Брижит Обер - Мрак над Джексонвиллем Страница 3

Стерев несуществующее пятнышко со своего ярко-розового платья, она коричневой рукой указала на лестницу:

— Лори наверху… Пить хочешь? Могу предложить апельсинового напитка…

— Нет, спасибо; я ненадолго.

Прыгая через две ступеньки сразу, Джереми буквально взлетел вверх по лестнице. Он был уверен в том, что миссис Робсон — с глазами, как у мертвой рыбы, и безобразно размазанной вокруг рта губной помадой — так и стоит внизу, возле двери, следя за каждым его движением.

Лори сидел за компьютером. Ничего не видя и не слыша вокруг, он с увлечением стучал по клавишам; светящийся экран отбрасывал голубоватые отблески на темную кожу его лица. Джереми подошел поближе. Лори выводил на экран какие-то цифры. Длинные колонки цифр. В знак приветствия он лишь поднял два пальца вверх. Джереми, склонившись, взглянул на экран через плечо Лори:

— Что это?

— Небольшая попытка заняться нумерологией.

— Чем-чем?

— Нумерологией; это такое мистическое учение.

Джереми вгляделся в колонки цифр. В их классе он был единственным из белых, у кого не было домашнего компьютера. Даже Лори хоть и был черным, но компьютер имел. Однако Джереми, честно говоря, было на это почти что наплевать. Он давно уже заметил, что большинство мальчишек просто не в состоянии по-настоящему пользоваться этой штуковиной. Самое большее, на что они способны, так это играть в жалкие компьютерные игры, делая вид, будто открывают для себя некие совершенно новые чудесные миры. Так, самая обычная чепуха. Правильно, наверное, говорит Дед: «Даже если всем этим балбесам дать лучший в мире компьютер, они все равно ни за что не сумели бы расписать Сикстинскую капеллу». У Деда есть книжка про Сикстинскую капеллу — более чем потрепанная; он выкопал ее среди хлама, оставшегося от одного старого фермера, — тот в свое время был художником-любителем, а когда он отдал концы, все оставшиеся после него довольно жалкие артистические пожитки его семейство вышвырнуло на помойку.

Внезапно Лори обернулся к Джему; его большие черные глаза сверкали от возбуждения.

— Когда ты родился?

— Зачем тебе это?

— Неважно! Вечно ты во всем подозреваешь какой-то подвох!

— Двадцать первого августа тысяча девятьсот восемьдесят второго.

Лори отстучал дату на клавиатуре, потом нажал еще какие-то кнопки и сказал:

— А я — семнадцатого марта.

— Ну и что дальше?

— Дальше ждем пару секунд и получаем определенную последовательность цифр. Сейчас посмотрим.

Джереми отвернулся. Мистические учения нисколько не интересовали его. Вовсе ни к чему знать будущее. Твое будущее всегда с тобой — в твоей собственной черепушке. Тут Лори торжествующе вскричал:

— Ну конечно же! Ты только взгляни! По две цифры в наших судьбах совпадают.

— Объясни-ка толком…

— В течение довольно большого промежутка времени наши с тобой судьбы будут полностью совпадать; то есть выходит так, что у нас с тобой судьбы-двойняшки.

Джереми подумал о том, что куда лучше было бы, будь они сами двойняшками — разъезжали бы себе на роскошных велосипедах, причем сейчас, а не в каком-то там непонятном, не исключено, что в довольно отвратном будущем. Ну точно — Лори вздохнул.

— Что там еще?

— Препятствия на нашем пути.

— Какие такие препятствия?

— Я точно не знаю, но очень большие испытания… подожди… Очень похоже на смерть; да, пожалуй, так оно и есть.

Джереми склонился над компьютером, и его светлые, давно не стриженные волосы коснулись клавиш.

— Мы что же — должны одновременно умереть?

— Вроде того.

— И когда?

— Слушай, Джем, это всего лишь компьютер!

— Когда?

— Но он ничего не говорит мне об этом; нумерология — мистическое учение, а не точная наука. Это вовсе не так, как если бы тебе вдруг позвонили по телефону и сказали: «Привет, мы хотим сообщить вам, что завтра, в восемь тридцать утра вы скончаетесь; какой предпочитаете гроб — дубовый или еловый?»

— Но если эта штука способна предсказывать будущее, то она непременно должна и сроки как-то определять.

— Конечно, дружище; но весьма и весьма приблизительно.

— До какой степени приблизительно?

— Ну, скажем, это может произойти… очень скоро.

— Значит, мы с тобой вот-вот загнемся на пару? И с чего вдруг?

— Понятия не имею. Может, от жратвы, которую приготовит твой Дед… — рассмеялся Лори, выключая компьютер.

Затем спросил:

— Ты шел сюда через кладбище?

— Да.

— И что?

— Черт побери, Лори, ну что там может быть особенного? Хочешь — пойдем вместе и посмотрим!

— Да я и близко к нему подходить не хочу.

— Но тебе уже двенадцать, парень, и речь идет о самом обычном кладбище!

— Нет; именно там похоронен Пол Мартин.

Джереми вздохнул:

— Он умер, так что вряд ли способен что-либо тебе сделать.

— А ты помнишь, как в прошлом году, перед самыми каникулами, мы подписали договор?

— Лори! Это была всего лишь игра!

— Да, но подписали мы его собственной кровью!

— Наплевать; никто из нас никогда не пойдет на эту встречу.

Лори вдруг зашептал — так, словно ему предстояло выдать секрет государственной важности:

— Слушай, Джем, а тебе не кажется странным, что мы решили тогда разграбить ту старую могилу и сразу же после этого Пол разбился в машине, причем похоронили его где? Возле той самой старой могилы. Значит, один из нас уже считай что пришел на эту встречу!

Тут снизу раздался тягучий голос миссис Робсон:

— Лооори… Я собираюсь накрывать на стол… Твой дружок с нами поужинает?

— Нет, спасибо, мэм; мне уже пора домой, — поспешно ответил Джереми.

По правде говоря, идея быть когда-либо усыновленным богатым семейством Робсонов казалась гораздо менее соблазнительной при мысли о том, что тогда придется считать миссис Робсон своей матерью. Джему стоило лишь представить себе, как она склоняется над ним, собираясь своими красными вялыми губами поцеловать его на ночь, как на него тут же накатывал приступ тошноты. Уж куда лучше колючая, пахнущая джином Дедова борода.

Попрощавшись с Лори и его матерью, Джереми вышел и сразу же оказался в красноватом свете заката. К дому на полной скорости подъезжал автомобиль мистера Робсона — отец Лори, высунув в окно свою огромную черную мускулистую руку, помахал Джему в знак приветствия. Когда-то в молодости он был избран мистером Америка, но теперь Тоби Робсон так растолстел, что в двери мог проходить лишь боком. Поговаривали о том, что он — лучший в округе рассказчик анекдотов и знает их бесчисленное множество. Лори очень боялся с возрастом стать таким же толстым, как отец, но в то же время очень гордился его сходством с японскими борцами сумо. «У него только цвет кожи другой, — говорил он обычно по этому поводу, — а так вообще-то если бы папа сделал себе такую же прическу, как у них, то и отличить было бы невозможно…»; а Джем просто со смеху лопнуть был готов, представляя себе, как необъятный Тоби Робсон в крошечных плавочках и с кичкой из курчавых волос на голове этак спокойненько делает покупки в супермаркете.