Энн Райс - Мэйфейрские ведьмы Страница 30

Поговаривают, что Шарлотта поставила себе целью объединить всех плантаторов, совместными усилиями создать завод по очистке сахара и таким образом получать двойную выгоду с каждого урожая. Ходят слухи и о том, что местные торговцы замыслили вытеснить голландские корабли из Карибского бассейна; мы, видимо, до сих пор удачнее всех ведем дела – на зависть французам и испанцам. Но ты, Стефан, несомненно, лучше осведомлен в этом вопросе, чем я. В порту на причале много голландских кораблей, так что не сомневайся: как только с делом будет покончено, вернуться в Амстердам мне не составит труда. Я выдал себя за голландского купца, поэтому со мной обходятся с исключительной почтительностью.

Сегодня днем, устав от бесцельной прогулки, я вернулся в свое жилище, где к моим услугам двое рабов, готовых по первому знаку раздеть и выкупать меня, и написал хозяйке Мэй-Фейр, испросив разрешения посетить ее. Я объяснил, что, не доверяя почте, лично приехал, чтобы доставить ей чрезвычайно важное послание от очень дорогой – наверное, самой дорогой для нее на свете – особы, которая и сообщила мне этот адрес в ночь накануне своей смерти. И подписался полным именем.

Ответ пришел очень быстро. Мне предлагалось приехать в Мэй-Фейр сегодня же вечером. Ближе к сумеркам у входа в трактир, где я остановился, меня будет ждать карета. Я должен захватить с собой все необходимое, чтобы остаться на одну-две ночи – как пожелаю. Я намерен принять приглашение.

Стефан, я пребываю в большом волнении, но страха во мне нет. Теперь, после длительных размышлений, я знаю, что мне предстоит встреча с собственной дочерью. Но как сообщить ей об этом и следует ли вообще это делать – вот что глубоко меня тревожит.

Я твердо убежден, что в этом необыкновенном плодородном крае, в этой богатой и экзотической стране трагедия женщин из рода Мэйфейров наконец завершится. И произойдет это благодаря одной сильной и умной молодой женщине, которая цепко держит в своих руках мир и которая, несомненно, достаточно повидала, чтобы осознать, что выстрадали ее мать и бабушка за свои короткие жизни.

Я теперь пойду приму ванну, оденусь как полагается и приготовлюсь к встрече. Меня совсем не заботит мысль, что я увижу огромную колониальную плантацию. Трудно подобрать слова, способные выразить то, что творится сейчас в моей душе. Такое ощущение, Стефан, что вся моя жизнь до этого момента была написана бледными красками, и только теперь она приобретает глубину, как на картинах Рембрандта ван Рейна.

Я чувствую вокруг себя темноту, чувствую льющийся свет. Но еще острее я чувствую контраст между ними.

До следующего раза, когда я снова возьмусь за перо, остаюсь твой

Петир.

P. S. Переписано и отправлено в виде письма Стефану Франку тем же вечером.

П. в А.

Порт-о-Пренс, Сан-Доминго

Дорогой Стефан!

Прошло целых две недели, с тех пор как я обращался к тебе последний раз. Как мне описать все, что произошло за это время? Боюсь, у меня не осталось времени, мой любезный друг, данная мне отсрочка слишком коротка, но тем не менее я должен успеть поведать обо всем, что видел, что выстрадал и что сделал.

Пишу эти строки поздним утром, проспав часа два после возвращения в трактир. Я поел, но совсем немного, лишь бы окончательно не потерять силы. Я молю Господа, чтобы то существо, которое преследовало и мучило меня весь длинный путь от Мэй-Фейр, наконец убралось восвояси, к своей ведьме. Это она послала его, чтобы свести меня с ума и уничтожить, но я дал достойный отпор.

Стефан, если дьявол не побежден, если атаки на меня возобновятся с утроенной силой, я откажусь от подробного повествования и вкратце изложу тебе лишь самые важные факты, после чего запечатаю письмо и спрячу в своем железном сундуке. Утром я договорился обо всем с хозяином трактира, и в случае моей кончины он позаботится об отправке этого сундука в Амстердам. Я также переговорил с местным агентом, двоюродным братом и другом нашего агента в Марселе, и велел ему проследить за тем, чтобы все мои указания были выполнены.

Позволь мне заметить, однако, что все, к кому я обращаюсь, считают меня сумасшедшим – такое впечатление я произвожу теперь на окружающих. Выручает золото – только с его помощью мне удается чего-то добиться: за доставку письма и сундука в твои руки обещано крупное вознаграждение.

Стефан, ты был прав, предостерегая меня, предчувствия тебя не обманули. Я все глубже и глубже погружаюсь в это зло, и спасти меня уже невозможно. Мне следовало вернуться домой, к тебе. Второй раз в жизни я испытываю горечь сожаления.

Я чуть жив. Одежда на мне изорвана, обувь пришла в негодность, руки оцарапаны шипами. Голова раскалывается поcле долгого ночного бега в потемках. Но времени не осталось, чтобы отдохнуть. Я не осмеливаюсь отплыть на корабле, отходящем от причала в этот самый час, ведь если то существо намерено меня преследовать, оно не отступит и в море. Лучше пусть уж нападет здесь, на суше, тогда хоть мой сундук не будет потерян.

Времени остается мало, а потому спешу рассказать тебе, что же все-таки произошло.

В тот день, когда я писал тебе последний раз, я покинул свое пристанище ближе к вечеру. Оделся в самое лучшее и спустился вниз, чтобы в назначенное время встретить экипаж. Впечатления, полученные накануне на улицах Порт-о-Пренс, позволяли предположить, что карета будет великолепной, и все же реальность превзошла все ожидания: за мной прислали изумительной работы остекленный экипаж с кучером, лакеем и двумя вооруженными всадниками; все четверо – черные африканцы в атласных ливреях и напудренных париках.

Поездка по холмам, покрытым живописными лесами, среди которых то тут, то там виднелись красивые колониальные жилища в окружении цветников и в изобилии растущих в этих краях банановых деревьев, оказалась весьма приятной; высоко в небе плыли белые облака.

Не думаю, что тебе под силу представить пышность местного ландшафта, ведь нежнейшие растения, которые мы привыкли видеть только в оранжереях, обильно цветут здесь на воле круглый год, повсюду встречаются банановые рощи, а также гигантские красные цветы на тонких стеблях, не уступающих высотой деревьям.

Не менее очаровательными были неожиданные проблески воды вдалеке. Едва ли на свете можно найти море, сравнимое по голубизне с Карибским, – мне, во всяком случае, ничего подобного прежде видеть не доводилось. Зато здесь я имел предостаточно возможности любоваться удивительными красками. Особенно яркое впечатление создается с наступлением сумерек… Впрочем, об этом позже.

По пути я также проехал мимо двух небольших строений, очень приятных с виду, в стороне от дороги – за большими садами. А еще я миновал узкую речушку, рядом с которой раскинулось кладбище с мраморными памятниками, на которых были высечены французские имена. Медленно проезжая по мостику, я глядел в сторону кладбища и думал о тех, кто жил и умер в этой дикой стране.