Сергей Шведов - Инкуб Страница 29

– Когда Маргариту убили, Кривенко попытался подмять меня под себя. А потом вернул мне деньги с извинениями.

– Неужели извинился? – хмыкнул недоверчивый Кобяков.

– Зря смеешься, дядя, – горячо зашептал Чибирев. – Маргарита всесильна. Я горжусь тем, что принадлежу ей.

– Зачем же ты тогда ее предал? – вспылил невесть от чего Эдуард.

– Больно было, – печально вздохнул Сашенька. – Пока на дыбе висел – молчал. А когда они мне кости ломать начали, я не выдержал.

– Почему они тебя не убили?

– Мертвым посчитали. Вывезли за город и там бросили в какую-то яму. А я живучий. С семи лет от родителей бегаю по подвалам. Отлежался и уполз.

– А сына Маргариты ты не боишься? – спросил Кобяков. – Вдруг он решит отомстить тебе за предательство.

– Кирилл добрый, он меня давно простил. Я же не со зла это сделал, просто не выдержал пыток. А кости они мне все-таки сломали, до сих пор болят.

– Выходит, инкуб добрее инквизиторов? – спросил Кобяков.

– Получается, что так.

– А ты точно знаешь, что фамилия человека, пытавшего тебя Попеляев?

– Не сомневайся, дядя. Я собственными ушами это слышал от людей, грузивших меня в машину. Один из них сказал: «Вози тут всякую падаль». А другой добавил: «Попеляев перестарался, прямо удержу не знает психиатр». Они думали, что я уже мертвый, а я еще их переживу.

– Ну, живи, – буркнул на прощание Кобяков.

– Спасибо на добром слове, дядя, – отозвался воспрянувший духом Чибирев. – А как же деньги?

– Себе возьми.

– Зови тогда, если что. Я отработаю.

Кобяков только смачно плюнул в ответ на любезное предложение и в раздражении покинул чужое, довольно прилично обставленное жилище. Чибирева он не судил, этот небольшого роста парнишка пережил к своим восемнадцати годам столько невзгод, что их хватило бы другому человеку на всю жизнь. И если бы не Маргарита, вытащившая его из подвала, то он давно бы уже гнил где-нибудь в канаве, никому не нужный ни в мире этом, ни в мире том. Именно от нее четырнадцатилетний Саша узнал, что у него есть душа. И что эту душу можно с выгодой продать. Обретя тем самым в лице красивой властной дамы надежную защитницу, способную дать отпор даже Кривенко, полновластному хозяину городского дна.

Женщина, выходящая из подъезда дома, где обитал профессор Попеляев, показалась Кобякову знакомой. Впрочем, Эдуард, занятый решением сложных проблем, не придал этому факту значения. В конце концов, он уже без малого тридцать лет живет в родном городе, стоит ли удивляться, что ему всюду попадаются узнаваемые лица. Лифт в девятиэтажном доме почему-то не работал. Кобяков долго жал на вожделенную кнопку, взывая к отзывчивости коммунальных служб, но без всякого успеха, а потому вынужден был воспользоваться лестницей, исшарканной сотнями ног за долгие годы эксплуатации. Эдуарду до сих пор казалось, что наши профессора живут в хоромах поприличнее, к сожалению, губернский чиновник ошибся на их счет. И этот непростительный промах сейчас обильно проступал капельками пота на его лбу. Подъем на седьмой этаж отнял у Кобякова остатки сил, которые очень пригодились бы ему для серьезного разговора с хорошо законспирировавшимся инквизитором. Если верить Чибиреву, то именно Попеляев стал организатором вакханалии почти губернского масштаба, повлекшей за собой многочисленные жертвы. Эдуард рассчитывал не только припугнуть расходившегося профессора, но и выпытать у него кое-какие важные сведения. Кобяков давно уже сообразил, что вокруг ЗАО «Осирис» скоро развернется нешуточная борьба и готовился встретить своих оппонентов во всеоружии. Он по-прежнему не верил в инкуба и прочую чертовщину, но в последнее время его скептицизм сильно выдохся. А в душе поселилось чувство, очень похожее на страх. Странный паучок на заднице Чибирева не выходил из головы Эдуарда, более того, он вдруг припомнил, что видел точно такую же родинку на попке у Светланы. Кобяков не исключал, что и в одном, и другом случае речь шла всего лишь о татуировке, которой нынешняя молодежь очень любила украшать самые интимные места. Точнее, когда-то интимные, а ныне откровенно выставляемые напоказ без стыда и совести.

