Анна Старобинец - Агентство Страница 3

Он идет, низко опустив голову. Я иду за ним.

На нем ярко-красный шарф – дурацкая радостная клякса на черной одежде. Я слежу за ним уже больше недели, но этот шарф вижу впервые. Может быть, он где-то случайно подобрал его и бездумно нацепил на себя: обычно Писатель одевается со вкусом. А может, надел специально – чтобы к этой кричащей тряпке, а не к его лицу прилипали сочувственные взгляды.

Он покупает билеты. Медленно плетется обратно по узкой пустой платформе. Я иду за ним. Мне жаль его. Он не слышит мои шаги у себя за спиной: их заглушает шум приближающегося поезда.

Конечно, я не собирался всю жизнь довольствоваться должностью простого редактора сценариев. Дело не в том, что я карьерист, и неудовлетворенные амбиции тут ни при чем. Просто я творческая личность. Я всегда мечтал… да, я всегда мечтал попробоваться в Агентстве как режиссер.

Однажды утром мне позвонил Координатор и после привычного гнусавого речитативчика добавил еще одну фразу: “…Пожалуйста, обсудите с Клиентом детали сценария – убедитесь, что сценарий соответствует требованиям Агентства, – с сегодняшнего дня у вас есть право реализовывать заказанные сценарии самостоятельно”.

Мне было не по себе. В ожидании звонка Координатора я бессмысленно пялился в телевизор уже больше часа. Почему-то работало только два канала, и я попеременно расстреливал из телевизионного пульта участников ток-шоу на одном и каких-то подозрительных улыбчивых медработников на другом. Когда я нервничаю, я всегда переключаю программы. Это меня успокаивает.

– Дверь была открыта.

Кто-то еще находился в комнате. Кто-то говорил со мной отвратительным хриплым голосом. На экране толстая женщина в мини-юбке ерзала в огромном кожаном кресле и собиралась плакать. Я прицелился в нее пультом, нажал зеленую кнопку, и она с облегчением растворилась в квадрате темноты. Я продолжал смотреть. Темноту заполнило мое отражение – мое и того, кто стоял у меня за спиной.

– Будьте добры, оставьте этот канал. Мое любимое ток-шоу.

Я шевельнул пальцем, и женщина воскресла. Длинноногая ведущая злорадно протягивала ей стакан воды. Толстая вытирала слезы одноразовыми бумажными платочками и горестно мотала головой. Я точно знаю, что дверь не могла быть открыта. Я всегда закрываю дверь.

Я оглянулся.

С этим Клиентом все было странно, очень странно с самого начала. Во-первых, в тот день мне не принесли сценарий – я напрасно прождал все утро. Во-вторых, о его приходе меня не предупредили. Он пришел сам. И в-третьих, у него, кажется, был ключ от моего дома. Иначе как он мог проникнуть внутрь? Я всегда закрываю дверь.

Он положил на мой письменный стол папку с надписью “Сценарий” и большую – чуть не на полосу – газетную вырезку.

Статья называлась как-то очень торжественно и бессмысленно: “Новый голос поколения”, или “Голос нового поколения”, или “Поколение нового голоса”?.. Что-то в этом роде. Прямо под заголовком красовалась гигантская фотография, изображавшая счастливое семейство: муж, жена, маленькая дочка. Он смотрит в камеру поверх очков – чуть иронично, немного устало, в целом доброжелательно. Она улыбается, глядит на него с гордостью: улыбка одновременно глупая и фальшивая. В одной руке она держит какой-то листок – кажется, почетную грамоту, – другой чуть приобнимает ребенка.

Фотографию обрамлял куцый текст, в котором сообщалось, что популярный Писатель, обладатель нескольких престижных литературных премий, вместе с семейством уезжает из столицы в маленький провинциальный городок, чтобы вдали от столичной суеты полностью посвятить себя созданию очередной книги.

Далее следовало интервью с Писателем. Тот говорил, что идею нового романа вынашивал много лет. Что в новом романе снова будут затронуты самые актуальные проблемы современного общества. Что первым читателем нового романа, как всегда, станет его супруга. И что в новой квартире, которую они купили в маленьком провинциальном городке, не будет телефона: лишние связи с внешним миром им ни к чему.

Я потянулся было к папке со сценарием, но он остановил меня:

– Потом. Это потом. Когда я приду в следующий раз.

Он двинулся к выходу. Сценарий и газетная вырезка остались лежать на моем столе.

Глядя ему в спину, я спросил:

– Когда?

– Скоро.

– Все-таки хотелось бы знать поточнее. – Я собирался произнести это жестко, но получилось скорее заискивающе. – Мне ведь нужно как-то планировать… свои дела.

Он сказал:

– Не волнуйтесь. В ближайшее время у вас больше не будет дел. Кроме этого.

Это был мой первый серьезный заказ, и я решил тщательно подготовиться. Первым делом отправился в книжный.

Книги Писателя выставлены на центральном прилавке под табличкой: “Бестселлеры”. Два романа (все, что он успел написать) уложены в аккуратные стопочки. К ним тянутся руки – с розовым лаком, с зеленым лаком, без лака, с обгрызенными ногтями, с волосатыми пальцами, с обручальными кольцами… Когда стопочки становятся совсем низкими, приходит вялая продавщица, волоча длинные кривые ноги на огромных каблуках, и приносит еще. Я тоже протягиваю руку, беру оба романа и пристраиваюсь в очередь у кассы. Передо мной стоит девушка с жидкими желтыми волосами и держит в руке те же книги, что и я. Равнодушно рассматривает обложки. Одна – ярко-зеленая, с неопределенно-расплывчатым профилем. Другая – грязно-красная, на ней изображены бесконечные ряды консервных банок и бутылочек с соусами. Я уже почти ненавижу Писателя.

Рядом с кассовым аппаратом стоит блюдечко с карамельными конфетами. Желтоволосая засовывает в рот сразу несколько, с хрустом жует. Оглядывается на меня и тут же отворачивается. В магазине душно и противно пахнет клеем. Я уже ненавижу Писателя. Я терпеть не могу карамель.

Я читал весь вечер и большую часть ночи. Они были довольно короткие, эти книги, но слишком меня раздражали, чтобы справиться с ними быстро.

Первый роман назывался “Смерть в супермаркете”. Там рассказывалось об одинокой пожилой женщине, которая пришла в супермаркет, чтобы купить приправу для какого-то блюда из рыбы, которое она собиралась готовить на ужин. Однако одной приправой она, естественно, не ограничилась – благо супермаркеты устроены таким образом, чтобы покупатели сгребали с прилавков как можно больше продуктов, – и вот она бродит среди сосисок, сыров, соусов, упаковок с капустой брокколи и бутылок с кока-колой, и вспоминает свое детство, молодость, всю свою жизнь. Какие-то неудачные романы, аборты, вечеринки. Параллельно она читает надписи на этикетках. Ходит, вспоминает, читает, и не может остановиться, и теряется в продуктовом лабиринте. У нее кружится голова, и вот она уже шатается и зовет на помощь, но грохот тележек заглушает ее слабый старушечий голос. И когда дрессированный продавец-консультант наконец подходит к ней, чтобы пропеть свое дежурное “чем-я-могу-вам-помочь”, она падает и – смотри название книги – умирает.