Андрей Коннов - Сказочник Страница 3

– Ой, не надо этого! «Ты такая умная!». Давайте обойдемся без эпитетов и похвалы. Я не люблю это.

Сказав, Таня поднялась и прошла к мойке.

– Девочке не место у мойки, – сказал Матвей из своего кабинета.

– Я просто хотела помыть свою тарелку!

– Девочка не должна мыть тарелки!

– Девочке пора спать, – Савелий Карпович широко зевнул, – Завтра рано вставать. Здешние сутки не такие, как на материке. Не успеешь глазом моргнуть, как зарево рассвета рассечет горизонт, отправляя госпожу ночь на небольшую прогулку.

***

В маленькой комнатке, где стоит кровать и тумбочка, а на стене висят оленьи рога, у окошка стоит вжавшаяся в себя Даша. В кровати лежит Таня, укутанная тремя одеялами. Даша долго всматривалась в ледяной пейзаж тундры, дергаясь от ставней на окнах, которые ворочал ветер.

Даша оборачивается к кровати, подходит к Тане, гладит ее по голове и целует в лоб. Она приглаживает одеяла, и, заглядывает под кровать. Затем, Даша внимательно рассматривает потолок, трогает углы, проверяет ящики в тумбочке.

– Вроде нет никаких монстров, нет никаких опасностей, – вздохнула Даша, открывая дверь комнатки.

– Я оставлю дверь открытой, – сказала Даша, смотря на спящую Таню, – Я буду слушать твой сон и твое дыхание из соседней комнаты. Я всегда буду это делать! – Даша повернулась к окну, – Ты ее у меня не заберешь! – дерзко сказала она.

Даша легла в кровать, но укрыться одеялом не смогла. Оно показалось ей колючим. Даша решила спрятать руки под ноги, а голову втянуть в шею. Так ей легче давалась тягостная ямальская обстановка.

– Не сиделось нам дома, – начала шептать Даша, не замечая, как ее глаза стали закрываться, – В Самаре сейчас тепло, желтая листва в парках, легкие куртежки, черные сапожки… А тут! Я прям чувствую, как смерть дышит всюду. Таня… Не отдам ее северу! Нет! Она будет жить так, как я скажу! – Даша встрепенулась, ударила себя дважды по лицу. Она смотрела на пустую рамку на стене. В ней когда-то была картина, и Даша сделала робкую попытку представить, какой она была. Спустя пару минут, Даша уже лежит под одеялом. Она не заметила, как это получилось. И очень сильно испугалась. Она уже не чувствовала колючесть одеяла. Тело начало «отражать» от одеяла тепло, и Даша размякла. Даша снова закрыла глаза.

– Увижу твою могилку, сама не подойду! И дочь не подпущу! – бормотала Даша, уходя в сон, – Посмотрим издалека. Нечего тебе тут такие вольности позволять… Бросил? Умер? Скатертью дорога. А ребенка кто воспитывать будет? Я одна?

Даша повторяла эту фразу несколько раз, пока не уснула. Сон оказался таким сладким, что Даша перевернулась на бочок, засунув большой палец в рот.

А между тем, Таня видит сон. Тот самый сон, про стадо оленей и белую сову. Про папино надгробие средь лесотундры. Про хромого человека и песца. Она видела его первый раз за долго до отлета из Самары. И тут вновь он… Когда белая сова начала гладить девочку по голове, Таня резко просыпается. Таня видит перед собой бледное лицо мужчины тридцати пяти лет. Ярко черные глаза, без зрачков, тонкая кожа, оголяющая черты черепа, приоткрытый рот. В этом бледном лице Таня признала своего отца – Олега. Девочка закричала. В комнату влетает обеспокоенная Даша, снизу подымаются Савелий Карпович и Матвей. Даша отказывается покидать дочь, и ложится с ней в кровать.

– Давно его не было… – задумался Савелий Карпович, находясь под впечатлением от сна Тани и ее видения отца.

– Чем больше будет сопротивление Даши, тем сильнее будет он, – сказал Матвей, закидывая в печь дрова.

– Что будем делать? – Савелий Карпович достает из-под скатерти белое совиное перо.

– Пока ничего. Все зависит от Тани, – Матвей ушел в свой рабочий кабинет, и закрылся там.

Савелий Карпович лег на диване, накрывшись пледом. Едва он закрыл глаза, как услышал скрип половицы. Будто бы в зале есть кто-то кроме него. Скрип половицы сопровождался мужским холодным и тяжелым вздохом. Савелий Карпович открыл глаза. Скрип половицы прекратился. Савелий Карпович медленно повернул голову, ожидая что-то необычное и страшное. Но ничего не случилось. Савелий Карпович резко встал, огляделся, замер. За окнами мелькнула чья-то тень. Савелий Карпович подпрыгнул к окну, зашторив шторы. Полярник пополз по стенке, до входной двери, чтобы проверить, закрыт ли замок.

– Ловишь барабашку? – спросил Матвей, стоя на кухне, держа в руке стакан с водой.