Дверь в квартиру профессора оказалось приоткрытой. Тем не менее, Кобяков счел нужным предупредить хозяина о своем приходе. Предупреждение отзвучало по чужой квартире веселой призывной мелодией, но позитивного отклика Эдуард от Попеляева так и не получил. Возможно, Семен Александрович задремал перед телевизором, не исключено, что он увлекся работой в своем кабинете, но в любом случае его следовало поставить в известность о допущенной оплошности. В наше время крайне опасно держать двери квартиры открытыми, тем более что профессор, насколько помнил Кобяков, жил один, не имея не только жены, но и прислуги.

Эдуард без стеснения вошел в квартиру, заставленную антикварной мебелью. Говорили, что Попеляев помешан на старине, и Эдуард наконец-то получил возможность, убедиться в этом собственными глазами. Его короткая экскурсия по частному музею завершилась у распахнутых дверей кабинета. Семен Александрович сидел к кресле, повернутом к выходу, его птичья, с седым хохолком голова была опущена на грудь, очки он держал в руках, словно собирался протереть стекла безукоризненно белым платком, когда сон внезапно сморил его. Эту мирную почти идиллическую картину сильно портила рукоять ножа, торчавшая из узкой цыплячьей груди, как раз в том месте, где у человека находится сердце. Эдуард издал горлом звук, у которого имелась возможность стать полноценным воплем ужаса, если бы не предусмотрительность молодого чиновника, во время сообразившего, как опасно шуметь в чужой квартире. И все-таки у Кобякова достало смелости приблизиться к хозяину, дабы проверить его пульс. Увы, Попеляев был мертв. Эдуард понял этот в тот самый момент, когда прикоснулся к его шее. Кобяков опознал рукоять ножа. Васенин назвал это орудие убийства скифским, но тогда же дал понять горожанину, что изготовлено оно во вверенном его заботам поселке. В этой связи Эдуарду вдруг припомнилась женщина, выходящая из подъезда. Он действительно видел ее совсем недавно, сначала на крыльце дома Михаила Сабурова, а потом при куда более драматических обстоятельствах.

Кобяков почти скатился по лестнице. Спуск его оказался столь стремительным, что он буквально пулей вылетел из подъезда и опомнился только за рулем своего автомобиля. Какое-то время Кобяков приходил в себя после пережитого потрясения. Однако в этот раз страх покинул его раньше, чем он успел тронуть машину с места. Похоже, Эдуард стал потихоньку осваиваться в ситуации, предложенной ему пока что не до конца понятными силами. Даже убийства более не производили на него сильного впечатления, и очередное из них, свидетелем которого он только что стал, отозвалось в нем всего лишь дрожью в пальцах, лежащих на руле. До дома Кобяков добрался без приключений. Несмотря на довольно позднее время, Светлана до сих пор не вернулась, но это прискорбное обстоятельство Эдуарда не слишком встревожило. Он вдруг поймал себя на мысли, что должность начальника управления департамента имущественных и земельных отношений, уплывающая из рук, волнует его куда больше, чем измена жены. В последнее время Петр Петрович Мокшин сильно охладел к своему зятю, и крючок, закинутый Кобяковым на удачу в кабинет видного чиновника, так и остался болтаться в воздухе. Видимо, червячок оказался слишком мал для губернской акулы. Да и что, собственно, мог предложить Эдуард всесильному вице-губернатору в обмен на одну из самых престижных и хлебных должностей – только верность. Но вокруг Петра Петровича и без Кобякова хватало холуев. К тому же Эдуард не исключал, осведомленности Мокшина в неприятностях, приключившихся в недавно еще дружной семье Кобяковых. Возможно, именно в силу этой причины тесть не торопится облагодетельствовать зятя, который очень скоро станет для него абсолютно чужим человеком. Эдуард слишком хорошо знал Мокшина, чтобы питать хоть какие-то иллюзии на его счет. Хлебную должность следует считать уже потерянной. Остаются деньги, тот самый пакет акций ЗАО «Осирис», который может ускользнуть из рук Кобякова в любую минуту, достаточно только Светлане подать на развод. Этой дурехе, похоже, даже в голову не приходит, что ее красавчик Кирилл прилип к ней исключительно из меркантильных соображений. Как только он выманит из ее рук вожделенный пакет, неважно каким способом, он тут же сделает разочарованной даме ручкой. Конечно, для Светланы это будет большой потерей, но для самого Кобякова чужая интрига может обернуться полным крахом. Эдуард почти швырнул на остывающую плиту сковородку с недоеденной глазуньей, и залпом осушил стакан, наполненный французским коньяком. Прихватив недопитую бутылку, он отправился в спальню, где продолжали работать телевизор и компьютер, любимые игрушки скучающей стервы.