Фриц Лейбер - Ведьма Страница 28

Лежа с закрытыми глазами, Норман наслаждался самым приятным из всех ощущений — зовом дела, которое человек умеет и любит делать, но которое не требует от него слишком многого.

Ведь в такой день, как сегодня, просто грешно не сыграть в гольф. Нужно будет узнать, чем занимается Ганнисон. И потом, они с Тэнси всю весну безвылазно просидели в городе. Может, поехать куда-нибудь? Решено, он посоветуется с ней за завтраком. Субботний завтрак в их доме всегда был событием. Наверно, Тэнси как раз его готовит.

Норман чувствовал себя так, словно побывал под душем и вода раздразнила его аппетит. Интересно, который час?

Он приоткрыл один глаз и взглянул на часы на стене.

Двенадцать тридцать пять! А во сколько он лег спать? И что делал накануне?

Память о нескольких последних днях развернулась подобно пружине — так быстро, что сердце Нормана отчаянно забилось. Однако в его воспоминаниях появилось нечто новое. Они казались ему нагромождением бессмысленных, бредовых подробностей. Он будто читал историю болезни постороннего человека, которого осаждали весьма своеобразные идеи по поводу колдовства, самоубийства, преследования и тому подобного. Словом, его воспоминания никак не вязались с тем чувством благополучия, которое он сейчас испытывал. Особенно странно было то, что они не нарушили этого чувства благополучия.

Норман порылся в памяти, разыскивая следы сверхъестественного страха, порыва к самоуничтожению, ощущения того, что за ним наблюдают. Пусто. Ни малейшего признака.

Чем бы они ни были, прошлое поглотило их, увлекло за пределы досягаемости. «Сфера чужеродных мыслей!»И как только могла прийти ему в голову такая чушь? Тем не менее все случилось на деле. А что случилось?

Он машинально прошел в ванную и встал под душ.

Намыливаясь и подставляя бока под струю теплой воды, он размышлял над тем, не поговорить ли ему с Холстромом с кафедры психологии или с каким-нибудь хорошим практикующим психиатром. Галлюцинации, которые его донимали, будут отличным материалом для исследования. Впрочем, с чего он взял, будто страдает психическим расстройством? Ему всего лишь довелось пережить один из тех необъяснимых пароксизмов иррационального, какие терзают порой даже совершенно здоровых людей, именно из-за того, что они здоровы, — своего рода разрядку после длительного напряжения. Жаль, конечно, что он не выдержал и поделился своими тревогами с Тэнси, пускай ее собственный, теперь безоговорочно капитулировавший комплекс и привел к нынешнему положению вещей. Бедняжка, она вчера так старалась развеселить его, хотя все должно было быть наоборот. Ну ладно, он исправит свой промах.

Норман с удовольствием побрился. Бритва вела себя безупречно.

Кончив одеваться, он вдруг зажмурил глаза, словно человек, который прислушивается к едва различимому звуку.

Ничего. Никаких следов нездорового, противоестественного страха.

Насвистывая бодрый мотивчик, он вошел в кухню.

Завтрака там не было и в помине. Рядом с мойкой стояли немытые стаканы, несколько пустых бутылок и ведерко из-под льда, полное талой воды.

— Тэнси! — позвал Норман. — Тэнси!

Он прошелся по комнатам, думая, что она, может быть, не смогла добраться до постели. Они вчера позволили себе лишнее. Заглянув в гараж, он убедился, что машина на месте. Наверно, она отправилась в магазин купить чего-нибудь к завтраку. Успокаивая себя таким образом, он вбежал в дом, словно за ним гнались.

Очутившись в кабинете, он заметил то, что проглядел в первый раз, — опрокинутую чернильницу и листок бумаги рядом с ней, в подсыхающей черной лужице. Чернила не залили его только каким-то чудом.

Записку, видно, набрасывали второпях. Ручка дважды прорвала бумагу. Написанный, без сомнения, рукой Тэнси, текст обрывался на середине предложения:

На мгновение Оно отвлеклось. Я не ожидала, что все произойдет так скоро. Два дня вместо двух недель. Не пытайся разыскивать меня! Исполни в точности то, что прочтешь. Возьми четыре белые четырехдюймовые..

Взгляд Нормана привлекла клякса, которая начиналась от лужицы чернил и тянулась до бледного отпечатка пальца. Воображение тут же нарисовало тягостную картину: Тэнси пишет свое послание, то и дело оглядываясь через плечо; ОНО подмечает, чем она занята, вырывает у нее ручку и бесцеремонно встряхивает. Вспомнив хватку огромных когтистых лап, Норман вздрогнул. А потом… потом Тэнси собирается, тихо, чтобы не разбудить его, хотя вряд ли он проснется, выходит из дома и идет по улице.

Встречая знакомых, она весело здоровается с ними и улыбается, потому что за ней ковыляет ОНО, готовое ко всему.

Значит, она ушла.

Норман рванулся было к двери, но остановился.

Лужица чернил почти высохла. Следовательно, чернильницу опрокинули не час и не два назад.

Куда она ушла среди ночи?

Куда угодно. Куда ведет ее узкий коридор длиной уже не в две недели, а в два дня?

В его мозгу как будто вспыхнул яркий свет. Ах, если бы он не был пьян прошлым вечером!..

Один из древнейших колдовских приемов. Передача зла. Подобно шаману, который излечивает болезнь, переводя ее на камень, на врага или на себя самого, ибо он в силах справиться с ней, Тэнси избавила его от нависавшего над головой проклятия. Она разделила его еду, разделила с ним питье! Используя тысячу уловок, она подменила его собой. Ну разумеется! Он напряг память, припоминая, что она говорила; «Все, что у тебя, мое? Все, что у тебя, мое?»

Она подразумевала рок, который ему грозил.

А он ответил «да».

Минутку! О чем, черт побери, он думает? Норман поглядел на полки, заставленные плотными рядами книг.

Что же получается? Он снова впадает в тот маразм, с которым боролся последние несколько дней, тогда как ему надлежит действовать! Нет, никакого сверхъестественного не существует, и нет никакого ОНО! Все это штучки расшалившихся нервов. Не она заразила его своим безумием, а он — ее. Должно быть, находясь в подпитии, он наболтал Тэнси всяких глупостей, а она всегда была впечатлительной. Тем более она верит — или верила — в колдовство. Неудивительно, что она вообразила невесть что. Будто приняла на себя его беды — и сбежала неизвестно куда.

Ну и ну!

Он понял, что все еще держит в руках записку. Какие такие «белые четырехдюймовые», невольно подумалось ему.

В дверь позвонили. Норман достал из почтового ящика конверт и вскрыл его. Адрес был написан мягким карандашом, а потому слегка смазался.

Хорошо знакомый почерк был таким корявым, что Норман не сразу разобрал его. Как и предыдущая, эта записка обрывалась на середине фразы:

… бечевки, отрезок лесы, кусочек платины или иридия, осколок магнетита, иглу проигрывателя, на котором только что отзвучала Девятая соната Скрябина. Потом свяжи…