Савелий Карпович отпрыгнул от двери, хватился за сердце, и безумным взглядом смотрел на Матвея.

– А ты мои нервы испытываешь? – спросил полярник, укладываясь на диван.

– Ты же знаешь, что делать. Так зачем же идешь у него на поводу? – Матвей прошел к дивану, и нагнулся над Савелием Карповичем, будто бы призрак.

– Матвей, дай поспать! Это ты не ведаешь ни времени суток, ни времени года…

– Здесь и так уже есть люди, которые истончают страх. Хочешь кормить его еще своим – пожалуйста. Только будь аккуратен. Он ненасытен, – сказав, Матвей снова закрылся в своем рабочем кабинете.

***

Утро. На диване, на первом этаже, сидит Таня. К ней подсаживается Даша, берет ее за руки.

– Ты никогда раньше не кричала по ночам, – сказала Даша.

Матвей налил чаю в термос, начал собирать рюкзак.

– Савелий Карпович! – крикнул Матвей на второй этаж, – Нам пора! Я пойду, приготовлю автомобиль, а вы пока одевайтесь!

Матвей завел буханку заранее, чтобы она прогрелась. Позавтракав, Таня оделась, и выбежала на улицу.

– Она никогда раньше не кричала по ночам, – сказала Даша, стоя у окна. Она смотрела на резвящуюся дочку, нарезающую круги вокруг машины. Матвей хлопал в ладоши, и пытался еще больше раззадорить девочку.

– Опусти ее, и она больше никогда так не сделает, – Савелий Карпович помог одеть Даше куртку.

– Отпустить?

– Ты ее душишь своей опекой.

– Но я боюсь за нее! – Даша села на диван.

– Твой страх заставляет ее держать на привязи, контролировать ее каждый шаг! – Савелий Карпович махнул рукой, приглушив на кухне свет.

– Я мать! И я боюсь за свое дитя!

– Это говоришь не ты, а твой страх. Забота и опека – вещи разные. Когда ты даешь ребенку внимание, но не обрубаешь его доступ в мир – это благо, забота, внимание и любовь. Когда уже начинаешь следить за каждым шагом, звонить, говорить «Нельзя!», – со стороны своего чада вряд ли встретишь понимание.

– Она еще мала, не понимает этого!

– Все мы вырастаем, и становимся родителями. Чтобы не совершать ошибок своих отцов и матерей мы должны сделать выводы из своего детства, и дать ребенку жизнь. Жизнь, а не мир за решеткой твоих принципов и желаний.

– Здесь мы в опасности! Она бегает по этой стуже! Она часто болеет! Простудиться! А шарф?! Она забыла обвязаться шарфом! – Даша хватает шарф, бежит к двери. Но перед ней вырастает фигура Савелия Карповича.

– Пустите! Пустите меня! – Даша кричит, машет шарфом, – Вы! Вы! Вы не знаете, как мы лежали в больнице, с воспалением легких! Вы не знаете, как она ходит, ведет себя! А здесь… здесь даже врачей нет. Случись что, куда ее вести? Она же умрет! Я тогда пойду за ней!

– Даже после смерти не дашь ей покоя? – Савелий Карпович скривил лицо.

– Да! Я буду заботиться о ней!

– Даша, это уже клиника! Ты себя слышишь? Ты душишь ее! Шарф! Он не спасет ее, если она часто болеет. Отпусти!

– Нет! – крикнула Даша, толкнула Савелия Карповича, и выбежала на улицу.

– Природа никогда не убивает человека. Только мы способны это сделать! – кричал вдогонку Даше Савелий Карпович.

Даша схватила Таню за шиворот, и начала обязывать шарфом. Даша проверила наличие теплых колготок, двух свитеров, как одета шапка.

– Замерзла? Горло болит? Нос! Как нос? – Даша щупает лицо Тани, которая всем своим видом пытается показать свое недовольство.

– Она уже умерла и переродилась вновь, – загадочным голосом произнес Матвей, выглянув из-за машины.

– Что?! – визгнула Даша, посмотрев зорким злым взглядом в сторону Матвея.

Савелий Карпович подошел к машине.

– Ты дверь закрыл? – спросил Матвей.

– Какую дверь? – Савелий Карпович полез в салон буханки.

– У нас так много строений вокруг?

– Матвей, слушай! Я пятьдесят четыре года живу на белом свете. Могу и умею различать наличие строений, и нужно ли их закрывать!

Матвей с недовольной миной прошел на метеостанцию, отворил дверь и демонстративно ушел.

– Пусть ветер осваивает наши покои, – буркнул Матвей, – Олени заходят, там, покойники разные…

– …покойники?! – раздался повторный визг Даши, фактически сдавившей Таню своим объятием (типа, так теплее).

– Ну, да. Мертвецы всякие. У-у-у, я пришел, у-у-у, – корчил рожицы Савелий Карпович.

– Так, ладно! – Матвей повысил интонацию голоса, – А сейчас мертвец 54 лет пойдет, да закроет дверь на замок. Иначе мы никуда не поедем!