свои немногочисленные покупки исключительно испанскими золотыми и серебряными монетами, к тому же отчеканенными два столетия назад.

Время для визита наши господа также выбрали весьма подходящее ночное, причем господам Риччи и Сильве предстояло побеседовать с седовласым старикашкой, тогда как господин Кзанек должен был дожидаться их, сидя в крытой машине, которую он заблаговременно припаркует на Шип-стрит, неподалеку от задней калитки, проделанной в высокой стене усадьбы не очень-то гостеприимного хозяина. Стремление избежать ненужных объяснений с полицией обусловливало намерение упомянутых господ обеспечить себе тихое и вполне мирное отступление.

Как и было заранее обусловлено, к месту своих предстоящих действий все три "джентльмена удачи" направились порознь, дабы избежать в дальнейшем каких-либо нежелательных подозрений. Господа Риччи и Сильва встретились на Уотер-стрит, прямо перед воротами главного входа в дом Старика, и, хотя им отнюдь не пришлось по вкусу то, что лучи лунного света, продиравшиеся сквозь листву, довольно ярко освещали разукрашенные камни во дворе дома, разум их был поглощен гораздо более важными вещами, нежели бесполезными и праздными рассуждениями о каких-либо суевериях и тому подобном. Они не исключали того, что попытка разговорить Странного Старика по поводу припасенного им злата-серебра может оказаться весьма хлопотливым и даже неприятным делом, поскольку знали, что бывалые "морские волки" обычно отличаются упрямым нравом и прямо-таки извращенным своеволием, но все же не сбрасывали со счетов и то обстоятельство, что в данном случае имели дело с более, чем престарелым и очень больным человеком, тогда как сами были молоды и крепки телом. Помимо своих прочих достоинств господа Риччи и Сильва отличались особым умением стимулировать красноречие самых замкнутых людей, и, уж конечно же, смогли бы без особого труда приглушить крики слабого и исключительно древнего старца.

Держа в уме все вышеизложенные обстоятельства, они направились к одному из освещенных окон дома Странного Старика, и вскоре услышали, как тот совсем по-ребячьи разговаривает с бутылками, в которых и в самом деле слабо покачивались маленькие маятнички.

Мистеру Кзанеку, который напряженно томился в крытом авто, припаркованном у задней калитки дома Странного Старика на Шип-стрит, ожидание показалось слишком долгим. По натуре своей он был вполне снисходительным и даже мягкосердечным человеком, а потому ему никак не понравились те зловещие вопли, которые донеслись из дома где-то вскоре после начала операции. Ну разве он не предупредил своих коллег, чтобы они проявляли максимум мягкости и терпимости в обращении со старым и жалким морским капитаном?

Он почти не сводил напряженного взора с узкой дубовой калитки, вмонтированной в высокую и увитую плющом каменную стену, время от времени поглядывая на часы и недоумевая относительно причин задержки. Неужели старика хватил удар прежде, чем он успел раскрыть тайну своих сокровищ, и это обусловило необходимость проведения дополнительных поисков? Как бы то ни было, мистеру Кзанеку никак не нравилось его явно затянувшееся ожидание, тем более в столь темном месте.

Неожиданно он услышал легкий звук шагов, донесшийся из глубины двора по ту сторону калитки, затем чья-то рука принялась осторожно манипулировать с заржавевшей задвижкой, и наконец узкая деревянная дверь отворилась вовнутрь. В бледном сиянии одинокого и тусклого уличного фонаря он попытался разглядеть, что именно вынесли его коллега из этого зловещего дома, который так близко маячил во мраке ночи.

Однако он увидел совсем не то, что рассчитывал увидеть, поскольку его приятелей в проеме калитки не было вовсе – в проеме калитки стоял лишь Странный Старик, спокойно опиравшийся на свою узловатую палку и омерзительно усмехавшийся. Мистеру Кзанеку никогда раньше не доводилось видеть глаз старца, но сейчас он отчетливо разглядел, что они у него желтые.

В маленьких городках даже самые пустяковые события подчас способны наделать немало шума. Пожалуй, именно по этой причине жители Кингспорта всю весну, а затем и все лето живо обсуждали историю, связанную с обнаружением на морском берегу выброшенных прибоем трех неопознанных трупов – все они были зверски изрублены, буквально искромсаны острыми тесаками или абордажными саблями, а кроме того их изувеченные тела несли на себе следы каблуков грубых морских сапог. Некоторые очевидцы рассказывали также и о более тривиальных вещах, вроде пустой машины, обнаруженной на Шип-стрит, или услышанных ими в ночи диких, просто нечеловеческих воплях, которые, возможно, издавала стая бездомных животных или перелетных птиц.

Один лишь Странный Старик не проявил никакого интереса к этой праздной болтовне. Он вообще по натуре был довольно нелюдимым, а когда человек стар и к тому же немощен, его скрытность, как правило, становится еще более заметной. Да и потом, эка невидаль все эти пустые байки и пересуды праздно болтающих горожан – уж такой-то морской волк, как он, пожалуй, навидался на своем веку такого, что иному хватило бы и на десять жизней.