Маленький незнакомец - Уотерс Сара Страница 3

— А как болит? Режет, ноет или печет?

— Ноет, а потом как зарежет! И еще печет! Ой! — Она снова вскрикнула и наконец-то широко открыла рот, в котором я увидел необложенный язык, чистую гортань и ряд мелких кривых зубов.

— Хорошо. — Я опустил сорочку и, помешкав, обернулся к хозяйке, в компании лабрадора беспокойно переминавшейся в дверях. — Мисс Айрес, вы не могли бы на минутку оставить нас вдвоем?

— Да, конечно. — От серьезности моего тона Каролина нахмурилась.

Толкнув пса, она вывела его в коридор. Когда дверь за ними закрылась, я убрал стетоскоп с термометром и защелкнул саквояж.

— Ну что, Бетти? — негромко сказал я, разглядывая бледную пациентку. — Возникла щекотливая ситуация. За дверью мисс Айрес, которая вся исхлопоталась, чтобы тебя вылечить, а вот он я, который вовсе здесь не нужен.

Служанка на меня уставилась, и тогда я выразился яснее:

— Думаешь, у меня нет других дел, кроме как в свой выходной пилить за пять миль от Лидкота ради того, чтобы валандаться со скверной девчонкой? Вот возьму и отправлю в Лемингтон, чтобы тебе вырезали аппендикс. Ты здорова.

Бетти залилась краской:

— Нет, доктор, я хвораю!

— Признаю, ты хорошая актриса. Здорово вскрикиваешь и мечешься. Но когда я хочу посмотреть спектакль, я иду в театр. Кто мне платить-то будет, а? Знаешь, мой визит недешев.

Упоминание денег ее испугало.

— Мне худо! — с неподдельной тревогой сказала она. — Взаправду! Вчерась меня тошнило. Шибко тошнило. И я подумала…

— Что неплохо бы денек поваляться в кровати?

— Нет! Неправда ваша! Мне впрямь было паршиво! Просто я подумала… — Голос ее набух, серые глаза подернулись слезами. — Я подумала… — запинаясь, повторила она, — коль я так занедужила… может, лучше побыть дома. Пока не оправлюсь.

Бетти отвернулась и сморгнула. Набежавшие слезы двумя прямыми струйками скатились по ее детским щекам.

— Так в этом все дело? Тебе хочется домой, верно? — спросил я, а девочка закрыла руками лицо и расплакалась.

Врач видит много слез, подчас весьма трогательных. Дома меня ждала куча дел, и мне вовсе не улыбалось, чтобы меня попусту от них отрывали. Но девочка была такая молоденькая и жалкая; я дал ей выплакаться. Потом взял ее за плечо и твердо сказал:

— Ну все, будет. Рассказывай, что стряслось. Тебе здесь не нравится?

Из-под подушки Бетти достала мятый голубенький платок и высморкалась.

— Нет, не нравится.

— Почему? Работа очень тяжелая?

Девочка уныло дернула плечом:

— Работа нормальная.

— Ведь ты не одна все делаешь, правда?

Бетти помотала головой:

— Миссис Бэйзли работает до трех каждый день, кроме воскресенья. На ней стирка и готовка, на мне все остальное. Бывает, садовник заглянет. Мисс Каролина кое-что делает…

— Не так уж плохо.

Девочка не ответила, и я поднажал: по родителям соскучилась? Бетти скорчила рожицу. По мальчику? Она еще больше скривилась. Я взялся за саквояж и привстал:

— Ну, коль ты молчишь, я не смогу тебе помочь.

Лишь тогда она выговорила:

— Это все… дом!

— Дом? А что с ним?

— Ох, доктор, он какой-то не такой! Огроменный! Полдня идешь, пока до места доберешься. И тишина такая, что мурашки ползут. Днем-то еще ничего, когда работаешь и миссис Бэйзли рядом. А ночью я одна-одинешенька. Не слышно ни звука! Страшные сны снятся… Все бы ничего, если б не надо было ходить по черной лестнице. Там столько закоулков, не знаешь, чего тебя ждет… Когда-нибудь с перепугу я окочурюсь!

— В таком чудесном доме? Тебе повезло, что здесь живешь. Ты об этом подумай.

— Повезло! — хмыкнула Бетти. — Да все подружки говорят, я спятила, коль пошла в служанки. Смеются надо мной! Ни с кем не вижусь, никуда не хожу. Все мои кузины устроились на фабрику. И я б пошла, да папка не пустил! Не нравится ему. Мол, все фабричные девчонки оторвы. А мне надо годок здесь послужить, выучиться домашней работе и манерам. Целый год! Вот ей-же-ей, помру от страха. Либо со стыда. Видели б вы жуткое старое платье и чепец, какие мне велят носить! Ох, доктор, это нечестно!

