Дмитрий Глебов - Черный троллейбус Страница 3

Инга Петровна в припадке благодарности расцеловала Цой и побежала творить из листа спиртовую настойку. Сделав заготовку, мамаша Костета уехала на неделю на дачу, наказав сыну не пить настойку до ее возвращения ни при каких обстоятельствах. Костет кивнул. Он не собирался пить настойку из редкого листа, потому что знал — если он это сделает, мать ему этого никогда не простит, и хорошо, если из дома не выгонит. Благодаря этой настойке она планировала помолодеть лет на двадцать, найти Костету «нового папу» и еще что-то в этом же духе.

Но тут нарисовалось непредвиденное: Настюха призналась Костету в измене со своим двоюродным братом Лешей. С Костетом у нее все было серьезно, — хоть ни разу и не трахались, но все к этому шло. Она впервые в жизни решила не торопиться, чтобы все было как в фильме, что недели три назад по «России» показывали.

С братом Лешей она переспала случайно — напилась в тот раз до блевотины. Можно было бы, конечно, ничего Костету не рассказывать, но на душе у нее было противно. К тому же она знала, что Костенька мягкий и добрый, как его же усы, — побесится и простит. Дня два-три попьет, а после сам позвонит, скажет, «вернись, любимая, хоть ты и блядь, но я с тобой уже сроднился».

Так бы и произошло, но в эти самые два-три дня Костет пропил все деньги. Вовки с Жекой, как назло, под рукой не оказалось. «Ну и пусть она меня из дома выгонит, — думал он, открывая ящик с настойкой редкого уса. — Все равно мой мир рухнул. Хуже уже не будет».

Но Костет ошибся, и вскоре стало хуже, причем существенно. От выпитой настойки ему сначала полегчало, и он даже подумал, что бабы есть бабы — что с них возьмешь. Собрался было звонить неверной и почти прощенной Настеньке, но вдруг руки его затряслись. И ноги тоже затряслись. И голова затряслась. И уши сами собой задрыгались. И усы позеленели. Потом все стихло, правда, усы так и остались зелеными.

Костет не понял, чего это было, но вспомнил, что собирался звонить Насте, и позвонил. Она прибежала почти сразу же и налетела на него с жаркими поцелуями. Предложила сделать это сейчас же и здесь же, на полу на коврике в коридоре. Настюхе не чужды были красивые театральные жесты, хотя в театрах она никогда не бывала.

Вместо того чтобы адекватно прореагировать на всю эту страсть, Костет пырнул девушку кухонным ножиком, припрятанным в тапке. А когда удивленная Настюха от неожиданности даже не вскрикнула — хрюкнула, он аккуратно провел этим же ножиком по ее горлу. Прямо под сексуальным вторым подбородком. После этого поволок еще дергающуюся в последних конвульсиях девицу в ванную, где и освежевал ее тушу.

Часть мяса он замариновал (шашлычный план сложился молниеносно), остальное спрятал в холодильнике. Кишки, легкие и прочие внутренние органы порезал на маленькие кусочки и смыл в унитаз в несколько подходов.

Развивалось все вполне себе благополучно — шашлыки получились на славу, Жека с Вовкой нахваливали их наперебой, а сам он еще не определился, будет именно сейчас их мочить или в какой-нибудь другой день. Но если вдруг решится, то сделает это неожиданно — они и понять ничего не успеют, не то что испугаться. Привыкли считать его за лоха. Вон он, ножичек, в кармане...

И тут после какой-то там рюмки Костетов разум прояснился. Как видно, водка ему продезинфицировала мозги, или что-нибудь еще в этом духе. И тогда он выплюнул кусок Настеньки и во всем покаялся своим корешам.

4. Под красивой березой

— Надо спасать пацана, — сказал Вовка Жеке, когда они отошли проссаться, оставив стихшего Костета в одиночестве.

— Угу, — согласился Жека. — Говном будем, если не спасем. Тем более, я тебе говорю, — в усах все дело. Жопой чую.

Когда они вернулись, Костет снова плакал, но теперь уже совсем тихо, и о чем-то шептал соблазнительно жарящемуся шашлыку — извинялся перед обиженной Настей.

— Не ссы, мы тебя отмажем, — твердо сказал Вовка. — У нас план есть.

План заключался в том, чтобы срезать остатки мяса с костей Настюхи и продать их в местную уличную шашлычную. До этого Вовка уже загонял туда мясо. Прошлым летом, когда он работал на рынке помощником мясника, к нему подвалил хозяин шашлычной — незнакомый, но представительный хачик, — и предложил спереть мясо.

У хачика как раз открылась шашлычная, и требовалось сократить расходы на производство, при этом без потерь в качестве. Вовка не очень хотел связываться с предпринимателем кавказской национальности, но все же согласился. То ли потому, что деньги хорошие выходили, то ли подумал не так хорошо, как следовало.

Мясо Вовка продал, но потом воровство раскрылось, и его с позором выгнали. Произошло это через год после той истории с неудавшейся затеей пожарить шашлык, чтобы отжарить баб.

Теперь же Вовка решил соврать хозяину шашлычной, что Настюхино мясо — это молодая говядина. И что товар этот все с того же рынка, а спер он его, воспользовавшись своими старыми связями.

Костет в разделке девушки участия не принимал, потому что никак не мог заставить руки не то что взять нож, но и просто трястись перестать. Но зато у Вовки в мясницком деле имелись и опыт, и навыки. Так что работал он даже не за двоих, а за троих. Жека морщится вовсю, а у этого труд спорится: режет себе, топором рубит, и словно бы даже не бабу, а свинью какую-нибудь. Только ошметки мясные да костяные летят в разные стороны.

Наверняка бы поднялся по карьерной лестнице, если бы не тот криминальный эпизод. Вроде сообразительный, а вылетел тогда самым нелепым образом.

Родители Настюхи могли месяцами о ней не вспоминать, — вот так ей с ними одновременно и повезло, и не очень. В шашлычной Вовке поверили и мясо забрали. Он даже умудрился сторговаться с хачиком, чтобы тот подороже взял.

Настюхины кости пацаны разбили молотком и зарыли в отдаленном уголке лесопарка, под большой и красивой березой.

Таким образом, часам к одиннадцати вечера дело было улажено. Вышло ловко, будто всю жизнь таким занимались. К тому же Костетова квартира географически располагалась очень удобно — и до шашлычной, и до лесопарка одинаково рукой подать. Оставались только замаринованные куски Настеньки, которые тоже нужно было утилизовать.

5. Поцелуй с того света

— Ребят, вы меня, может быть, окончательно за психа примете, но я предлагаю Настюху помянуть... По-особому помянуть, — многозначительно проговорил Костет.

Лучшие друзья поняли его с полуслова, как им и полагалось по статусу. Вовке и Жеке тоже страшно хотелось шашлыка из Настюхи, тем более что после всех трудов они сильно проголодались. Стеснялись признаться в этом даже себе самим, но шашлык потряс их вкусовые рецепторы.