Алексей Атеев - Девятая жизнь нечисти Страница 31

«Эге, – подумал про себя Хаим, – Мошка-то, похоже, посрамлен. Правду говорят: бабьего языка и черт боится. Может, диббук не так уж и страшен, как хочет казаться?»

У раввина их уже ждали. Кроме самого реба Зундла, присутствовал служка при синагоге Енох, тот самый коновозчик, на чьих дрогах увезли на кладбище тело Моисея.

– Ну что ж, входите… – пригласил гостей реб Зундл. Он с любопытством оглядел статную фигуру Соловья, взглянул в его глаза.

– Так это и есть диббук? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Хорошее тело он для себя выбрал, добротное…

– А ты как думал, раввин, – хмыкнул диббук. – Неужто мне должно было вселяться в косоглазого.

– Но почему ты выбрал для себя тело этого военного? Ведь он даже не еврей.

– Косоглазый плюнул на мою могилу, – пояснил диббук. – А до этого моя матушка прокляла весь их род. Военный, его зовут Соловей, муж моей любимой Енты. Пускай не по нашему закону, а по советскому, но все ж таки муж. Потом он не христианин…

– А кто же?

– Безбожник, или, говоря современным языком, атеист. Значит, его душа не находится под божественным покровительством. Понятно, раввин?

– Более-менее… И сколь долго ты намерен пребывать в этом теле?

– До его скончания.

– Вот как! Тора говорит: нельзя мертвым пребывать среди живых.

– Я не мертвый!

– Ты перешел в иной мир и должен пребывать там, пока не придет время воскрешения. Так что ты должен покинуть тело этого солдата.

– Командира, – поправил его диббук. – Стал бы я вселяться в солдата! Обижаешь, раби.

– Солдата – в смысле воина. Уходи прочь из его тела!

– И не собираюсь. Попробуй, изгони меня.

– Выйдешь ли ты из тела добровольно?

– И не надейся. Ни добровольно, ни принудительно я его не покину. Попытайся собственной силой выгнать меня. Сделай все, что полагается. Соблюди обряд. И посмотрим, достаточно ли в тебе святости. Пускай принесут шофар, пускай зажгут свечи…

– Хорошо, – сказал реб Зундл. – Будь по-твоему. Енох, – обратился он к служке, – приведи сюда десять евреев – миньян.

Через полчаса миньян собрался. Это были наиболее уважаемые представители общины. Все, конечно, знали, для чего их призвали. Собравшиеся смотрели на Соловья со смешанными чувствами. Во взглядах читались страх, растерянность, недоверие. Но над всем остальным доминировало невероятное любопытство. В русского вселился диббук! Да не может этого быть! Так считало большинство, видя в происходящем мистификацию. По правде сказать, в общине Хаим Беркович слыл личностью темной, способной на любую пакость.

– Итак, – сказал реб Зундл, – я собрал вас, уважаемых людей, чтобы…

– Уважаемых людей… – насмешливо перебил раввина диббук. – Тоже мне, уважаемые люди! Я могу порассказать о каждом такое, что последние волосики на твоей плешивой голове, реб Зундл, встанут дыбом.

Присутствующие оторопели. Голос, который исходил из русского, оказался им хорошо знаком. Он, несомненно, принадлежал Моисею Горовицу. И самым странным было то, что русский даже рта не открывал.

– Чревовещание, – шепотом произнес один из присутствующих.

– Ты, Берл Гринберг, думаешь, тебя позвали сюда, чтобы фокусы показывать? – издевательски спросил диббук, обращаясь к знатоку. – Ошибаешься. Здесь тебе не балаган. А если желаешь, чтобы я развеселил миньян, то могу рассказать, как ты подглядываешь за невесткой, когда она моется на кухне.

– Что тут происходит? – возмущенно спросил самый старший из присутствующих, портной Лазарев. – Почему мы должны выслушивать оскорбления в свой адрес?

