Анна Устинова - Кладбищенский фантом Страница 3

– Значит, точно будем сидеть до самого вечера, – вздохнула Жанна.

– Девочка, это ты мне? – не поняла мать.

– Нет, это я ему, – пояснила Жанна.

– Тогда вы еще потерпите, а я пока кое-что занесу в квартиру, – сказала мама, и мы услышали ее удаляющиеся шаги.

– Хорошо, Федя, я хоть с продуктами, – и Жанна вновь протянула мне пачку «Юбилейного в шоколаде».

На сей раз я не отказался.

Час спустя нас спасли. Правда, лифт остался на том месте, где застрял вместе с нами. Верней, мастер вручную подтянул кабину до восьмого этажа, не преминув сообщить радостное известие. Мол, на услуги лифта до завтрашнего утра можете не рассчитывать, все равно бесполезно.

Грузчики, естественно, давным-давно уехали. Так что вещи нам пришлось тащить до десятого этажа на себе. Спасибо еще, Жанна помогла. Пока мы таскали, она караулила оставшееся.

Квартира ее оказалась рядом с нашей. И даже выяснилось, что кухни у нас соединены общей лоджией.

– Ладно, Федор, – сказала напоследок она. – Сегодня, конечно, тебе уже некогда. А завтра, если будет время, забегай. Могу тебе наш район показать.

– Согласен.

И я кинулся на помощь отцу, который волок по коридору последнюю коробку.

Когда наконец все вещи перекочевали в квартиру, я отправился на детальную экскурсию по нашему новому жилищу. Естественно, больше всего меня волновала собственная комната. Тому, кто всю осознанную жизнь провел в уголке за родительским шкафом, нетрудно понять мой восторг при виде светлой комнаты с новой, тоже светлой, мебелью, новым диваном, широким письменным столом и, наконец, собственным телевизором-двойкой.

Конечно, если бы предки со мной посоветовались, я бы предпочел компьютер. Но они, видно, хотели сделать мне сюрприз. Впрочем, собственный телик – тоже совсем неплохо. Родителей вечно интересовали одни передачи, а меня совсем другие. Теперь с этим покончено. Отныне у нас будет полный суверенитет. Пускай мать смотрит свои любимые сериалы.

– Ну? – показались в комнате отец с матерью. Лица у обоих сияли. – Ты доволен?

– Ага, – кивнул я. – Спасибо.

– А компьютер чуть позже получишь, – будто прочел мои мысли отец.

– Когда? – захотелось знать мне.

– Вот разберусь немного с долгами и… В общем, скоро, – ответил предок.

Словом, жизнь вроде бы складывалась совсем неплохо. Видимо, даже слишком неплохо. Потому-то на следующий день все и началось.

Глава II

КНЯЗЬ СЕРЕБРЯНЫЙ

Утром меня разбудили громкие звуки. Ничего толком спросонья не понимая, я босиком подбежал к окну. Звуки неслись с улицы. Большой духовой оркестр старательно наяривал громкий похоронный марш. Перед оркестром медленно двигалась траурная процессия, несущая полированный гроб с медными ручками и отделкой тоже из меди. Все это двигалось от нашего дома по направлению к видневшемуся вдали кладбищу. Оркестр играл от души. Звуки труб надрывали сердце.

– Эй! – влетел я в спальню родителей. – А вы говорили, что здесь не хоронят. Смотрите!

Впрочем, призыв мой был излишен. Предки уже и так стояли возле своего окна и смотрели, а также слушали.

– Не понимаю, чему ты, милый мой, радуешься, – сказал мне отец.

Я немного смутился.

– Да, вообще-то, конечно, чего уж тут радоваться, когда кто-то там умер.

– Дело совсем в другом, – оборвал меня предок. – Понимаешь, нас обманули. Нахально обманули. Если тут каждый день будут продолжаться похороны в сопровождении духового оркестра, то нам придется срочно отсюда съезжать.

Отец еще хотел к этому что-то добавить, но тамбурмажор подал оркестру энергичную команду. Тарелки, трубы и барабаны оглушительно грянули, захлестнув своей скорбной волной все остальные звуки, в числе которых был голос моего предка.

– О господи! – схватилась за голову мать. – Нет, это действительно невыносимо!

– Совсем обнаглели, – поддержал отец.

Оркестр тем временем перешел с бурного форте на траурное пиано. Жизнь стала немного легче, но не скажу, чтобы веселее. Теперь, когда траурный марш звучал тише, стали слышны скорбные всхлипы толпы.

– Я только одного не понимаю, – продолжал возмущаться отец. – Посмотрите, какой у них катафалк тут стоит, – он указал на блестевшую черным лаком машину, которую почему-то оставили возле нашего дома. – Неужели этого, в гробу, не могли до самой могилы довезти?

– Игорь, – перебила мать. – Откуда ты знаешь, что в гробу «этот», а не, например, «эта»?

