Стивен Кинг - Способный ученик Страница 3

     Дюссандер издал какой-то сдавленный звук и направился в прихожую.

     - Я бы не советовал, - произнес Тодд ледяным голосом.

     Дюссандер повернулся. Он заговорил четко и  размеренно.  Если  что  и смазывало эффект, так это отсутствие вставной челюсти.

     - Еще раз, последний, повторяю: меня  зовут  Артур  Денкер.  Артуром, кстати, отец меня назвал в честь Конан-Дойля, чьи рассказы приводили его в восхищение. Я никогда не был Дюзандером, или Гиммлером, или Дедом Морозом. В войну я был лейтенантом запаса. Я никогда не  принадлежал  к  нацистской партии. Мое участие в боевых действиях ограничилось тремя неделями боев  в Берлине. Не скрою, в конце тридцатых, еще в первом браке, я симпатизировал Гитлеру. Он покончил с депрессией и в  каком-то  смысле  восстановил  нашу национальную гордость, которую мы потеряли в  результате  унизительного  и бесчестного Версальского мира. Тогда, в тридцатых, он казался мне  великим человеком. Он  и  был  по-своему  великим.  Но  под  конец  он  безусловно свихнулся - посылать в бой  несуществующие  армии  по  указке  звездочета! Отравить Блонди, свою любимую собаку! Поступки безумца. Они все  обезумели - заставляли собственных детей глотать капсулы с ядом и при этом распевали "Хорст  Вессель".  Второго  мая  сорок  пятого  года   мой   полк   сдался американцам.  Помню,  как  солдат  по  фамилии  Хакермейер  угостил   меня шоколадом. Я даже заплакал. Меня поместили в лагерь для интернированных  в Эссене. К нам хорошо относились. Мы следили за Нюрнбергским  процессом  по радио, и когда Геринг покончил с собой, я обменял американские сигареты на бутылку шнапса и напился на радостях. После освобождения  я  устроился  на завод "Эссен Мотор" - ставил колеса на автомобили.  В  шестьдесят  третьем вышел на пенсию и вскоре переехал в Соединенные Штаты. Это была мечта моей жизни. В шестьдесят седьмом я получил гражданство. С тех пор я американец. Голосую на выборах. Никакого Буэнос-Айреса. Никакой торговли  наркотиками. И Западного Берлина не было. И Кубы... А  теперь  иди,  иначе  я  звоню  в полицию.

     Тодд не двигался с места. Старик вышел в прихожую, снял трубку.  Тодд словно застыл возле настольной лампы.

     Дюссандер начал набирать номер. Тодд не отрываясь смотрел на него,  и сердце готово было выпрыгнуть из груди. После  четвертой  цифры  Дюссандер обернулся и встретился с ним взглядом. Вдруг  плечи  старика  поникли.  Он положил трубку на рычаг.

     - Как ты узнал?

     - Много труда и чуть-чуть  удачи,  -  скромно  ответил  Тодд,  озаряя собеседника дружелюбной улыбкой. - У меня есть  друг,  Хэролд  Пеглер,  но вообще-то все его зовут Лис. У него  нюх.  Мы,  когда  играем  в  бейсбол, ставим его на вторую базу. А у отца Лиса не гараж, а клад. Горы  журналов, и все про войну. Фотографии фрицев, в смысле немецких  солдат,  и  япошек, пытающих разных женщин. Статьи про концлагеря.  Я  от  всего  этого  прямо балдею.

     - Что ты от них... балдеешь? - Дюссандер оторопело смотрел  на  него, потирая ладонью щеку. Звук был такой, будто он проходился по ней наждачной бумагой.

     - Ну да. В смысле ловлю кайф. Получаю удовольствие.

