Наталья Корнилова - Чёрная фата Страница 3

Игорь сходил на кухню, взял из холодильника очередную бутылку пива, откупорил, вернулся в комнату, сел в кресло и начал разглядывать снимок при дневном свете, щедро льющемся из окна без штор. Их Игорь не признавал принципиально, считая, что тратить деньги на то, чтобы не видеть по утрам солнца, – чистое безумие. Он вообще много чего не признавал, особенно после того, как ушла Наталья и перестала за ним ухаживать. Тщательно подводя подо все философскую основу, он перестал принципиально признавать глаженые рубашки, недырявые носки, чистые носовые платки и многое другое, на что приходилось тратить деньги, которых у Игоря всегда не хватало. У него не было постоянной работы, он считал себя свободным фото художником, его снимки время от времени печатали в разных журналах, и только это иногда приносило ему хоть какие-то доходы. Устраиваться на постоянную работу он тоже не желал принципиально, считая, что это может ограничить его творческую свободу и не даст развернуться во всю ширь его пока ещё никем не признанному таланту. Однако некоторые из его приятелей считали, что его просто никто не берет на работу, и в чем-то они были правы. Все его друзья, в том числе и Володя, – его бывшие однокурсники, с которыми он учился в автодорожном институте, теперь они ходили к нему по старой памяти, чтобы пропустить по бутылочке пивка и потрепаться о том о сём. Все в душе жалели его, но Игорь был гордым человеком и никогда бы не позволил, чтобы кто-то озвучил эту жалость, а потому они притворялись, что верят в его возникающие каждый день новые принципы, и делали вид, что их все в друге устраивает. Сам он был твёрдо убеждён, что настанет день, когда его гениальные фотоработы будут признаны всем миром и изумлённое человечество падёт к его ногам, преклоняясь перед бесспорным талантом и осыпая его деньгами. Эта вера и врождённое упорство позволяли ему держаться на плаву и не опуститься окончательно Бросив окурок в пепельницу, он взял снимок обеими руками и стал рассматривать на свет, пытаясь обнаружить признаки заводского брака на бумаге. Старуха смотрела на него своим хищным взглядом и, казалось, смеялась над его наивными попытками не поверить своим глазам. При свете она выглядела не просто отталкивающей, но пугающе отвратительной со своей кривой ухмылкой. Он старался не встречаться с ней глазами, но это было трудно, поскольку смотреть нужно было именно на лицо, и каждый раз, когда он натыкался на её колючий взгляд, у него внутри что-то вздрагивало, словно какая-то сволочь проводила по его желудку раскалённой кочергой. Руки невесты, держащие цветы, явно не принадлежали молодой девушке, это были сухие, морщинистые отростки с корявыми пальцами. Он только сейчас это заметил и был поражён не меньше, чем когда увидел лицо. Если ещё можно было с большой натяжкой допустить, что лицо изменилось вследствие брака плёнки или бумаги, то руки не оставляли сомнения в том, что внутри свадебного платья находилась не молодая и красивая девушка, а именно страшная старуха. Как она смогла попасть в это платье и почему этого никто из гостей не заметил, в том числе и сам Игорь, было совершённой загадкой.

Отложив снимок дрожащей рукой, он отхлебнул пива, встал и пошёл на кухню искать коробочку, в которую была упакована фотоплёнка. Найдя её в мусорном ведре, он тщательно изучил все надписи, но ничего необычного не обнаружил. Плёнка как плёнка, такую он всегда покупал в магазине за углом, все как обычно. Выбросив коробочку в ведро, он вернулся в комнату и вновь взял фотографию И отшатнулся от неожиданности: оскалившись, старуха показывала ему свои мелкие жёлтые зубы. В глазах её пылала ярость, они выглядели совсем как живые. Проморгавшись, он снова взглянул на «невесту». Она по-прежнему скалилась, как волчица, словно отпугивая его от себя, и, казалось, вот-вот раздастся её злобное рычание На лбу у него выступил холодный пот, рука затряслась, и снимок упал на пол.

