Джеймс Доусон - Произнеси её имя (ЛП) Страница 31

— Кейн, — Бобби понизила голос и приблизилась к нему, не допуская, чтобы персонал психиатрического учреждения подслушал их разговор. — Пожалуйста. Если призраки — это духи, застрявшие на земле, может быть, ее нужно освободить. Возможно, если мы сможем выяснить, что ее держит здесь, мы можем сделать так, чтобы это не повторялось снова и снова. Просто… поверь мне.

Кейн смягчился и посмотрел на нее. Их лица были всего лишь в сантиметрах друг от друга — это было самое близкое расстояние, на котором она когда-либо находилась от губ парня. Они опасно притягивали.

— Верю.

Бобби больше не могла выдержать. Находиться так близко от него было опьяняюще, а ей нужна ясная голова. Она отступила.

— Хорошо. Бриджит видела во сне кладбище — возможно, мы могли бы пойти и проверить его. Интересно, похоронена ли она там. — Бобби размышляла, могла ли на ее надгробном камне содержаться подсказка — имя родственника или еще что-то — кого-то, кто мог бы помочь им понять, какое незавершенное дело могло быть у Мэри.

— Нам стоит посмотреть на него. — Кейн, казалось, смирился с поиском. — Просто такое чувство, что бы мы не делали… Как мы сможем остановить то, что может парить за окном? То, что живет внутри зеркала?

Не смотря на то, что даже упоминания невероятных отпечатков рук было достаточным, чтобы вызвать у нее волну мурашек по коже, Бобби не могла отступить.

— Я не знаю. — Она снова понизила голос. — Но сидеть в темной комнате и покачиваться — тоже не поможет, верно?

Впервые за долгое время Кейн рассмеялся.

— Ты права. Давай сядем на автобус до Оксли. Полагаю, время полакомиться десертом, я — Хэнк Марвин.

Ее пустой желудок заурчал от самой мысли о еде.

— Хорошо. Я бы и на шоколадку согласилась. Но сначала мне нужна ванная.

Они покинули отделение, и сразу же стало светлее и свежее, словно отделение существовало в своем собственном мрачном измерении. Дэвид, медбрат, проводил их до ближайшего туалета. Бобби пришлось признать, что она, как и Бриджит, начала чувствовать отвращение к комнатам с зеркалами, особенно после того, что показал ей Кейн прошлой ночью.

— Подождешь меня здесь, ладно?

Он понимал ее беспокойство.

— Конечно.

Бобби вошла в туалет, разочарованно найдя обе кабинки пустыми. Единственная полоска света гудела над головой, заполняя комнату бледным рассеянным светом. Над раковиной висело зеркало, но она демонстративно отвернулась от него, зная, что если посмотрит достаточно внимательно, то больше не будет в комнате одна. Как можно быстрее она сделала свое дело, но, как бы сильно ей не хотелось убраться из комнаты, она должна была помыть руки, иначе ощущала бы себя грязной все оставшееся утро.

Избегая вглядом своего отражения, Бобби прополоскала руки под краном. И вот тогда она впервые заметила это. Когда она подняла рукава куртки Barbour вверх, чтобы не намочить их, то увидела воспаленную красную царапину. Как она ее получила? Царапина не кровоточила, больше походила на заживающий шрам.

Стряхивая воду с рук, Бобби подняла рукав выше. У нее отвисла челюсть. Порезы были на всем предплечье.

— Какого…? — Ужасные ссадины рассекали ее кожу — некоторые длинной в сантиметр или два, больше — просто крошечные отметины, но некоторые были глубокими ранами. В отчаянии, Бобби закатала свой правый рукав и обнаружила то же самое. Ее руки были в порезах, которые никогда не наносились.

Глава 15

Дела могильные

Бобби провела по коже, тщетно пытаясь смахнуть их. Она закрыла глаза и сосчитала до пяти, молясь, чтобы все это было только в ее голове — еще один кусочек сна — но когда она снова открыла их, болезненные алые шрамы все еще были на месте. С губ сорвалось отчаянное рыдание.

— Кейн! Кейн! — закричала она, не в силах вымолвить ничего больше.

Он ворвался в уборную, и, судя по раздувающимся ноздрям и сжатым кулакам, был готов к драке. Бобби бросилась к нему, еле сдерживая истерику в голосе.

— Смотри! Посмотри на мои руки!

Он поморщился, когда провел пальцами по ее коже.

— Что случилось?

— Ничего! Я не знаю! Они просто появились! — Это было уже слишком. Она дошла до критической точки и больше не могла держаться ни секунды. Все ее усилия оставаться позитивной и оптимистичной пропали в мгновение ока. Мэри заставила ее бояться.

— Господи! — Кейн протянул руки, и она шагнула в его объятия, широко распахнув глаза, стараюсь не моргать. Бобби боялась, что если она закроет глаза, то из них потекут слезы, а плакать она не собиралась. Его свитер пах травами — чисто и надежно — он пах домом.

Несправедливо. Она хотела помочь Мэри, по-настоящему хотела, и вот — это. Что же дальше?

— Зачем она это делает? Чего она от нас хочет?

Кейн не ответил, только крепче прижал ее к себе.

Полчаса спустя, Бобби доела Kinder Bueno и запила его лимонной фантой, пока они ждали автобус.

— Лучше? — спросил Кейн.

— Немного, — покраснела Бобби. Ужас утих, хотя порезы не исчезли. Она не могла думать ни о чем кроме них. Еще одна невероятная вещь, произошедшая за последние три дня. И она была самой плохой — пострадало ее тело. Она чувствовала себя оскверненной, уязвимой, и это делало Мэри более реальной. Она не была каким-то туманным призраком, она могла добраться до них.

Он успокаивал ее, в свою очередь, демонстрируя выдержку. Он обратил внимание на то, что хоть порезы и были настоящими, она не испытывала никакой сильной боли, и все могло было быть намного хуже. Бобби хранила свои новые страхи при себе — ни к чему слова, шрамы на ее руках говорили обо всем.

— Прости, что сорвалась. — Она попыталась пошутить, но голос ее дрогнул. — Можем мы свалить это на резкое снижение сахара в крови?

Кейн улыбнулся. Ямочки на щеках.

— Думаю, можем. Вообще-то, принимая во внимание все, что случилось, мы еще неплохо держимся.

— Точно. — Бобби сглотнула готовые прорваться слезы. «Плакать — непродуктивно», — сколько раз она говорила это Нае, когда какой-нибудь случайный парень не отвечал на ее сообщения. — Может быть, если бы у нас было две недели, у нас было бы больше времени на то, чтобы сидеть, плакаться и утешать друг друга.

— Но все же, — Кейн допил свой второй Red Bull. — Если хочешь плакать, то поплачь. Этим утром я довольно-таки сильно взбил свою подушку.

— Это эвфемизм? — вырвалось у Бобби, о чем она тут же пожалела. Боже, теперь он решит, что она «дерзкая». Нет ничего хуже, чем быть «дерзкой».

Кейн выдохнул Red Bull через нос.

— Мило. Теперь понятно, чем вы там занимаетесь.