– Послушай, Моисей Горовиц, – обратился раввин к диббуку, – ты ли это на самом деле или злой дух говорит от твоего имени? Все мы знали тебя как скромного, воспитанного юношу, который почтительно относился к старшим, тем более пожилым людям. А перед нами хам и хулиган. Об этом свидетельствуют твои наглые речи. Вряд ли ты мог измениться так быстро. Значит, это не ты?! К чему обличать нас. Кто без греха… Или ты послан в испытание нам?

– Ты прав, реб Зундл. Я несколько увлекся, – в голосе диббука, похоже, звучало смущение. – Но, с другой стороны, ведь вы желаете изгнать меня из этого тела… К тому же я нахожусь в таком положении, что ваша земная мораль мне ни к чему.

– В каком же положении ты находишься?

– Я – душа неприкаянная. Или не знаешь?

– Но ты сам обрек себя… Твоя гордыня…

– Вот-вот, реб Зундл. Наконец-то ты заговорил о гордыне. Выходит, мне всего-навсего следовало быть как все. Но я не хотел…

– И добился своего!

– Добился! Пускай даже таким путем. Прежде чем попасть в это тело, я прошел через ледяной океан, через горы мрака, я стоял на краю геенны огненной, видел, хотя и издали, сияющий чертог… Меня туда не пустили. Ну и пусть!.. Так почему же я не могу остаться там, где я сейчас нахожусь? Ведь это место – тоже промысел божий.

Собравшиеся в глубочайшем изумлении вздохнули. Всеобщее молчание нарушил старик Лазарев:

– Ты говоришь, что успел побывать во всех этих странных местах, но как это может быть, если ты умер всего лишь только вчера?

– Время тут течет совсем не так, как в мире живых, – охотно пояснил диббук. – Вернее, оно вообще не течет, а стоит на месте… Поэтому я и успел посетить все эти места, и не только их, а тысячи других, не менее странных и страшных…

– Расскажи нам о них, – попросил Лазарев.

– Погодите, – прервал диалог раввин. – Вы не лекцию сюда слушать пришли. Нам нужно отправить эту заблудшую душу туда, откуда она явилась. Мертвым не место среди живых. Уважаемый миньян, даете ли вы мне право изгнать именем вашим диббука?

– Изгони… даем…

– Именем владыки миров, именем святых праведников и именем святого миньяна заклинаю тебя, диббук, и повелеваю: «Выйди вон из этого тела!»

– Куда идти? Нигде нет покоя моей неприкаянной, тоскующей душе. Только в этом теле, рядом с моей любимой Ентой обрел я некоторое успокоение. Не изгоняйте меня, не проклинайте меня, не выйду!

– Тогда именем господина вселенной я прибегну к отлучению, – сурово заявил реб Зундл.

– Ты в своей власти, раби, – отвечал диббук. – Но послушай меня. Попробовать, конечно, можешь… А если не получится, что тогда подумает о тебе миньян? Ведь скажут: наш реб Зундл не в силах справиться с самым захудалым диббуком. А если так, какой же он раввин?! Ибо нет в нем достаточной святости…

– Твои слова весьма лукавы… – в сомнении заметил реб Зундл.

– Я еще не закончил, – перебил его диббук. – Пускай принесут свитки Торы, пускай зажгут черные свечи, пускай протрубят в шофар… Ну а дальше? Что будет дальше? И вдобавок скажу: тело, в котором я нахожусь, не принадлежит правоверному иудею, оно даже не христианское и вообще ни в чью юрисдикцию не входит. Оно – как необитаемый остров. Кто первый ступит на его берег, тот и хозяин. В данном случае это я. Поэтому твои заклинания не подействуют. Ты просто опозоришься, реб Зундл. И к тому же ты совершаешь святотатство, собираясь обрушить имя божье на голову гоя, призывая его к суду Торы… – Диббук замолчал, словно ожидая ответных доводов.