     "Это   может   произойти   совершенно   для   вас    неожиданно,    - разглагольствовала миссис Андерсон,  учившая  их  в  пятом  классе.  -  Вы столкнетесь с чем-то новым и вдруг поймете: вот он, мой  ГЛАВНЫЙ  ИНТЕРЕС. Это все равно что повернуть ключ в замке. Или в первый раз влюбиться.  Вот почему, дети, так важен День выбора профессии -  в  этот  день  вы,  может быть, найдете главный интерес в своей жизни". Тогда Тодд отнесся к  словам миссис Андерсон как к полной галиматье, но много позже, в гараже  у  Лиса, ему вспомнились эти слова, и он подумал, что она была, возможно, не так уж далека от истины. Он переворачивал страницы старых слежавшихся журналов, и от смешанного чувства  отвращения  и  непреодолимого  любопытства  у  него разболелась голова,  глаза  же  от  напряжения  начали  слезиться,  но  он продолжал читать, и вдруг из  текста  под  фотографией  усеянного  трупами места под названием Дахау на него выскочила цифра:

                                6 000 000

     Он подумал: тут что-то напутали, кто-то по ошибке  прибавил  один-два нуля, во всем Лос-Анджелесе  живет  вдвое  меньше  людей!  Но  вот  другой журнал, и вновь эта цифра: шесть миллионов. Голова разболелась пуще прежнего. Во рту пересохло. Как в тумане он услышал, что Лису пора идти  ужинать.  Тодд спросил, можно ли ему пока почитать в гараже. Лис  удивленно  взглянул  на него и сказал: "Валяй!". И Тодд снова с головой  ушел  в  старые  журналы, пока в конце концов мать до него не докричалась.

     ЭТО ВСЕ РАВНО ЧТО ПОВЕРНУТЬ КЛЮЧ В ЗАМКЕ...

     В журналах говорилось, как это ужасно - все, что  творили  немцы.  Но слова о том, как это было ужасно,  терялись  среди  рекламы,  предлагавшей немецкие финки, и  ремни,  и  каски  бок  о  бок  с  заговорной  травой  и чудо-средством  для  восстановления  волос.   Рекламировались   флаги   со свастикой, и пистолет "люгер", и игра под названием  "Танковая  атака",  в которой  участвовали  немецкие  "пантеры",  а   рядом   печатались   уроки правильного ведения корреспонденции и дурацкие советы: "Хотите разбогатеть - продавайте специальные тапочки для лифта". Да, везде говорилось, как это было ужасно, однако создавалось впечатление, что все же не стоит по такому поводу огород городить.

     ИЛИ В ПЕРВЫЙ РАЗ ВЛЮБИТЬСЯ...

     Снова вспомнились слова миссис  Андерсон.  Она  оказалась  права.  Он нашел в жизни свой ГЛАВНЫЙ ИНТЕРЕС.

     ... Дюссандер долго смотрел на Тодда. Затем пересек гостиную и тяжело опустился в кресло-качалку. И снова вглядывался в  Тодда,  пытаясь  что-то разгадать в чуть отрешенном, чуть ностальгическом выражении его лица.

     - Ну вот, - словно очнулся Тодд. -  Началось  с  журналов,  только  я тогда подумал, что там половина фактов - липа. И  я  пошел  в  библиотеку. Сначала эта поганка не хотела ничего мне давать, у  них  такую  литературу выдают только взрослым. Но я сказал, что мне  надо  для  школы.  Если  для школы, они обязаны выдавать. А эта - сразу звонить отцу. - В глазах  Тодда вспыхнуло презрение. - Испугалась, поганка, что он не в курсе, видали!

     - А он был в курсе?

     - Ясное дело. Чем раньше,  говорит  отец,  дети  познают  жизнь,  тем лучше... и хорошее, и плохое. Тогда они будут во всеоружии. Жизнь, говорит он, это тигр, и его нужно ухватить за хвост, а не знаешь его повадки,  так он слопает тебя в два счета.

     - М-м-м, - неопределенно промычал Дюссандер.

     - И мама считает так же.