Ему вдруг стало трудно дышать, он начал задыхаться, схватившись за грудь, и закашлялся, согнувшись пополам. Пережив этот неожиданный приступ, он пошёл в лабораторию и принёс остальные четыре снимка. Все они были сделаны примерно в одном и том же ракурсе в ту единственную минуту, когда он мог позволить себе быстро сменить камеру и сфотографировать молодожёнов для коллекции. И на всех снимках она – старуха! Игорь видел то, что видел, и это навело его на жуткие мысли. Внутренний голос сказал ему: Володе угрожает опасность. Какая именно – голос умолчал, но Игорь всегда доверял своей интуиции, что часто помогало ему выпутываться из неприятных ситуаций. И на этот раз он тоже решил прислушаться к ней. Нужно немедленно сообщить о своём открытии Володе. Он ещё не знал, как сможет объяснить ему феномен снимка, но поставить друга в известность – его прямой долг. Оставив снимки на кресле, он пошёл в лабораторию и просмотрел негативы. Теперь и на них он смог разглядеть жуткое лицо таинственной старухи. Он спрятал негативы в свой одному ему известный тайник – в двойное дно мусорной корзины. Гениальное, он считал, изобретение: кто станет искать что-то в мусорной корзине, тем более во втором дне? Только круглый идиот. Там он хранил деньги и наиболее ценные негативы на случай ограбления. Мысль о том, что в его квартиру воры могли забраться только по ошибке, его не посещала – он был уверен, что его коллекция представляет немалый интерес для истинных ценителей фотоискусства, и те не упустят случая прибрать её к своим загребущим рукам.

Спрятав негативы, он прошёл в комнату, включил утюг и начал сушить на столе первую фотографию, проводя горячим металлом с обратной стороны Закончив, повернул её к себе и увидел, что лицо «невесты» искажено болезненной гримасой, а во взгляде сквозит неприкрытая ненависть «Что ж ты делаешь, сволочь?!» – словно вопрошала старуха гневно. Не обращая на это внимания, Игорь высушил ещё два снимка и разложил их по почтовым конвертам. Один он сунул в карман своего пиджака, висящего на вешалке, на остальных двух написал адреса своих друзей. Зачем он это делал – даже самому ему было пока непонятно. Он действовал, повинуясь своей интуиции. Затем надел штаны, мятую рубашку, порванные на пятках носки, обул давно не чищенные коричневые туфли со стёртыми каблуками, накинул пиджак и вышел из дома. Он не стал звонить Володе, чтобы предупредить о своём приходе, собственно, что он ему скажет… Уж пусть тот сам все увидит и сделает соответствующие выводы.

Насколько он знал, Володя взял на работе недельный отпуск и сегодня должен был уехать на три дня в свадебное путешествие. Самолёт на Париж улетал вечером, и все друзья собирались провожать счастливчика. Игорь обещал привезти им свадебные фотографии. Представив, как «обрадуются» молодые, когда увидят, что он им принёс, Игорь зябко поёжился, несмотря на тёплую летнюю погоду. Дойдя до перекрёстка, он перешёл через дорогу и направился к почте, зеленевшей своей побитой дождями и ветрами вывеской на первом этаже девятиэтажного жилого дома, стоявшего неподалёку. Благополучно добравшись до неё, он опустил конверты в почтовый ящик, и тут его взгляд наткнулся на телефонную будку. «Пожалуй, кое-кому я все-таки позвоню», – подумал он вдруг. Снедаемый желанием поделиться своим открытием, Игорь закрылся в будке, снял трубку, сунул в прорезь телефонную карточку и начал набирать номер своей подружки Ольги. Оле было двадцать два года, она только что закончила престижный МГИМО и теперь безуспешно металась по всей Москве в поисках работы с достойной полученного образования зарплатой. Время ещё раннее, часы показывали начало одиннадцатого, и она должна была быть дома. Оля – единственный человек во всем мире, который слепо верил в талант Игоря и всячески его поддерживал морально и физически, иногда принося ему еду и проводя бессонные ночи на его скрипучем диване Временами Игорю казалось, что он любит эту стройную светловолосую девушку с застенчивым взглядом и тихим голосом, напоминающим шелест ветра в пшеничном поле. Она вносила в его жизнь покой и уверенность, никогда, в отличие от бывшей жены, не требовала от него секса, если у него не было настроения, и полностью разделяла его критические взгляды на действительность, полагая, что все исходящее от него – абсолютная истина, не требующая доказательств. Игорю, естественно, импонировало такое отношение к собственной персоне, и он даже подумывал о новом браке, правда, ей самой об этом говорить пока не решался.