Сергей Арно - Квадрат для покойников Страница 3

Труп докурил папиросу, бросил бычок на асфальт.

Заморосил мелкий дождь.

Он снова посмотрел на часы. Истопник опаздывал. Труп не боялся, что дело сорвется – имелись у него и еще варианты, – но раздражался, когда шло не по задуманному им плану.

Дверь взвизгнула резко, неожиданно. Труп вздрогнул, вскочил и отступил за угол. Из двери выскочил кучерявый истопник и быстро-быстро просеменил по ступенькам вниз, споткнулся и упал в лужу. За ним на крыльцо вышел широкоплечий мужчина (банный сторож).

– Ну что ты? Не убился? – крикнул он в темноту.

– Все нормально, – отозвался кучерявый истопник, поднимаясь на ноги.

– Ну, я здесь постою, иди включай свой газ…

Истопник прошел через двор, качаясь и спотыкаясь, открыл замок и исчез в котельной. Сторож остался на лестнице, покуривая. Бесхлопотное проникновение в баню срывалось.

– Тьфу, гад! Нажрался! – процедил Труп сквозь зубы, сплюнул на мокрый асфальт и отошел за угол. Теперь для того, чтобы попасть в баню, нужно было дожидаться не меньше часа, а зонтика Труп с собой не захватил.

Во всем городе, носящем имя Ленина, Труп был самым результативным вором-одиночкой. Множество предложений вступить в бандитский коллектив он отклонил и даже не посещал воровские симпозиумы. С юности привыкнув работать в одиночестве и не признавая труда коллективного, он брал где хотед и что хотел. Вовсе не из любви к роскошной жизни и не ради денег, как таковых – брать чужое являлось его призванием. Давно, еще в молодости, по этому поводу он восемь лет томился в неволе. Там он усвоил главнейшую заповедь людей, пользующихся чужим без спроса: "Если хочешь быть здоров – ешь один и в темноте".

В неволе, на нарах, его и заприметил печальный узник Парамон – вор авторитетный, попавшийся на мелочевке, но о нем поговаривали, что бездоказных трупов за ним не меньше микрорайона насчитается. Парамон к тому времени был без зубов, дюже хворый и кашлял кровью.

Кашлять кровью Парамон обучился недавно и знал наверняка, что с зоны не выйдет, хотя осталось ему до вольного срока три месяца. Его смерть в красных погонах охранника, с кавказской чернотой в волосах, ухмыляясь, следила за ним с вышки. Встретившись взглядом с черными зрачками абхазца, Парамон бледнея, начинал дрожать.

– Как дала, бэратан?! – махал абхазец рукой и подмигивал.

Парамон торопился отвести взгляд… Но днем ничего, днем смерть его только пугала – не трогала.

Ночью их беседы были более продолжительными. После них он возвращался из охранного помещения еле волоча ноги, мокрый от пота и ночью, стоная, воя от боли, не спал. Никто на всей зоне, видя умирание Парамона, не знал, отчего лютует недавно поступивший в охрану абхазец и какие расчеты у него со старым вором Парамоном;

Однажды ночью, когда абхазец не дежурил, Парамон придвинулся к Трупу.

– Сдохну я, – сказал он ему тихо. – Слушай меня, парень…

И Труп, тогда еще двадцатитрехлетний, узнал историю Парамона. Когда-то Парамон угробил брата злобного охранника. Доказать, что это было убийство, судьи не смогли. И теперь, выследив, абхазец припоминал ему брата.

– Сдохну я… Сначала-то не успел, а потом поздно было… – Парамон закашлялся, харкнул кровью на пол и вытер со лба пот. – А ты слушай, парень. Слушай внимательно… Осталось у меня дней десять, не больше… Хочу тебе тайну передать. За эту тайну любой из наших все бы отдал… Никому не хочу… Волчары все! Гниль лагерная!.. Тебе открою, ты перспективный. Один черт – сдохну. Само к тебе в руки плывет…

Он оглянулся, прислушиваясь к храпу зэков, приблизил губы к самому уху Трупа и зашептал, торопясь рассказать то, что знал до смерти, которая приходила за ним ночами. Днем не трогала – только пугала:

– Как дэла? Бэра-тан!

Труп посмотрел на часы, бросил четвертый бычок в темноту и поднялся со ступенек. Время пришло. Он слышал, как пьяный истопник пробрался обратно в котельную.

На всякий случай Труп прокрался во мраке к окну и послушал, но кроме радостного комариного жужжания тонкий его слух ничего не уловил. Осмотрев обессвеченные и оттого глядящиеся мрачно окна мыльных отделений, Труп двинулся к подвальному оконцу. Уборщицы смытой с человеческих тел грязи, выключив свет, ушли спать, и никто не в состоянии был помешать задуманному Трупом делу. Разве только сторож, но он дрых внизу, в страхе закрывшись плотно дверью от тысяч свирепых кровососущих насекомых.

Труп открыл маленькое подвальное оконце и фонариком посветил в сырую, затхлую тьму помещения. Подвал был сильно захламлен строительными материалами, стеклами, битым кирпичом; где-то пищала вода из прохудившейся трубы. Осветив себе место, на которое встанет ногами, он выключил фонарь и, оглядев для верности вокруг себя темный двор, полез в окно. Оказавшись в подвале и втянув за собой сумку, Труп, освещая завалы мусора светом фонаря, стал пробираться к двери.

Этот нелегальный ход в баню показал ему знакомый бомж с десятилетним стажем. Бомж часто пользовался лазом, чтобы дать на ночь приют своему телу. Полгода назад его истомленную плоть определили на временное место жительства, правда, несвободное, но зато на два года. А он и рад был. На хрена ему свобода в социалистическом лагере?

Дверь, до которой не без некоторых трудностей добрался Труп, вела в вестибюль, где стояли двухметровые статуи голых мужиков и баб в позах, за что-то побитых и покалеченных посетителями. Послушав, Труп открыл дверь, бесшумно проскользнул на черную лестницу. Он преодолел только несколько ступенек, как вверху раздались торопливые шаги и голоса.

Возбужденный, испуганный:

– Здесь где-то должен быть! Я видел, как он…

Спокойный, уверенный:

– Найдем. Не переживайте, дадим ему под ребра!..

Труп быстро огляделся, кинулся вниз под лестницу, но место там оказалось занято ящиками. Шаги приближались. Люди были совсем близко. Уже не соблюдая тишины, он бросился к двери подвала.

– Слышите!? Шаги! Он там!!

Затопали интенсивнее. Труп шмыгнул за дверь и замер, дальше через завалы бежать было бессмысленно, впотьмах он бы наверняка переломал себе ноги. Осталось только одно – затаиться и ждать. А потом, когда откроют дверь подвала, ударить первого, кто попадется, в челюсть и бежать к входной двери бани, а там крюк – его только сбросить… Там бы проходняками… Ушел.

– Здесь где-то…

Голос раздался совсем рядом с его лицом.

– А это что за дверь? Ну-ка!

Труп приготовился к прыжку. Мгновение, второе, третье… Труп почти физически ощущал, как рука невидимого человека, который должен рухнуть, сбитый ударом кулака, тянется к ручке двери…

– Да вот же он. Глядите-ка, спрятался. Эй! Эй, ты живой?!