Она скомкала промокший носовой платок и швырнула его на пол.

— Господи, из-за чего сыр-бор… — Я поднял платок. — Год быстро пролетит, вот увидишь. А как повзрослеешь, он мгновеньем покажется.

— Сейчас-то я не старуха!

— Сколько тебе?

— Четырнадцать. Но здесь чувствую себя как в девяносто!

Я рассмеялся:

— Ладно, не дури. Что ж нам делать-то? Я должен как-то отработать свой гонорар. Хочешь, я переговорю с хозяевами? Уверен, они не желают тебе зла.

— Им нужно, чтоб я работала, и все.

— Может, мне связаться с твоими родителями?

— Умора! Мамаша шляется с мужиками, ей плевать, где я. Отец никудышный. Только и знает, что глотку драть. Целыми днями вопит и скандалит. Потом утихнет и ведет мать домой. И так каждый раз! Он потому и отдал меня в служанки, чтоб я не стала такой, как она.

— Тогда зачем тебе домой? Выходит, тут лучше.

— Я не хочу домой. Просто… сил моих нет.

Лицо ее потемнело в неприкрытом озлоблении. Теперь она казалась не ребенком, а кусачим зверенышем. Бетти заметила мой взгляд, и тень ее раздражения угасла. Ей снова было жалко себя — она всхлипнула и прикрыла опухшие глаза. Мы помолчали, я огляделся в этом тусклом подземелье. Бетти сказала правду: полная тишина как-то придавливала. Прохладный воздух был странно тяжел, — казалось, ты чувствуешь над собой дом и даже крапивно-сорнячный хаос сада.

Я подумал о матери. Наверное, она была моложе Бетти, когда нанялась в Хандредс-Холл.

— К сожалению, дорогуша, иногда мы вынуждены мириться с тем, что нам не по нраву, — сказал я, вставая. — Такова жизнь, и снадобья от этого нет. Может, порешим так: ты весь день проведешь в постели, будем считать это каникулами. Я не скажу мисс Айрес о твоем притворстве, но пришлю тебе желудочную микстуру — посмотришь на пузырек и вспомнишь, как едва не лишилась аппендикса. И еще я непременно попрошу мисс Айрес сделать так, чтобы твоя жизнь здесь была чуть веселее. А ты дашь дому еще один шанс. Что скажешь?

Секунду Бетти сверлила меня своими серыми бездонными глазами, потом кивнула и печально прошептала:

— Спасибо, доктор.

Она отвернулась к стене, показав бледный загривок и маленькие острые лопатки.

Коридор был пуст, но пес услышал хлопнувшую дверь и вновь залаял; стуча когтями, он выкатился из кухни. На сей раз псина неистовствовала слабее, а вскоре успокоилась до того, что радостно позволила себя погладить и потрепать за уши. В дверях кухни возникла Каролина; пропуская полотенце меж пальцев, она вытирала руки, как заправская домохозяйка. За ее спиной я разглядел коробку с проводками и звоночками, по-прежнему висевшую на стене, — надменное устройство для вызова слуг к царствующим особам.

— Все в порядке? — спросила Каролина, когда мы с псом направились к ней.

— Легкие желудочные колики, только и всего, — не мешкая ответил я. — Ничего серьезного, но ваше решение вызвать меня было абсолютно верным. Когда нелады с животом, лучше перестраховаться, особенно в такую погоду. Пару дней не очень ее нагружайте, а я пришлю микстуру. И вот что еще… — Я понизил голос. — Мне показалось, она сильно скучает по дому. Не замечали?

— Вроде нет, — нахмурилась Каролина. — Полагаю, через какое-то время она обвыкнется.

— Как я понимаю, ночью она здесь одна? Наверное, ей одиноко. Она сказала, что боится ходить по черной лестнице…

— Ах, так вот в чем дело! — Взгляд Каролины прояснился и стал насмешливым. — Я думала, она выше подобной чепухи. Казалась весьма разумной девицей, когда пришла наниматься. Этих деревенских никак не разберешь: то цыплятам головы запросто сворачивают, а то бьются в припадках. Скорее всего, насмотрелась дурацких фильмов. Наш дом тих, но в этом ничего странного.

— Вам виднее, — помолчав, сказал я. — Но можно же как-то ободрить девочку?

Каролина сложила руки на груди:

— Может, сказки перед сном читать?