Записки вампира - Михаил Эльмот Страница 3

из кабинета. В замке все спали. Я забыл упомянуть, что отныне прекрасно видел в темноте, так что я без проблем добрался до холла. Там я раздул еле теплившийся камин и бросил в него испачканную одежду. Когда она догорела, я поднял с постели дворецкого. Я объявил ему, что намерен немедленно, не дожидаясь утра, ехать в гости к своему другу, так как желаю застать его в постели. Этот странный спич посреди ночи совершенно перепугал дворецкого, однако он не осмелился возражать и помог мне собраться. Мы не поднимали лишнего шума. Я пошёл в конюшню. Мой конь, увидев меня, встрепенулся и испуганно заржал, однако позволил оседлать себя. Я отправился прямо в замок Мариенштайн.

Чем ближе я подъезжал к замку, тем более был встревожен мой конь. Когда же я подъехал к воротам и спешился, он тут же вырвался и ускакал прочь. Я прошёл внутрь. Во дворе стояла уже знакомая часовня. Снаружи она смотрелась неважно, а когда я вошёл в неё, то увидел лишь тлен и запустение.

Покинув часовню я направился ко входу в замок. Тяжёлый молоток висел у двери; я постучал три раза. Дверь открыл сморщенный старичок в потрёпанной одежде.

– Вы, верно, дворецкий господина Мариенштайна? – спросил я его.

– Что вы! – заулыбался он, – я и есть Мариенштайн. Эрих фон Мариенштайн, собственной персоной!

Итак, слухи оказались верными. У Мариенштайна даже не было дворецкого.

– Вы один живёте в замке? – спросил я.

– Один, один, совершенно один! – подтвердил старик. – Давно уже один. Питер-то, мой дворецкий, уж семь лет как помер. А я вот всё здесь, здесь… да вы проходите, проходите! Я так рад! Меня так давно никто не навещал!

– Это хорошо, – сказал я.

Замок Мариенштайна, как и следовало ожидать, представлял собой разгром, подёрнутый паутиной. По полу были рассыпаны какие-то крошки, в углах копошились мыши. Я стал неспешно обходить замок. Старик всюду следовал за мной, весело бормоча что-то себе под нос.

В одном из коридоров висели фамильные портреты семьи Мариенштайн. Я остановился, заметив знакомое лицо.

– Кто это? – спросил я Эриха.

– Это? Сестра моя, сестра Мария. Добрая она была, сестра моя, любила меня…

– Была?

– Была, была, когда же она, да лет уж сорок девять будет, как умерла, да, сразу после Анны, после Анны…

– Сорок девять?

– Да, с тех пор вот все и умирают у нас, умирают, один я здесь…

– А Анна кто, тоже сестра?

– Что ты! Что ты! Анна дочка её, мне племянница будет, значит…

– Вот как? Она что, тоже умерла?

– Как же! Она ведь самая первая и умерла, в замке то у нас. Ну, а потом все остальные умирать стали, да. Один я… Здесь. Живу.

– Ты-то почему не умер?

– А жалеют ведь меня они, они-то, любят, значит, всё ещё. Приходят ведь они, часто, часто приходят. Навещают старика-то. Только вот крови, жутко много крови…

Он и дальше что-то бормотал, но я уже не слушал. Сорок девять лет! И всё это время у нас в округе вампиры! Как это возможно? Как можно утаить такое от людей? Впрочем, откуда-то берутся все эти россказни про вампиров…

– Вот что, – сказал я Эриху, – я хочу пока что остаться у вас. Вы не против?

– Да что вы! Очень рад, очень! Живите сколько хотите! Составьте компанию, бедному старику…

И я остался жить у Мариенштайна.

* * *

Итак, я стал жить в замке Мариенштайн. Здесь не было ни души, кроме старика Эриха, и весь замок был в моём распоряжении. Правда, только ночью. Днём я обычно спал. В первую же ночь своего пребывания в замке, обследовав все комнаты, я нашёл в одной из них парочку симпатичных гробов. У меня сразу же появилось непреодолимое желание лечь в один из них (я не спал уже почти сутки). Так я и стал проводить дни, как и полагается настоящему вампиру, в гробу. Но зато ночью… Ночью я вылетал на охоту. Да-да, именно вылетал. Это произошло в следующую ночь после моего приезда в замок: я распахнул окно, темнота окутала меня, и я вдруг… полетел. Всё вокруг резко увеличилось в размерах и стало другим: это сложно описать. Я видел, или скорее ощущал расплывчатое смутное очертание предметов вокруг меня. Руки и ноги вдруг сморщились и стали чёрными, а за спиной я почувствовал пару кожистых крыльев. Я обернулся летучей мышью.

Должен сказать, что летать довольно приятно, особенно когда луна высоко в небе и всё становится таким волнующим и таинственным. Я бы попросту летал и наслаждался этим, но, увы: с наступлением ночи голод гнал меня на охоту.

Это самая печальная часть моего рассказа.

Жертву никогда не надо было долго выискивать. Оказалось, что по ночам в округе довольно многолюдно: гуляет деревенская молодёжь, множество путников и проезжих… Я предпочитал разбойников. Мне не хотелось убивать порядочных людей. Разбойников, впрочем, тоже, но голод не тётка… Обычно они сидели в засаде группами по трое-четверо. Я подлетал к кому-нибудь сзади и прокусывал шею. Меня особенно удивляло то, что жертва даже не делала попыток к сопротивлению, не издавала никаких звуков, почти не шевелилась. Потом подельники обнаруживали труп своего дружка, а я был уже далеко.

Но разбойники попадались не всегда… Один раз я напал на одинокого путника. Даже не знаю, кто это был. Когда ты голоден, а еда находится неподалёку, очень трудно удержаться.

Конечно, я понимал, что стал чудовищем. Когда после охоты я возвращался в замок, меня охватывала чёрная тоска. Наверное, надо было кому-нибудь рассказать о себе, открыться… Но я испугался. С детства я слышал, что вампиров надобно убивать. Я был растерян, не знал что делать. Я тянул время. И продолжал летать на охоту.

Спустя некоторое время, я с ужасом стал осознавать, что какой-то части моего существа всё больше и больше нравится такой образ жизни. К тому же я открыл, что не могу и близко приблизится к церкви, и рука уже не поднимается осенить себя крёстным знамением. Это пугало меня едва ли не больше, чем всё, что я делал.

Однажды ночью я встретил своего друга. Он ехал через лес по каким-то своим делам. Я принял человеческий облик прямо перед ним.

Друг остановился и спешился.

– Эрнст? Ты откуда здесь? – удивился он.

– А ты? Разве не знаешь, что ночью в лесу полно опасностей?

– Ну, за меня можешь не беспокоится, – ухмыльнулся он, и показал мушкеты спрятанные под плащом. – А вот ты, Эрнст! Ты знаешь, что тебя все ищут?

– До сих пор?

– Да вот,