– Мне так кажется, – отмахнулся отец, – но, вообще-то, мне без разницы. Важен сам факт. И этот факт мне лично не нравится.

В тот момент, когда мы, немного очухавшись, сели завтракать, с улицы раздалась громкая стрельба. Отец вылетел на лоджию. Мы последовали за ним. Оказалось, что палят в воздух возле могилы.

– Похоже на воинские почести, – сказал отец.

Стрельба прекратилась. Оркестр заиграл российский гимн.

– И впрямь почести, – уверился в своих предположениях предок.

– Видно, какой-то важный государственный деятель, – предположила мать.

– Важных государственных на такое кладбище не повезут, – возразил отец.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – сказала мать.

– Понятно лишь то, что нас обманули, – снова завел свое предок. – Надо же так влипнуть. Из центра Москвы попали прямо на кладбище.

– Погоди, Игорь, – вмешалась мать. – По-моему, это все-таки недоразумение. Мы с тобой на эту квартиру столько раз приезжали – и ни одних похорон.

Мы вернулись на кухню к прерванному завтраку. Папа сосредоточенно молчал. Меня вдруг осенило:

– Надо у Жанны спросить. Они ведь сюда уже месяц назад переехали. И ее окна на эту сторону выходят. Вот я после завтрака схожу и выясню, хоронят тут или нет.

– А вещи разбирать? – строго взглянули на меня оба родителя.

Я ответил, что большую часть уже раскидал по шкафам вчера, а остальное доразберу вечером.

– Ладно, – сдался отец. – Беги к своей Жанне. Только чтобы к обеду вернулся.

Быстренько собравшись, я позвонил к соседям. За дверью послышался звонкий лай. Затем щелкнул замок. Из дверей вылетело нечто маленькое и черное. Оно завертелось волчком.

– Пирс, фу! – выбежала из квартиры Жанна. – Ко мне!

Существо замерло и оказалось лохматым, усатым и бородатым песиком.

– Это твой? – посмотрел я на Жанну.

– Естественно, мой, – усмехнулась она. – А ты думаешь, одолжили?

– Да нет. Не думаю, – смутился я. – А какой он породы?

– Двортерьер, – ответила Жанна. – Метис. Нам с мамой хозяева его матери, – перевела она взгляд на Пирса, – сказали, что он помесь скотчтерьера и блускайтерьера. Но, возможно, у него были еще какие-то родственники. Других, так сказать, пород.

– Неважно, – заявил я. – Все равно он очень симпатичный.

Никогда раньше не думал, что собакам настолько нравятся комплименты. Едва услышав мои слова, Пирс взвился в воздух, лизнул мою щеку и снова приземлился на все четыре лапы.

– Ну и прыгун, – с удивлением произнес я.

– Что имеем, то при нас, – кивнула Жанна. – Ты явно Пирсу понравился. Обычно он чужих не облизывает. Пирсик! Пирсик! Ко мне!

Пес тут же прыгнул хозяйке на руки.

– Ну, заходи, раз пришел, – позвала меня в квартиру Жанна. – Ты, кстати, вовремя. Потому что мы с Пирсом только что с прогулки вернулись.

– Значит, ты больше уже не пойдешь?

Видимо, у меня сделалось очень разочарованное лицо. Потому что Жанна торопливо проговорила:

– С чего ты взял? Да мы вчера договорились погулять.

Мы вошли в переднюю. Жанна захлопнула дверь. Из кухни немедленно показалась худая темноволосая женщина в маленьких круглых очках и с дымящейся сигаретой во рту.

– Мама! – строго воскликнула Жанна. – Опять ты куришь на кухне. Мы же договорились.

– Я курила на балконе, – виновато ответила Жаннина мать. – А потом услышала, что к нам кто-то пришел. Имею я право посмотреть?

– Здравствуйте, – выдавил из себя я.

– Здравствуй, – кивнула она. – Ты, наверное, учишься с Жанночкой?

– Во-первых, перестань сюсюкать и называть меня Жанночкой, – топнула ногой дочь. – Во-вторых, он еще со мной не учится. А в-третьих, это Федя из соседней квартиры. Я же тебе рассказывала. Они только вчера переехали, и мы с ним в лифте застряли.

– Замечательно! Очень приятно! Будем знакомы! Меня зовут Юлия Павловна!

Она энергично тряхнула головой, и пепел с ее сигареты упал на пол.

– Мама! – заорала Жанна. – Я только вчера пылесосила!

– Прости, Жанночка, сейчас подмету, – пролепетала мать.

– Мама! – последовал новый возглас дочери.

Я понял, из-за чего она обозлилась. Юлия Павловна вновь назвала ее Жанночкой. Стремясь разрядить обстановку, я очень вежливо произнес:

– Мне тоже очень приятно, Федя.

Наверное, выглядело это ужасно глупо. Жанна прыснула в кулак и отвернулась. Потом, по-прежнему не глядя на нас, сдавленным голосом сказала:

– Ладно, ма. Мы с Федей пойдем погуляем.