Антон Грановский - Место, где все заканчивается Страница 30

Тот стоял в двух шагах от Коновалова, сжимая в руке нож. Лицо его превратилось в месиво, но, казалось, он этого не замечал. Глаза, отражавшие тусклый свет лампы, горели спокойным зловещим огнем.

Максим уставился на это страшное лицо, перевел взгляд на лезвие ножа, вновь посмотрел в холодные глаза приятеля и хрипло пробормотал:

– Кто ты?!

– Я? – На обезображенном лице чухонца не дернулся ни один нерв. – Твоя смерть.

И ударил Максима ножом в грудь. Движение было таким быстрым, что Коновалов не успел его зафиксировать. Он лишь почувствовал, как грудь его обожгло огнем, словно в нее вогнали раскаленный железный прут, а потом увидел рукоять ножа, торчащую из лацкана его пиджака. На несколько секунд Коновалов застыл столбом, хрипло глотая ртом воздух, затем ноги его подкосились, и он рухнул на пол.

Артур Лацис перешагнул через труп приятеля, сунул руку в сейф, но взял не деньги, а небольшую плоскую стальную коробку. Сунув ее под мышку, он аккуратно закрыл сейф и водрузил картину в золоченой раме на прежнее место.

8

Светодиодная лампочка вновь зажглась в углу, под потолком. Должно быть, горбун решил, что тьма сведет Машу с ума, а это пока что не входило в его планы.

Маша, до сих пор сидевшая на полу и пребывавшая в некоем оцепенении, схожем с полудремой (этому трюку научил ее когда-то Стас Данилов, всерьез практиковавший буддизм и «повернутый» на всяческих медитациях), открыла глаза и поднялась на ноги. Нельзя было терять ни минуты! Прежде всего следовало выполнить то, что она должна была сделать в первую очередь, – тщательно осмотреть погреб и найти что-нибудь, что хотя бы приблизительно может сойти за оружие. Сгодился бы даже ржавый гвоздь.

И Маша приступила к работе. Она методично, сантиметр за сантиметром, обследовала пол, затем – кирпичную стену. Кладка была неровная, между кирпичами чернели большие зазоры, но изучение ее не принесло Маше никакой пользы.

Тогда она перешла к стене, обшитой досками. Они были нестругаными, поэтому Маша сразу же насажала в ладони массу острых заноз. Одна из них попала Маше под ноготь, и ей пришлось крепко сжать зубы, чтобы невольно не вскрикнуть от боли.

Маша подняла руку к глазам и осмотрела палец. Он был в крови. Кончик занозы – черный, толщиной чуть меньше спички, – торчал из ранки. Маша ухватила его зубами, зажмурила глаза и, мысленно сосчитав до трех, резко дернула палец книзу.

Из ее глаз брызнули слезы. Заноза осталась у нее в зубах, но боль на этот раз была такой сильной, что Машины ноги на мгновение ослабли, и она с размаху ткнулась спиной в дощатую стену. Доски были ветхие, и одна из них хрустнула от удара.

Маша сунула окровавленный палец в рот, выждала несколько секунд, чтобы немного прийти в себя, выпрямилась и повернулась к стене.

Она сразу увидела нужную доску. Та не только треснула, но и вышла из пазов. Маша осторожно взялась за нее свободной рукой и попробовала расшатать. Пришлось приложить немало усилий, но в конце концов доска стала поддаваться. Тогда Маша обхватила доску двумя руками. Рывок! Еще один!..

От рывка Маша споткнулась и упала на пол, сжимая в руках обломок прогнившей доски. Стараясь не обращать внимания на пульсирующую в пальце боль, поднялась на ноги. Подошла к пролому в стене и осторожно просунула туда обломок доски. Обломок выскользнул из пальцев и с тихим стуком упал в темноту.

Маша на всякий случай отшатнулась. Ее воображение нарисовало жуткую картину: из разлома вылетает стая летучих мышей и начинает с многоголосым визгом носиться по погребу.

Однако ничего подобного не произошло. Маша вновь приблизилась к дыре, секунду помешкала и сунула в нее руку. Пальцы ее почти сразу же наткнулись на что-то твердое. Твердое и прохладное.

Она принялась водить по гладкой, прохладной поверхности – сначала вниз, потом вверх. По ощущениям это было похоже на стекло. Бока округлые… Стеклянная банка? Да, скорее всего.

Маша подняла руку повыше, и вскоре пальцы ее нащупали край банки и пластмассовую крышку. Маша обхватила крышку покрепче, потянула банку на себя, однако недооценила свои силы – та покачнулась, выскользнула из ее пальцев и рухнула куда-то вниз.

Звон разбивающегося стекла прозвучал почему-то глухо. И тут же в ее нос ударил отвратительный запах. Она отпрянула от дыры и закашлялась.

Господи, да что же это за вонь?! Что-то до боли знакомое, связанное с чем-то неприятным, почти страшным…

И вдруг Маша поняла – ФОРМАЛИН!

Перед ее глазами замаячил коридор морга, проплыли полки с лежащими на них телами, качнулось ухмыляющееся лицо судмедэксперта Лаврененкова…

Маша тряхнула головой, прогоняя наваждение. Формалин там или не формалин, но нельзя терять времени даром! Она сжала зубы и вновь приблизилась к черному разлому в дощатой стене. Осторожно просунула руку и пошарила в пустоте. Слева ничего, справа – тоже. Маша опустила руку пониже, и пальцы ее наткнулись на шершавую поверхность пластмассовой крышки. Очередная банка. Но если первая стояла на полке, то эта, судя по всему, – на полу.

Маша попробовала пододвинуть банку ближе к разлому. Это ей удалось. Она придвинула банку еще ближе. А потом – еще. Теперь можно было действовать увереннее. Маша наклонила банку на себя и волоком вытянула ее в разлом, подхватила под дно свободной рукой, рывком вытащила наружу и со стуком поставила на пол.

Перевела дух, вытерла пот со лба и приступила к изучению своего трофея.

Пятилитровая стеклянная банка была покрыта толстым слоем пыли, за стеклом что-то плавало. Маша оторвала от платья болтавшийся лоскут ткани, протерла в грязной стеклянной стенке «окно», нагнулась и заглянула в него.

Дыхание Маши остановилось от ужаса, когда она поняла, что именно плавает в банке.

– Господи Боже мой!.. – хрипло выдохнула Маша, резко отшатнувшись.

В ушах у нее гулко застучало сердце. Маша задрала голову и посмотрела на закрытую крышку погреба. Теперь она понимала, с кем имеет дело. Он не только выглядит как нелюдь, он и есть – нелюдь!

Машу опустила глаза и хрипло вздохнула. Никто и никогда не станет искать ее на свалке твердых бытовых отходов. Она закончит свою жизнь под тесаком горбатого зверя, так, как ее закончили девушки, побывавшие в этом погребе до нее.

Надежд на спасение больше не было. Душу ее захлестнули удушливые волны отчаяния.

9

На набережной Москвы-реки было темно и тихо. Слышался плеск воды, дул прохладный влажный ветер. Артур Лацис, придерживая пальцами болтавшийся кусок щеки, подошел к темному «Ниссану», припаркованному в переулке, открыл дверцу и уселся за руль.

Стальную коробку он положил на соседнее сиденье. Протянул руку, собираясь повернуть ключ в замке зажигания, но сделать этого не успел. Ствол пистолета уперся ему в затылок, и негромкий голос с заднего сиденья произнес: