Дом на краю ночи - Уильям Хоуп Ходжсон Страница 31

Еще в течение часа мы оставались на берегу, и все это время в море напротив маленького пляжа не исчезали черные и — местами — красные пятна.

Голоса в долине

Как только мы, работая с лихорадочной поспешностью, закончили вытаскивать и крепить шлюпку, боцман занялся Джобом, ибо наш товарищ никак не мог прийти в себя после удара вальком весла в подбородок, полученного им во время нападения гигантской каракатицы.

Поначалу все усилия боцмана не приносили никакого результата, но когда он обмыл лицо Джоба морской водой и растер грудь ромом, юноша начал подавать признаки жизни; вскоре он открыл глаза, и боцман тотчас поднес ему добрую чарку рома, после чего спросил, как тот себя чувствует. Джоб пожаловался на головокружение и на сильную боль в шее и в затылке; при этом голос его звучал едва слышно, и боцман велел ему лежать, пока он не станет чувствовать себя лучше. Соорудив над Джобом легкий навес из стеблей тростника и парусины, мы оставили его в покое, ибо воздух был теплым, песок — мягким и сухим и нам казалось, что здесь нашему товарищу не грозит никакая опасность.

Сами мы под руководством боцмана расположились неподалеку и стали готовить обед, ибо к этому времени так сильно проголодались, словно завтракали не несколько часов, а по крайней мере несколько дней назад. Боцман сразу отправил двух матросов на противоположный берег острова собирать сухую траву для костра, так как мы собирались варить солонину: в последний раз мы ели вареное мясо незадолго до того, как покинули застрявший в ручье корабль, и успели соскучиться по горячей пище. Пока же наши товарищи ходили за топливом, боцман не давал нам скучать, занимая нас самыми разнообразными способами: двоих он послал нарубить тростника, еще двоим велел достать из шлюпки мясо и вычистить песком котел, захваченный нами со старого брига.

Наконец вернулись матросы, ходившие за дровами. Стебли морской травы, которых они притащили две большие вязанки, показались мне весьма примечательными, ибо среди них попадались куски толщиной почти с человеческую руку, однако и они были очень сухими и ломкими. Вскоре на берегу запылал отличный костер, который мы питали морской травой и нарубленным тростником; последний, впрочем, оказался неважным топливом, ибо содержал в себе слишком много сока, да и ломать его до нужного размера голыми руками было нелегко.

Когда костер как следует разгорелся, боцман до половины наполнил котел морской водой и опустил в нее мясо; котел он без колебаний поставил на самый жар и накрыл тяжелой, плотно подогнанной крышкой, так что вода внутри довольно скоро закипела и забулькала.

Завершив таким образом приготовления к обеду, боцман занялся устройством лагеря на ночь. Начал он с того, что сложил из тростниковых шестов простой, но прочный каркас, на который мы натянули сверху паруса и шлюпочный чехол, укрепив забитыми в песок колышками, изготовленными из расколотых пополам тростниковых стволов. Когда палатка была готова, мы перенесли в нее все наше имущество, и боцман повел нас на противоположную сторону острова за сухими водорослями, которых каждый набрал по две полные охапки.

Когда, неся запас топлива, мы вернулись к костру, мясо уже сварилось; не имея других неотложных дел, мы сели на песок и прекрасно пообедали вареной говядиной и галетами, запив их доброй чаркой рома. Когда с едой было покончено, боцман пошел проведать Джоба и обнаружил, что тот спокойно спит; правда, дышал он все еще с трудом, однако мы не знали, как облегчить его состояние, а потому решили не тревожить его в надежде, что природа возьмет свое и наш товарищ исцелится без нашего неумелого вмешательства.

День между тем понемногу склонялся к вечеру, и боцман объявил, что до заката каждый волен заниматься чем сочтет нужным, ибо все мы заслужили отдых; кроме того, ночью нам предстояло по очереди стоять вахты и охранять лагерь; несмотря на то что мы находимся не в море, а на твердой земле, утверждать, что нам не грозит никакая опасность, нельзя, о чем свидетельствуют события сегодняшнего утра; правда, по его мнению, каракатица была не страшна при условии, что мы не станем подходить слишком близко к воде.

После этого большинство матросов улеглись на песок и проспали почти до самой темноты, и только боцман в течение нескольких часов тщательно осматривал шлюпку, пытаясь обнаружить повреждения, которые мог причинить ей шторм или щупальца каракатицы. Довольно скоро он убедился, что кое-какой ремонт шлюпке понадобится, ибо вторая от киля планка обшивки треснула со стороны штирборта и прогнулась внутрь; такое повреждение мог причинить скрытый под поверхностью воды острый камень, на который, несомненно, толкнула шлюпку каракатица. К счастью, повреждение было не очень серьезным, однако, прежде чем выходить в море, шлюпку следовало как следует отремонтировать; в остальном же она, похоже, нисколько не пострадала.

Мне спать не хотелось, и я отправился с боцманом к шлюпке, чтобы помочь ему снять рыбины, а потом и наклонить корпус: надо было осмотреть пробоину также и снаружи. Покончив с этим, боцман вернулся к палатке проверить наши продовольственные припасы и рассчитать, насколько их еще хватит. В последнюю очередь он проинспектировал шлюпочные анкерки и сказал, что было бы не худо отыскать на острове источник или ручей.

Ближе к вечеру боцман снова пошел проведать Джоба, однако со времени последнего осмотра — а это было после обеда — его состояние почти не улучшилось. Тогда он велел мне принести из шлюпки самую длинную рыбину; мы уложили на нее Джоба, как на носилки, и таким манером доставили в палатку. После этого мы с боцманом перетащили в палатку все, что еще оставалось в шлюпке из движимого имущества, включая содержимое устроенных под банками рундуков: немного смоленой пеньки для конопачения швов, топорик, бухту полудюймового пенькового линя, пилу, пустую жестянку из-под сурепного масла, парусиновую кису[84] с