Ким Харрисон - Умерев однажды, подумаешь дважды Страница 31

— Спасибо, — поблагодарила я и, нервничая, уселась обратно на сидение.

Проклятье, Грейс.

Джош медленно двигался вперед.

— Следуйте за желтыми шарами, — проворчал он.

Грейс носилась из одного конца кабины в другой.

— Следуйте за желтыми шарами!

Я вздохнула, и камера тяжело опустилась на грудь.

— Грейс, ты — зло, — прошептала я.

— Это просто, — самодовольно подтвердила она.

Видимо, я была прощена, так как она уселась на мое плечо, наполняя мои уши вибрацией своих крыльев.

Джош посмотрел на припаркованные машины, которые мы проезжали, и вздохнул:

— Мы не можем драться с Кайросом здесь.

Грейс захихикала, и я состроила гримасу.

— Нет, не можем. Думаю, что мы также не можем и уехать.

С моего плеча Грейс заявила:

— Если попытаешься, ты получишь проколотую шину, Джошуа.

Джошуа, удивилась я.

— Не пытайся уехать, — попросила я, так как мы приближались к выезду. — Ты получишь прокол. Мисс Стишок ведь не хочет, чтобы у нас были неприятности. — Щенки насущные, может быть, мы сможем отсюда уйти? Грейс ведь не заставит кого-нибудь из нас сломать ногу или что-нибудь в этом роде, или заставит?

— Стишок? — спросил Джош, и я покачала головой.

— Ты не захочешь знать. — Да-а, Грейс наверняка что-нибудь сломает, смеясь по пути.

Он сконцентрировался на парковке, и я схватилась за дверную ручку, когда мы заехали на траву и стали покачиваться в колее от предыдущих машин, пока не припарковались в тени ветвистого дуба. Звук захлопывающихся дверец эхом разносился вокруг — еще несколько человек припарковались и выходили из своих машин. Джош взял свою спортивную сумку, моя сумка для камеры была на плече. Воздух под деревом был свежим и прохладным, и я чувствовала волнение людей, медленно шедших от своих машин к открытому полю. У меня была долгая мрачная ночь наблюдения за домом Джоша, но тот факт, что я вроде как просвечивалась, заставлял меня беспокоиться, чтобы не стать невидимой снова. Я могла отложить Кайроса на несколько часов. Сделать несколько фотографий. И быть не такой уж и лгуньей.

— Грейс, останься с Джошем, пожалуйста, — запоздало проговорила я, так как светящийся шар света, который был ее крыльями, ярко вспыхнул. — Он не может участвовать со мной, бегущей рядом.

Ее крылья потемнели практически до черноты, и от нее донеслось подавленное: «Ладно».

Я не верила ее показной покорности, и мы медленно побрели к полю через припаркованные машины. На полпути я вытащила камеру и щелкнула ребенка и страх на его лице, когда он прикоснулся к клоунскому носу. Я улыбнулась, когда взглянула на это через окуляр. Небо было кристально голубым, а клоунский грим — резким и безупречным. Ярким и четким.

— Хороший день для гонки, — медленно произнес Джош.

Я кивнула, вдыхая воздух.

— Полагаю, что мы можем остаться ненадолго, — сказала я, не желая, чтобы на меня рухнул метеор, если я попытаюсь уйти.

— Я должен проехать пару кругов, — ответил Джош. — Иначе я не соберу деньги.

Видя его желание участвовать в гонке, я повыше подтянула сумку на плечо. Она была тяжела от моих обещаний. Кайрос может подождать пару часов, пока Грейс присматривает за Джошем.

— Итак, увидимся около полудня? — спросила я, направляясь к зеленому навесу.

Джош улыбнулся, его волосы блестели на солнце.

— Берегись Эми.

Я усмехнулась. Чтобы сделать хорошие снимки требовался талант, а мастерство — чтобы сделать плохие.

— Будь уверен.

Он кивнул и отвернулся. Я подождала мгновение, чтобы убедиться, что Грейс идет с ним, и двинулась к зеленому навесу и миссис Картрайт.

Глава 8

Ветер разбросал розовые кончики моих волос перед камерой, и я подождала, пока очистится обзор. Я медленно вела камерой за бегущим по дорожке Джошем, увеличила, когда он приблизился к повороту, и я смогла увидеть его лицо. Он вдохнул, и я сделала снимок, сразу же убирая камеру от глаз, чтобы посмотреть на экране, что я сняла.

Я не могла не улыбнуться. Он выглядел достаточно измученным, глаза прищурены, рот открыт. Из-за пота волосы прилипли ко лбу. За ним виднелись цветные размытые очертания остальных бегунов. На переднем плане был неясный световой шар, который любой бы принял за дефект изображения, но я знала, что это Грейс. Джошу будет приятно увидеть доказательство ее присутствия.

Звук бегущих привлек мое внимание.

— Отлично выглядишь, Джош! — крикнула я, и он помахал мне рукой в ответ. Он был не настолько уставшим, как казалось на фотографии. И это не была гонка. Команда по бегу просто следила за тем, чтобы все время кто-то был на дорожке, что-то типа продолжающегося целый день марафона. За пределами дорожки была группа гораздо медленнее движущихся людей, не спортсменов. Это было, прежде всего, общественное мероприятие, и я могла слышать, как дамы разговаривали о своих детях, пока они энергично шагали, размахивая руками, зарабатывая по доллару за каждый круг, чтобы помочь в покупке нового автобуса для школьных нужд.

Я подняла камеру и сделала снимок, когда одна из женщин смеялась, запечатлев ее в момент радости. Их бейджи участников были отлично видны, и я прикинула в голове идею показать снимок госпоже Картрайт, чтобы посмотреть, не захочет ли она использовать его в рекламе в следующем году.

Поворачиваясь, я заметила женскую команду по бегу из Ковингтон Хай, разминающихся в тени берез. Яркие спортивные сумки разбросаны по траве, я сделала пару снимков, удостоверившись, что Эми выглядит не наилучшим образом. Увеличивая, я сфокусировалась на повязке поверх ее фиолетового носа, ушибленного и опухшего (спасибо Грейс), и с улыбкой сделала по-настоящему ужасный её снимок — с настежь открытым ртом.

— Никогда не серди фотографа, — прошептала я, чувствуя себя хорошо от того, что запечатлела ее в более чем неловкой и нелесной позе.

Я снимала уже около трех часов и начинала уставать, даже несмотря на то, что моим застоявшимся мышцам фотографа была приятна тренировка. Карточка памяти, которую я вчера купила, оказалась просто находкой. Я уже заполнила ее один раз, отлучилась сбросить все фотографии на принтер, прежде чем очистить ее и снова вернуться к поиску удачных для запечатления моментов.

— Как вот этот, — прошептала я, когда увидела мужчину, держащего ребенка на руках у своего лица.

Он указывал на одного ходока на поле, и малыш — девочка, судя по банту и жабо — следила за его взглядом. Лицо мужчины сияло, когда он что-то говорил дочери. За ними, пристегнутая к поручню, стояла коляска с засунутым под нее огромным мешком подгузников и небольшим количеством игрушек.